Почему она так думала, непонятно, помощь им с сестрой никто не оказывал и не предлагал даже, а самим искать правды… Ну, может, когда-нибудь… Явно не сейчас.

Ирри не была уверена, что сможет сдержаться, если предстанет перед императором, и не выскажет ему все обиды. Куда после этого поедут она и Рути, на какую из многочисленных северных каторг, даже думать не хотелось.

Она и без того не смогла себя перебороть, наговорила лорду Карсу… Хотя он, вероятнее всего, был не причем…

Ночные гости уехали, прихватив с собой начальника Рути Корнеля, сестра испарилась еще раньше, даже не попрощавшись…

А с Ирри остался здоровенный серо-вороной волк, явно непростой, а, может, даже и волшебный зверь, слишком умный для обычной животинки.

Он появился сразу же после отъезда гостей, зашел в таверну, словно простой посетитель, сел рядом с Ирри и положил ей на колени огромную лобастую башку.

Она только ахнула.

Зверей этих Ирри видела еще в гарнизоне, знала, что они ходят за своим хозяином, черноволосым, смуглым парнем с хищными волчьими глазами и белозубым клыкастым оскалом.

У этого волка имелся тонкий ошейник, на котором висел кошель с запиской.

“ Это Воронок, он тебе поможет”

Кроме этого, в кошеле обнаружился перстень, толстый, тяжеленный, со сложным узором из драгоценных металлов и красным камнем размером с ноготь на большом пальце Дождика.

Ирри уже тогда, разглядывая перстень и рассеянно гладя жесткую шерсть Воронка, поняла, что ее жизнь в качестве трактирщицы скоро завершится…

Что же, предчувствия не обманули…

9

— Но ты же вернешься? — Марушка все никак не могла отцепиться от Ирри, заглядывала в глаза, не обращая внимания на слезы, непрерывно бегущие по круглым, румяным щекам.

— Не знаю… — Ирри обняла ее и подумала, что совсем в людях не разбирается. Надо же, она-то всегда считала, что подавальщица ее недолюбливала за то, что Ирри бесконечно шпыняла, не позволяла лениться и решительно пресекала все попытки дополнительного заработка самым древним из известных, неправедным путем. А, оказывается, все не так. — Держись Дождика и Ворчуна, они помогут. Они обещали.

Марушка всхлипнула сильнее, отвернулась, вытирая слезы.

А Ирри , игнорируя нетерпеливо гарцующих у порога близнецов, оглянулась на большую комнату таверны, прослужившей ей очень даже теплым пристанищем все эти месяцы… На темные от постоянно проливаемого пива столы, крепкие деревянные скамьи, пучки сушеных трав, развешанные по стенам для красоты и отбивания излишне неприятных запахов…

В груди что-то стеснилось, а на глазах выступили слезы. Ирри смахнула их, удивленно уставилась на свои пальцы. Надо же, из родного дома она не с такими чувствами уходила.

Хотя, там не было времени предаваться унынию…

И все равно. Именно здесь, в этом невзрачном месте, Ирри обрела в первую очередь саму себя, поняла, кто она на самом деле, чего стоит, на что способна…

В ладонь ткнулся мокрый нос Воронка, Ирри выдохнула и решительно шагнула в сторону двери.

Все. Эта часть ее жизни осталась позади, а впереди…

Она встретилась взглядом с Янгом, старшим из братьев Белоголовых, вздрогнула от дикого, темного голода в них, отвернулась.

Впереди будет явно непросто.

Через несколько часов, ощущая дикую ломоту в пояснице и немалую отбитость в интересной части женского тела, на которую очень даже реагируют мужчины, Ирри поняла, что “непросто” — это вообще неправильно подобранное слово. Слишком мягкое, чересчур.

Она стиснула зубы, заставляя себя не раскисать, выпрямила спину, с досадой вспоминая, что когда-то пренебрегала уроками верховой езды. Конечно, Ирри умела держаться в седле, и даже проявляла при этом грацию и изящество… Но, оказывается, в долгой дороге эти качества были не особенно востребованы. А вот выносливость, терпение и крепкая пятая точка , наоборот, помогли бы.

Ирри с досадой скосила взгляд на скачущих слева и справа от нее степняков. Надо же, до чего выносливые зверюги!

Они были в пути всего половину дня, остановившись только один раз на маленький привал, но Ирри уже выдохлась совершенно, с трудом держалась в седле, а проклятые степняки выглядели так, словно только что выехали на дорогу, свежие, бодрые и улыбчивые.

Они вообще оказались очень спокойными, постоянно улыбались, переговаривались между собой на своем варварском гортанном наречии, и как-то чувствовалось, что именно сейчас степняки — в своей стихии. Словно дикие волки в лесу, или свободолюбивые жеребцы в поле.

Ирри даже пару раз забывалась, рассматривая то одного, то второго близнеца, останавливая взгляд на лоснящихся голых руках, увитых узорами родовых, как она теперь знала, татуировок, по которым разбирающийся в этом человек мог выяснить, из какого они тейпа, как зовут их отца, как звали деда, прадеда и далее, вплоть до десятого колена. И чем славны были все эти люди. Оказывается, степняки очень серьезно относились к своим предкам, почитали их, как богов, свято веря, что именно они помогают выжить потомкам в этом непростом мире.

Все это Ирри узнала накануне, как раз после того, как близнецы спровадили восвояси офицеров и сидели в зале, перекусывая на ночь и разговаривая. Не с ней! Сама Ирри не стремилась к общению, предпочитая находиться за стойкой, или в кухне у Ворчуна, или проверяя что-то, короче говоря, занимаясь кучей ненужных дел, только чтоб занять руки и мысли.

Да и вещи следовало собрать… Пусть их мало, но кое-что было ценным, таким, что ни за какие деньги мира не купить. Мамина шаль, которой она укрывала Ирри и Рути, когда они болели… И курительная трубка отца… И первые серьги Ирри, доставшиеся ей по наследству от бабушки. Этого ничего оставлять было нельзя.

Потому разговоры близнецов с Дождиком и периодически присоединяющейся в мужчинам Марушкой Ирри слышала краем уха буквально…

И не понимала, почему ее так сильно раздражал веселый, ласковый голос Марушки, ее нечаянные прикосновения к близнецам, пальчик, водящий по темным линиям татуировок…

Ирри в такие моменты только отворачивалась, внутренне негодуя и никак не успокаиваясь.

Ее бесило спокойствие и неожиданная разговорчивость близнецов, их тяжелые предплечья на темной столешнице, увитые венами широченные запястья, светлая кожа, отливающая золотом в неверном свете огней таверны…

И темные взгляды, которыми они провожали ее каждый раз, стоило показаться в пределах видимости.

Зачем так смотрят? Тоже мне! У них, вон, ласковая Марушка под боком! Пусть на нее смотрят, раз уж так охотно рассказывают о себе и позволяют себя трогать!

Ирри ловила себя на этом кипучем гневе, переполняющем грудь, и удивлялась: что это она? Зачем так?

И вот теперь, в дороге, она нет-нет, да и гадала, утешила ли Марушка сегодня ночью братьев? Или нет?

Вчера-то Ирри спать отправилась рано, бросив на встрепенувшихся и наладившихся проводить ее близнецов косой предупреждающий взгляд. И показательно громко задвинула засов на своей двери прямо перед их непонятливыми носами.

А затем всю ночь, вместо того, чтоб спать и набираться сил перед дорогой, думала, развлеклись ли братья с подавальщицей, или нет?

Прислушивалась, боясь распознать вполне характерные звуки…

И ругала себя за эти мысли, за эти прислушивания…

Может, именно бессонная ночь была причиной того, что она так сильно устала уже к полудню? И постоянно зависала взглядом на то на одном, то на другом из близнецов? Вероятно…

А они ехали, явно наслаждаясь дорогой, периодически срываясь в галоп, скрываясь чуть ли не за горизонтом и возвращаясь обратно. Воронок, радуясь пробежке, охотно составлял им компанию, уносясь за пылящей по дороге лошадью темным мощным безмолвным вихрем.

Ему тоже нравилось путешествие.

Ирри, стискивая поводья, набиралась решимости, чтоб попросить остановиться, почему-то это казалось проявлением слабости… А она уже отвыкла быть слабой. Отвыкла зависеть от кого-то до такой степени…