– Как вам нравится рыба, ваша светлость? – светским тоном поинтересовался у герцога Гранвиль.

Герцог посмотрел озадаченно, но ответил:

– Рыба сегодня недурна.

– Вынужден согласиться: рыба достаточно хороша, чтобы подать ее на ужин вашей светлости.

Какое-то время Гранвиль наслаждался мидиями, потом снова с живым любопытством посмотрел на герцога:

– А как вам мидии, ваша светлость?

Герцог помедлил и снова ответил:

– И мидии сегодня недурны.

– И снова соглашусь! – радостно воскликнул Гранвиль, по-прежнему игнорируя присутствие за столом невест. – Мидии достаточно хороши, чтобы подать их на ужин вашей светлости.

Напряжение за столом росло, невесты ерзали на стульях, пугливо поглядывали на графа, Ойвиа Лантини из последних сил держалась, чтобы не начать всхлипывать, только сидела с мокрыми от слез глазами и часто-часто моргала.

Какое-то время граф ужинал молча, а потом снова обратился к герцогу:

– А как вам невесты, ваша светлость?

«Светлость» забыл о рыбе и уставился на Гранвиля большими глазами. Невесты пороняли столовые приборы, которыми даже не успели приступить к ужину.

– Как думаете, ваша светлость, – продолжал Гранвиль, – ваши невесты достаточно хороши, чтобы претендовать на место супруги вашей светлости?

Герцог нахмурился.

– Что вы пытаетесь сказать, ваше сиятельство? Разве мои невесты не были отобраны его величеством и вами, как распорядителем отбора? Так почему вы задаете этот вопрос мне?

Реол Кархейский выглядел недовольным и смотрел на Гранвиля мрачным взглядом.

Однако толстяк-граф явно не собирался тушеваться под его взглядом. Он выглядел вполне довольным собой, на круглом лице появилась недобрая улыбка.

– Видимо, мы с его величеством допустили ошибку, – произнес он, – полагая, что все, выбранные нами невесты, хорошо воспитанные девицы, блюдущие свою добродетель.

Краем глаза заметив шевеление, я скосила глаза вбок в тот самый момент, когда сидящая по правую руку от меня Альвина Мизан подняла со стола уроненную вилку и сжала ее в руке с такой яростью, будто собиралась ею кого-то проткнуть. И я даже знала, кого.

– Однако! – ничтоже сумняшеся, продолжал граф. – Недавно выяснилось, что одна из ваших невест была замечена в непристойном поведении.

Лицо герцога дрогнуло.

– Прошу прощения?..

– Да-да! – все больше увлекался Гранвиль. – Некоторое время назад одна из невест была застигнута в саду, когда – неудобно говорить, но я вынужден, – целовалась с вашим слугой – демоном Мараем!

Герцог скривился. Я скривилась. Альвина Мизан снова выронила вилку, остальные невесты сидели с открытыми ртами.

На лице его светлости, который морщился и смотрел на Гранвиля, было ясно написано: он был уверен, что Гранвиль в тот день ничего не видел, потому что не подходил достаточно близко к беседке. Я тоже была в этом уверена и тоже морщилась.

Ладно, допустим, Гранвиль, пройдоха, в тот день видел то же, что и герцог. Но почему он до сих пор молчал и заговорил только сейчас?

В памяти моей ожил недавний разговор Гранвиля с Мараем и тут до меня дошло.

Гранвиль пытается найти того, кто снял печать с демона! Помнится, речь шла о том, что с Марая была снята первая печать, и Марай отверг предположение Гранвиля, что сделал это герцог. А если не герцог, то кто? Кто еще есть в замке, кроме герцога и слуг? Правильно – невесты.

Что ж, подлец Гранвиль не так глуп, как хотелось бы. Сразу понял: девица, которая пряталась с демоном в беседке, и человек, который снял с демона печать, очень вероятно один и тот же человек.

Подняв глаза от мидий, Гранвиль зловеще улыбнулся и обвел взглядом сидящих напротив него невест. Потом отложил столовые приборы и потер ладони, словно в предвкушении.

– Итак, дорогие соэллы! – провозгласил он, глядя на девиц таким взглядом, как будто уже поставил мышеловку и знал, что мышки в нее непременно угодят. – Сегодня я собрал вас здесь с простой целью: узнать, какая же из вас опорочила себя и недостойна стать супругой его светлости.

Он снова оглядел невест с ухмылкой на лице, и добавил:

– И прошу вас не сомневаться, соэллы, когда мы найдем недостойную… она непременно будет строго наказана.

Видимо, эти слова были последней каплей в и без того не очень глубокой чаше терпения Ойвии Лантини. Схватив кружевной платок, она уткнулась в него носом и испуганно заплакала.

Гранвиль даже не поморщился. Его тонкие губы только сильнее растянулись в улыбке. Похоже, женские слезы доставляли ему удовольствие.

В отличие от Ойвии Лантини я была спокойна, хотя разоблачать Гранвиль намеревался не кого-нибудь, а меня. Ведь это именно я в тот день была в беседке с Мараем. И печать с демона сняла тоже я.

Но вместо того чтобы паниковать, я, как и Гранвиль, находилась в предвкушении.

После угрозы Гранвиля невесты дрожали от страха. Каждая боялась, что ее обвинят в непристойном поведении, даже если ни к одной из них за всю их жизнь не прикасался ни один мужчина.

Это надо исправить. Если невесты перестанут бояться Гранвиля, он потеряет над ними власть.

А все, что нужно, чтобы невесты перестали его бояться… это сделать из него посмешище.

Этим я и собираюсь заняться.

Сидя за обеденным столом и даже не глядя в сторону еды, невесты то и дело нервно косились на дверь, которая из обеденного зала вела в гостиную для чаепитий. Именно там Гранвиль решил устроить индивидуальный допрос с пристрастием для каждой невесты.

– Дорогие соэллы! Той из вас, которая виновна в непристойном поведении, я даю шанс признаться во всем самой, тогда, возможно, я смогу смягчить ваше наказание. После того, как я закончу беседовать с каждой из вас, с помощью магии я все равно узнаю правду. В любом случае, уже сегодня вечером, имя опорочившей себя невесты станет известно! – объявил Гранвиль невестам, перед тем, как, семеня короткими толстыми ножками, скрылся в комнате для чаепитий.

Туда же отправился герцог – жених все-таки, должен присутствовать. А невесты остались под присмотром Силуяна.

«Ай-ай, – подумала я. – Как-то все не очень хорошо для меня складывается. Гранвиль собирается при помощи магии узнать, кто в тот день был с Мараем в беседке?»

Я-то думала, что раз платье, в котором я была в тот день, надежно спрятано, толстяку-графу меня не вычислить. Тогда я надела его единственный раз, и меня в нем никто помимо Лотти, Марая, герцога и, как выяснилось, графа, больше не видел. Но похоже, велик шанс, что меня сегодня разоблачат… Если, конечно, я не сделаю так, чтобы Гранвилю к концу вечера было не до разоблачений».

Первой на допрос, пардон, для беседы, отправилась Анетта Ливис. Минут десять она отсутствовала, а когда вышла, по ее лицу нельзя было сказать, о чем шел разговор. Похожая на маленькую куколку соэлла Ливис заняла свое место за обеденным столом, а Силуян исчез в гостиной для чаепитий. Вернувшись, он провозгласил:

– Соэлла Лантини, его сиятельство ждет вас.

Ойвиа медленно поднялась с места. Двинувшись вперед, в сторону двери, куда ей предстояло зайти, она постоянно оборачивалась и смотрела умоляющим взглядом, то на Сайю Даркин, то на Альвину Мизан, то на меня, как будто молила, чтобы ее спасли от ужасной участи.

Отчаявшись дождаться спасения, Ойвиа с трагичным вздохом открыла дверь и исчезла в комнате для чаепитий.

Была она там дольше, чем Анетта Ливис, а спустя некоторое время выскочила вся в слезах и бросилась к Сайе Даркин – рыдать, уткнувшись лицом в ее колени.

Интересно, что наговорил Ойвии Гранвиль? Хотя… этой плаксе и причин не надо, чтобы порыдать в свое удовольствие.

Впрочем, долго утешаться сочувствием Сайи Ойвии не удалось.

– Соэлла Даркин, – объявил Силуян, пригласительно открыв дверь в комнату для чаепитий для одной из невест, – его сиятельство желает поговорить с вами.

Ойвиа вскинула тревожный взгляд на Сайю, а Сайа улыбнулась ей успокаивающей улыбкой. Я поморщилась: любопытно, искренне ли магичка относится к девице Лантини? Ведь со мной она в общении тоже была очень милой, а за спиной, как оказалось, подговорила одну из невест-призраков убить меня.