Ярран застыл, сгорбившись, на фоне освещенного проема, после чего повернулся к Карлу и мягко произнес:
- Я искренне тебе сочувствую, парень. Вижу, как ты любишь свою жену. Именно поэтому тебе стоит сделать остаток ее жизни максимально приятным, а потом проводить. Путь ей предстоит неблизкий и, скорее всего, трудный, но все мы рано или поздно пройдем его. Так нужно. Так правильно. А то, что делает Малинджи – это неправильно. И тем более тебе незачем об этом знать. В твоей ситуации.
Карл не выдержал и разрыдался, бессильно опустившись на куль с грязными пижамами. Рыдал он долго и безнадежно, закрыв лицо сведенными судорогой пальцами. Он был уверен, что Ярран ушел, но спустя некоторое время почувствовал руку на своем плече.
- Если есть хоть малейшая возможность…, - глухо забормотал он, - хоть какой-то путь… Ведь ясно же, что можно вернуть… Если не ты, то я найду другого, кто…
- Да, я вижу. Ты найдешь, - так же мягко прервал его Ярран, помолчал немного, потом вздохнул, - Лучше уж я сам тебе все расскажу. После смены. Тут рядом есть кабачок. Само собой, ты угощаешь.
Карл энергично закивал, не отнимая от лица рук. Вскоре он остался один.
…
После смены они встретились в холле и отправились в кабак вместе. Всю дорогу Карл молчал, чувствуя острый стыд за то, что так рассопливился перед едва знакомым человеком. За время болезни Хелены он несколько раз позволял пролиться слезам, но только наедине с собой. Последний раз был еще в Швеции, перед отъездом. Это была последняя битва. Хелена не верила в чудодейственные методики Австралийского Светила и наотрез отказывалась уезжать. Грозилась то разводом, то самоубийством. Она смирилась со своей болезнью и была готова к смерти. Все, чего ей еще хотелось – это прожить остаток жизни на Родине, рядом с родными и друзьями. Самым страшным ей казалось – уезжать в чужую жаркую страну, когда за окном падает пушистый январский снег… Но и эту битву Карл выиграл.
Накануне отъезда, с застывшим лицом она уехала в Стокгольм повидать родителей, а он, рыдая, сидел в пустой гостиной на чудом уцелевшем после продажи всей мебели пуфике и прощался с домом своей мечты и счастливой жизнью.
…
Кабачок «У порта» был дешевенький, но уютный. Зашитые деревянными панелями стены. Развешанные на них якоря, сети и картины на океанскую тематику. Карл даже с опаской приметил подвешенное под потолком чучело небольшого морского крокодила.
Они заняли столик в дальнем углу, подальше от шумных компаний. И крокодила, который, казалось, грозился в любую секунду оборваться с проржавевших тросов.
Чтобы задобрить старого бушмена, Карл заказал все, что было в меню – горячие и холодные закуски из морепродуктов – а также большую бутылку рома и пиво. Ярран остался доволен. Он выплеснул в рот стаканчик рома, запил пивом, и бережно промокнув бумажной салфеткой пенные росинки на усах, спросил:
- Ты слышал что-нибудь о горе Улуру?
У Карла не было возможности подробно изучить достопримечательности, так как большую часть этого сумасшедшего года он провел в больнице на работе, и в больнице же – с Хеленой. Но кое-что он, конечно, слышал. А про гору Улуру смотрел фильм еще в Швеции.
- Если мне не изменяет память, это огромный камень в центре континента. Вроде бы цвет его меняется в разное время дня в зависимости от освещения – от оранжевого, до медного и коричневого… Еще помню, что полчища туристов настолько опротивели местным, что государство даже издало закон, запрещающий подъем на гору.
Ярран усмехнулся:
- Вроде того. Но Улуру - это не просто занятная достопримечательность. Мы верим, что это еще и центр Мироздания - место, где внутренние и внешние миры соприкасаются. Все коренные племена почитают и оберегают её. Потому, ради блага всего человечества, и настояли на том, чтобы сократить поток туристов на гору...
Но мало кто знает, что неподалеку от Дарвина, скрытая в густых джунглях Северной территории, есть еще одна скала, подобная Улуру. Правда, в разы меньше. Мы верим, что в незапамятные времена, предшествовавшие появлению человека – мы называем это время «Эпохой сновидений» - при падении с небес от Улуру откололся небольшой кусочек и отлетел почти до самого побережья.
Так вот… есть на Земле места, хранящие проходы в Кайонгуни. Возможно, и пещеры Улуру хранят такие проходы, но я их никогда не видел и не слышал ни о ком, кто видел. А вот скала Ти, расположенная в полудне пути от моего родного поселка, точно хранит. Давным-давно, когда даже Луна была гораздо ближе к Земле, что-то произошло. Ткань, из которой соткан наш мир, лопнула, образовав бреши. О большинстве их люди не знают, а те, о которых знают, бережно хранят и чтут. Потому что места эти очень опасны. Опасны не потому, что несут зло, а потому, что очень уязвимы. Звери, птицы и прочие твари обходят бреши десятой дорогой. Но они гораздо мудрее человеческого существа с его любопытством, алчностью и авантюризмом...
- Стоп, стоп, стоп! – Карл помахал перед собой ладонями, - О чем ты говоришь? О параллельных мирах? О путешествиях во времени? О рептилоидах?
- Кайонгуни – это…, - старик замолчал, подыскивая правильные слова, - Это место, куда попадают ушедшие сразу после смерти, что-то вроде перевалочной базы. Не знаю, как точно перевести это на ваш общий язык. Самое близкое по смыслу, что я слышал, это - «Место отдыха». Хотя дело вовсе не в отдыхе, а в, освобождении и преображении перед дальнейшими странствиями. Как гусеница не может взлететь, пока не превратится в бабочку, так и дух не может пересечь Реку, пока в ее водах не смоет свои человеческие черты. Думаю, для тебя не секрет, что любое живое существо, помимо физического тела обладает еще… кхм… как это у вас? Бессмертной душой. Мы же зовем это истинным телом. Истинное тело накрепко связано с физическим, и пока эта связь не обрывается, оно находится в «Месте отдыха», а потом отправляется дальше – за Реку.
Ярран закинул в рот толстую креветку и с легкой иронией посмотрел на ошарашенного Карла. Карл не знал, как относиться к этой истории. Атеистом он не был, но точно не верил во все эти архаичные Рай-Ад-Чистилище. А речь, как ему показалось, идет как раз о чистилище. Удивительно только, что слышит он об этом из уст австралийского аборигена.
- Никто не знает точно, как это место обнаружили люди, но, думается мне, обнаружив, они, конечно, попытались исследовать его, и ничего путного из этого не вышло. Я был в Кайонгуни и знаю, как легко там потеряться. Пустота, мгла, сплошная белизна. Неизвестно, сколько древних исследователей сгинуло без следа на туманных пустошах, но, уверен, число это измеряется сотнями. Согласно легендам, Хранители заметили эти вылазки и явились к Порогу, чтобы предостеречь людей от дальнейших авантюр, а также рассказали им о Реке и ее предназначении.
- Хранители? – Карл нахмурился.
- Хранители рода, конечно! – ответил Ярран, - Первые в рода́х, что отказались от дальнейших странствий и остались в Кайонгуни, чтобы оберегать судьбы живых потомков и провожать к Реке души усопших.
- Ангелы-хранители что ли? – скривился Карл, все больше удивляясь тому, как дремучие бушменские легенды почти слово в слово пересказывают общеизвестные загробные байки. Сейчас от его истории веяло сказками Древней Греции, которыми он зачитывался в детстве: река смерти Стикс, мрачный паромщик Харон, подземное царство Аида.
- Если тебе так больше нравится, пусть будут ангелы, - сдержанно ответил Ярран и, отхлебнув пива, продолжил, - Долгое время все ограничивалось тем, что Древние люди приходили к Порогу, взывали к Хранителям и испрашивали об урожаях, охоте, погоде, судьбах живых, а также через них обменивались весточками с недавно ушедшими. Но нет предела человеческим глупости и любопытству. Река поглотила их воображение, и древние начали строить тропу, чтобы лично увидеть это чудо и общаться с родными без посредников. Хранители пытались их отговорить, объясняли, что Кайонгуни – не место для живых, что только по чудовищной ошибке появляются прорехи вроде этой, где миры соприкасаются. Они предупреждали, что надо быть крайне мудрыми и осторожными, чтобы ненароком не навредить хрупкому миропорядку. Но люди, воодушевленные тем, что выкладываемая Тропа приводит большинство их обратно, не слушали. И тогда Хранители отступились и ушли в глубь Кайонгуни. Лишь иногда они появляются у Тропы и наблюдают за очередным путником, но больше не говорят.
