И это, к сожалению, лишь подтверждало, что он спит.
На голову его упала мягкая ладонь.
- Мам? – удивился он, но тут же понял свою ошибку, - Тёть Ир, ты как тут…?
- Держи, - Она протянула ему парящий пластиковый стакан, распространяющий невероятно аппетитный запах.
Он неуверенно пригубил горячий шоколад.
- Пей, поднимайся и поехали домой, - произнесла Ирина. Вид у нее был уставший и растрепанный, но в то же время умиротворенный. Она отошла на несколько шагов и замерла, глядя на восход.
Странный это был сон. Он видел парок от своего дыхания, видел яркую картинку на боку стаканчика, чувствовал его слегка шероховатую поверхность… Сон это все-таки или…?
Он совершенно ничего не помнил. Ни что было накануне, ни месяц назад. Помнил только обрывки предыдущего сна – ночь, полная чудовищ, склонившееся над ним лицо ангела и его рука…
Он коснулся пальцами лица и тут же отдернул – больно!
Поднявшись на трясущиеся, но вполне рабочие ноги, он огляделся. Поле было усеяно огромными, черными валунами, мелькающими меж осеннего разнотравья.
- Тёть Ир? Это правда ты? Я не сплю?!
- Нет, Лёха. Не спишь, - отозвалась она, не оборачиваясь.
- Господи… Как мы тут…? Что это за… место? – спрашивал он с затаенной радостной жутью, крутясь вокруг своей оси.
- Это Мортлейк… Когда-то на этой земле жил великий философ…, - рассеянно ответила тётя.
- Мортлейк?! Ничего себе! Я прочитал уйму книг про Джона Ди…, - Лёха умолк, изо всех сил пытаясь припомнить хоть что-то… Если он на развалинах Мортлейка, то ему предшествовал многочасовой перелет… Он что? Один летел? Он снова напряг память, но на ум навязчиво приходил лишь какой-то осыпающийся ржавчиной потолок.
Ирина недвижным взглядом посмотрела через плечо на племянника. Вот оно как все обернулось. Святоши уверяют, что Преисподняя умеет только лгать и брать, но ей она дала гораздо больше, чем взяла. Знание!
…
Когда чуть больше года назад она всеми правдами и неправдами разузнала маршрут к Ардану, то честно готова была расплатиться собственными телом и душой за здоровье племянника. Единственное, о чем она попросила для себя – в последний раз прижать к груди дочь…
- Увы…, - менестрель Фалько с сожалением развел руками, - У наших Исполнителей нет доступа к невинно убиенным… тем более – к младенцам…
- Что? - перебила она его и надолго замолчала в недоумении, - Убиенным…? Разве?...
Язык не желал двигаться, сопротивлялся этому вопросу. Смерть Полинки была трагической случайностью, ее собственной фатальной небрежностью. Она была молодая и неопытная, и, без сомнения, ответит на Страшном Суде за свою беспечность, но… убиенная?
Ирина лихорадочно перебирала варианты. Неужели Лёхина детская шалость? Но он с сам был от горшка два вершка… Разве можно его винить?
Она затрясла головой и отшатнулась, когда внезапно голова у нее поплыла и начала наполняться видениями. Слышались радостный Полинкин гулёж, Лехина беготня, грохот посуды и запахи готовящейся на кухне еды. Ирина незримым призраком потянулась в детскую, к дочери, но тут из кухни, вытирая руки полотенцем, вышла Наташа и остановилась перед зеркалом. Увидев ее взгляд, Ирина захотела отвернуться, но как отвернуться, если у тебя нет головы? Сестра долго стояла, рассеянно вытирая совершенно сухие руки и с исступленной яростью вглядываясь в собственное отражение. Потом лицо ее задергалось, скулы напряглись, а тело сотрясла лихорадочная дрожь.
Спустя миг она решительно шагнула в комнату, бесцеремонно выставила из нее захныкавшего Лёху и закрыла за собой дверь, а через пару минут вышла с совершенно мертвыми глазами и спокойно вернулась на кухню.
Из комнаты еще долго доносились захлебывающийся кашель и хрипы. Потом все стихло.
Ирина, вернувшись обратно в свое тело, упала на колени и глухо завыла, царапая себе лицо от боли и ярости. А когда слезы иссякли, менестрель составил новое прошение. Ирина отдала за знания десять лет оставшейся ей жизни, а за жизнь Лёхи…
Она усмехнулась, поняв, что переоценила «благие намерения» Преисподней. В конечном итоге, она, Преисподняя, как всегда оказалась в выигрыше. Получила за Лёху не одну жизнь, а две…
…
Ирина глубоко вздохнула, глядя воспаленными глазами на поднимающееся солнце, потом вернулась к племяннику.
- Поехали? – спросила она, когда Лёха допил и смял стаканчик, - Впереди долгий путь.
Она неспешно зашагала к припаркованной в сотне метров машине. Лёха двинулся следом, с неясными подозрениями оглядываясь на оставшиеся среди руин носилки. Тётка что, в одиночку притащила его сюда? На носилках? Зачем?..
Но все вопросы меркли на фоне радости и счастья от осознания собственного исцеления. Значит, будут и долгая жизнь, и великие открытия и невероятные приключения.
- Порфирий, старый ты чёрт! – радостно осклабился он, обнаружив на заднем сидении клетку с любимцем, который жадно поглощал салатные листья. Занятый морской свинкой, он не заметил, как Ирина, прежде чем сесть за руль, взяла с капота и уложила на обочину крошечный, перевязанный черной шелковой лентой букетик полевых цветов. И украдкой смахнула набежавшую слезу.
