Марушка держала на руках маленькую девочку, одетую в яркие, разноцветные одежды, светленькую, кудрявую и невозможно очаровательную.

Она улыбалась маме и тете, тянула маленькие ручки, нисколько не опасаясь нового человека.

— Моя радость, — заворковала Ирри, принимая от Марушки дочь, — моя сладкая… Как тебе спалось?

— Сё!

— Хорошо? Ну и отлично… А это твоя тетя Рути, посмотри на нее…

— Тё!

— Да, тетя…

Мирра доверчиво протянула ручки к Рути, и та приняла ее в объятия, чувствуя невероятное стестение в груди. Она ощутила, как на глаза наворачиваются слезы, и отвернулась торопливо.

— Тё-ё-ё… Тя! — выговорила новое для себя слово Мирра и с гордостью посмотрела на маму.

— Тетя, тетя… — закивала она, — сейчас тетя успокоится, и мы покушаем…

Рути неловко спрятала мокрые щеки в кудряшках Мирры. Было стыдно и в то же время тепло на душе. Уже ради одного этого чувства сюда стоило приехать.

Во время полноценного обеда, сестры разговаривали о незначительных вещах, словно тот шквал эмоций, отбушевавший только что, выжал все силы.

Рути отдала должное кухне Ворчуна, ставшей куда изысканней, вот что смена места жительства делает.

Она как раз пробовала непонятное блюдо, состоящее из каких-то незнакомых фруктов и густого сладко-терпкого сиропа, когда открылась дверь столовой и в образовавшейся щели показалась огромная волчья морда.

— Нок! — запищала Мирра, раньше всех увидевшая гостя, и, пока Рути приходила в себя, племянница уже спрыгнула со своего высокого стульчика, проигнорировав аханье Марушки, и кинулась обнимать здоровенного волка вороной масти, проскользнувшего в столовую.

Тот уселся и принялся вдумчиво обнюхивать тискающую его девочку.

— Сумеречный зверь? — удивилась Рути, — откуда здесь?

— На рождение Мирры подарок… От лорда Вулфа. Сам прибежал, с письмом на ошейнике.

— Понятно… Вот как, значит… Благословение от сумерек… Понятно, почему ее путеводной звездой называют…

— Воронок, а где остальные? — спросила Ирри, чуть поморщившись на слова сестры.

Воронок мотнул лобастой башкой в сторону двери.

Ирри вскочила и как раз вовремя, потому что створки распахнулись , с треском ударяясь о стены, и в столовую, визжа от радости, влетели два абсолютно одинаковых мальчишки. Они кинулись к Ирри, обхватили ее с двух сторон и принялись громко требовать внимания, перебивая друг друга, рассказывать о том, что произошло на охоте. Их говор, гортанный, где язык Степи перемежался с имперским, было забавно слушать, и Рути улыбнулась, любуясь на племянников, на веселую Ирри, по-хорошему завидуя ее счастью.

А затем от дверей раздались мужские громкие голоса, и Рути повернулась в ту сторону, чтоб поприветствовать родственников.

На следующий день, целуя на прощание плачущую сестру, Рути думала о том, что хоть одна из дочерей генерала Саввона живет так, как, наверно, хотелось бы их маме и отцу. Ну, или почти так.

Потому что с мужьями — это все же перебор, на ее взгляд… Хотя… У каждого свое понятие о счастье.

И Рути, глядя на дорогу и мысленно прикидывая в голове дела, которые нужно будет сделать в первую очередь, решила, что свое счастье она тоже нашла. Как и сестра. Просто… Разные они. И счастье у них разное.

У сестры — семья, дом, дети, все то, о чем она мечтала всегда, с ранней юности. А она, рути, больше всего хотела путешествовать, ни от кого не зависеть и жить полной жизнью, свободной, как ветер… У нее это получилось… Вот только сердце щемит при воспоминании, как обнимала сестра своих малышей, как смотрели на нее ее мужья, с такими выражениями на одинаковых лицах, что в комнате жарко становилось… Хотела бы она так же? Кто его знает… Единственный человек, от которого она была бы рада получить такой взгляд, никогда не предложит ей того, чего она хочет… А от других — оно и не требуется. Лучше уж одной… Дорога под ногами, ветер в лицо… Что еще нужно? Да?

Ирри, проводив сестру и поплакав чуть-чуть, вернулась обратно к себе в покои, рассеянно просмотрела документы, подготовленные на изучение и подпись, потому что бюрократия добралась и до Степи, никуда от нее не деться…

А затем села, обессиленно свесив руки и расстраиваясь.

Рути выглядела довольной, улыбалась… Но в глазах цвела тоска… И от этого Ирри было больно.

— Луна наша, что ты? — ласковые руки Раста обхватили ее за талию, подняли, развернули, — что случилось?

— Ох… Просто грустно… Она уехала… Когда еще увидимся? — Ирри спрятала лицо на груди своего мужа, всхлипнула.

— Эй, ты чего нашу женщину расстраиваешь? — голос Янга прозвучал от порога, а затем Ирри ощутила, как он прижался к ней грудью, скользнул губами по склоненной шее, — что такое?

— Она из-за сестры переживает… — поделился информацией Раст.

— Да чего переживать-то? — удивился Янг, — котенка проводят… И Воронок умелся следом, проследит, чтоб все хорошо было…

— Она одна… Совсем… Так на детей смотрела… — вздохнула Ирри.

— Ну так сама дура, — хмыкнул Янг, — давно бы уже понесла от Ежи, да родила…

— Она… Не хочет… Привязываться… Боится, что запрет… — прошептала Ирри.

— Ну и дура… Ты, вон, нам троих родила, и четвертый будет… — губы Раста блуждали по скуле, голос успокаивал, дарил веру в то, что все правильно, так, как надо, — и что? Никто тебя не запер…

— Ну, ты не сравнивай нашу свободную страну и империю, — возразил Янг, — это у нас женщина вольна уйти в любой момент от мужа, если он ее не устраивает. Потому мужья и стараются… А у них там…

— Можно подумать, вы только поэтому стараетесь… — усмехнулась Ирри сквозь слезы, чувствуя, что ласки близнецов заходят уже чуть дальше простых утешений, и поглядывая с легким беспокойством на двери покоев. Закрыть бы, а то стыд такой…

— Можно подумать, тебя бы кто-то отпустил… — проворчал Янг, прикусывая ее шею сзади. Уже очень даже определенно.

— Можно подумать, я бы стала спрашивать… — выгнулась Ирри в пояснице, чтоб Янгу было удобнее расстегивать платье.

— Нет, Луна наша, — неожиданно серьезно сказал Раст, останавливаясь в миллиметре от ее губ, глядя тяжело и жестко и в то же время нежно до боли, — мы бы не позволили тебе сомневаться… Ты же никогда в нас не сомневалась… Мы же не давали повода?

— Нет… — Ирри подалась вперед, сама сокращая расстояние и касаясь теплых, ласковых губ Раста.

— И не дадим… — прорычал позади нее Янг, не выдерживая и просто раздирая на части тонкую ткань платья…

Ирри, ощущая, как по коже бегут мурашки предвкушения, лишь прикрыла глаза, привычно отдаваясь в руки своих мужчин.

И неожиданно вспоминая вопрос сестры, знала ли она, что так будет? Что у нее будет такой дом, такие дети, такое счастье?

Нет, не знала.

Никто не знает свою судьбу наперед, что бы по этому поводу ни говорил шаман.

Она ничего не знала, когда уезжала со своими любовниками в неизвестность, от понятного будущего, тишины и покоя.

Потому что в этом понятном будущем не было их, ее безумных, горячих, ласковых, надежных, оберегающих… А без них… Зачем ей это будущее?

Ирри подумала, что, наверно, сестра ее тоже права, выбирая сердцем, а не разумом. В конце концов, разум может ошибаться.

А вот сердце… Сердце – никогда.