— Ты проснулся! Я уже боялась, что ты проспишь весь день и мы так и не сходим к доктору! Ты мне обещал вчера, помнишь? Я уже собралась, даже косичку сама заплела, смотри, — девочка покрутилась передо мной, демонстрируя свою новую причёску. — Кстати, люди уже ушли, видимо, подумали, что тебя нет.

Последние слова сестры заставили моё сердце ёкнуть в груди: всё-таки получилось! Сила моего желания стала сильнее воли автора, а раз уж всё так, то скоро и Наташа окажется здесь. Скоро. А пока нужно отвести сестричку к врачу — нарушать обещания, данные детям, нельзя ни при каких обстоятельствах. Пока они дети, они должны чувствовать, что взрослые могут быть для них надёжной опорой, теми, на кого они всегда могут положиться и кому могут доверить свои маленькие проблемы.

— Хорошо, пойдём, — я протянул Алисе руку, но она почему-то поморщилась.

— Ты выглядишь странно: небритый, непричёсанный, — девочка нахмурилась, а потом, видимо, испугавшись, что может меня обидеть, добавила:-Нет, не в плане, что ты некрасивый, но, мне кажется, людей может смутить твой внешний вид.

Я улыбнулся. Девочки… Всегда им надо выглядеть привлекательно, аккуратно, ухоженно.

— Не волнуйся, зато ты будешь смотреться ещё красивей на моём фоне, — я подмигнул сестричке, и, надев старое потёртое пальто, вышел из квартиры.

Сегодняшний день был, кажется, чуть теплее, чем все остальные, солнце светило чуть ярче, а Алиса, бегущая рядом со мной выглядела счастливее, чем обычно, и это не могло не радовать. Если я уже смог изменить реальность до такой степени, что теперь она прогибалась под меня, а не я под неё, то совсем скоро у меня будет и дом на берегу моря, и своя маленькая музыкальная группа, и дети — пока ещё совсем малыши — Диана и Дима. А пока что я шёл, переступая лужи и игнорируя взгляды прохожих, держа Алису за руку, и не верил, что совсем недавно я плакал, свернувшись калачиком на полу в ванной. От ужаса, охватившего меня тогда, не осталось и следа — я победил его, как победил время, и теперь наслаждался этим вкусом победы и чувством свободы. Свобода, которую я так ненавидел два года назад, теперь стала моим главным оружием. Я был свободен от воли автора моей истории, от прошлого, от реальности, и единственное, от чего я не мог бы освободиться, даже если бы очень хотел — а я не хотел — это моя любовь к Наташе. Именно любовь и дала мне эту свободу, и именно ради любви эта свобода и была мне нужна. Шагая по знакомому мне маршруту от дома к диспансеру и напевая себе что-то под нос, я наслаждался жизнью как никогда прежде, наслаждался предвкушением чего-то прекрасного, чего-то волнующего и такого любимого и дорогого мне. И даже противные зелёные стены здания, куда зашли мы с Алисой, не могли унять мою радость. Всё здесь казалось мне каким-то подозрительно знакомым, словно я уже бывал здесь много-много раз в прошлой, больше не принадлежащей мне, жизни. Наверное, водил сюда Алису. В любом случае, сейчас это не имело уже никакого значения, а единственное, зачем сейчас сюда пришёл — рецепт на лекарства для сестры.

— Андрей, — голос сестры резко разбил тишину, стоявшую в пустых коридорах. — Я уже хочу домой, мы скоро вернёмся?

— Ты чего? — удивился я. — Мы же только пришли.

Алиса тяжело вздохнула:

— Я уже соскучилась по Девочке из зеркала.

При одном упоминании о ней мне снова стало как-то странно тяжело внутри. Если сейчас я расскажу врачу всю правду, то Алисе придётся проститься ос своим маленьким мирком и лучшей подругой — психиатр не сможет не увеличить дозу лекарственных препаратов. Если реальность воспринимается Алисой именно так, не значит ли это, что она уже стала автором своей истории и меняет свою жизнь так, как она захочет? Или она, наоборот, делает это неосознанно, даже не подозревая, что всё, что она видит вокруг себя зависит только от неё? Не лучше ли для самой Алисы будет оставаться в своей стране чудес, чем внезапно оказаться в старой, грязной, душной квартире, без единой подруги? Нет, всё совсем наоборот. Алиса бы не плакала и не умоляла меня купить ей «веселинки», если бы ей было хорошо в своём собственном мире, а значит сейчас я должен был помочь ей почувствовать себя лучше.

— Давай быстренько сходим к дяде-докотру, купим веселинок и побежим домой к твоей подружке, хорошо?

— Ладно, — согласилась сестра. — А куда идти-то?

Я пожал плечами: действительно, куда? Развернувшись, я окинул взглядом десятки выкрашенных в серый цвет дверей, и внезапно замер, заметив мужчину средних лет в белом халате, стоящего у одной из них и пристально на меня смотрящего. Поймав мой взгляд мужчина кивнул, потом улыбнулся, и, приоткрыв дверь, жестом пригласил нас с Алисой внутрь.

В кабинете было тепло и уютно: зелёные обои, на которых жёлтыми полосками застыли солнечные лучи, мерно тикающие часы над заваленным бумагами столом, какие-то яркие картинки, развешанные повсюду, и, если бы не медицинская койка, можно было бы подумать, что это комната подростка, сильно увлекающегося психологией.

— Доброе утро, молодой человек. Меня зовут Михаил, я врач-психиатр, — мужчина уселся в кресло, и, указав нам на койку, спросил:-С чем Вы сюда пожаловали?

Он говорил максимально вежливо и спокойно, но я всё же уловил едва различимую нотку то ли страха, то ли опасения в его голосе.

— Говорила же я тебе, причешись и умойся! — пошептала мне на ухо Алиса, видимо, тоже почувствовавшая, что доктор отнёсся ко мне странно, и я, не сдержавшись, хихикнул.

— Что Вас так рассмешило? — Михаил приподнял бровь, не переставая смотреть мне в самую душу, словно это мне, а не Алисе здесь нужна была помощь.

— Нет-нет, ничего, — поспешил извиниться я, — простите. Я пришёл с сестричкой, как её опекун, Цветаева Алиса, её карточка должна быть где-то здесь. Нам нужно продлить рецептик.

Достав из кармана смятую бумажку я протянул её мужчине, так и не оторвавшему от меня свой странный, пристальный взгляд.

— Ага, сестре значит, хорошо… — протянул доктор. — Это Вы с ней разговаривали в коридоре?

— Нет, привёл сюда незнакомую девочку, вот она и сидит теперь здесь рядышком, — с сарказмом ответил я, но, переглянувшись с Алисой и поймав её недовольный взгляд, исправился:-Извините, да, с ней.

— Хорошо, приятно познакомиться, Алиса. Полагаю, до меня у неё был другой доктор? — Он снова посмотрел на меня. — Какой у Алисы стоит диагноз?

Я нервно потеребил край рукава — знать о своём диагнозе сестре было вовсе необязательно. Ей ведь никто раньше об этом не говорил, а если и говорил, то она уже наверняка забыла. И всё же, боясь выглядеть ну совсем бестолково в глазах Михаила, я тихо, повернувшись к нему, сообщил:

— Параноидальная шизофрения.

— Вот как… Хорошо, сейчас всё решим.

Я молча кивнул. Тон Михаила мне, мягко говоря, совсем не нравился, так что я успел пожалеть, что не последовал совету сестры и пришёл сюда в таком виде — теперь он смотрел на меня так, будто хотел выписать мне таблетки тоже, чтобы я пропил их с Алисой за компанию. Я приобнял сестру, сидяющую рядом, пытаясь успокоить то ли её — я чувствовал, как она дрожала, наверное, от волнения, — то ли самого себя.

— Давайте так, — сказал мужчина после долгой паузы, — сейчас вы посидите здесь, пока я сбегаю за карточкой Алисы, а потом я вернусь и вы будете свободны, хорошо?

— Хорошо, — хором ответили мы с Алисой, провожая его взглядом.

— Какой-то он нервный, — заявила сестра, как только дверь за Михаилом закрылась. — Странно так смотрел на нас… Или, может, мне так кажется, из-за того что у меня что-то там параноидальное? — она повернулась и укоризненно посмотрела мне в глаза. — Почему ты не говорил, что я параноидальная?

— Ты не параноидальная, Алиса, что за глупости, — рассмеялся я. — Так нужно было сказать, чтобы тебе разрешили пить веселинки, понимаешь?

Девочка нахмурилась, но потом, видимо решив поверить мне, пробормотала что-то наподобие «Ну, ладно», и сразу же занялась изучением собственных ногтей — то ли от нежелания со мной общаться, то ли от скуки.