— Наш бедный мальчик Нот! Потерял столь прекрасную золотую вещицу! — фальшиво причитал Бром. — А ведь её можно было продать. Бруно бы хорошо за такое заплатил!

— Заткнись, Бром! — попрекал того Ноттэниэль, борясь с горечью и болью, прожигающей нутро. — Проклятый убийца! Если Роланд Бэрворд узнаёт, что ты хоть когтем тронул дочь лорда-канцлера, он раздавит тебя, как мелкую гниду, понял?

— О-о-хо-хо, — выдал Бром с задором. — Шарлотта? Та самая Шарлотта? Ишь какую дамочку отхватил! А ты не промах, котик! И что она в тебе нашла?

В Ноттэниэля будто вдохнули жизнь:

— Постой… Ты не знаешь. Так, Шарлотта… жива?

— Я и не говорил, что убил её.

— Она… в порядке?

Бром с засидевшимся видом встал с камня:

— Более чем. Я же не идиот, чтобы есть дочь лорда-канцлера! — Капитан наступил пяткой на ветку, уперевшись локтем в колено. Ветка снова закачалась, и волки заскоблили землю лапами, взбудурожанные активными действиями Брома.

— А ещё, — мерзко оскалился тот, — она просила передать тебе, что всё знает. И ненавидит тебя, — приукрасил Бром напутствие анонимного заказчика.

— Замечательно! — воскликнул Ноттэниэль.

Его реакция Брома не порадовала. Со слов Раттуса ему было обещано увидеть «боль» во всей её красе, но Ноттэниэль не выглядел зверем, которому мучительно больно.

— Чему ты радуешься, идиот? — зарычал он. — Твоя дама сердца тебя ненавидит! Или ты что, тугой на ухо⁈

— Это всё ерунда! Мадемуазель жива, и это — главное, — разошёлся Ноттэниэль в улыбке и встал, балансируя на ветке и поражая своим безрассудством волков.

— Что ты делаешь?..

— То, что я умею лучше всего: ухожу красиво! — Ноттэниэль игриво отдал честь капитану и упал спиной назад, шокировав своей выходкой всех наблюдателей.

Волки столпились на краю, напрягая зрение, вглядываясь в тёмные воды сумасшедшего течения, в камни, облитые белым ажуром пены. Крутя ушами, они надеялись расслышать голос упущенной добычи. Но ничегошеньки не удавалось.

Река с жадностью прибрала к себе Ноттэниэля, увлекая его в неизвестном направлении, бесщадно метая по волнам. Всего единожды, словно по милости вод, он высунулся на воздух, чтобы сделать вдох, и как только лёгкие были полны, река ревниво втянула его обратно.

Ноттэниэль чудом пережил смертельный заплыв. Волны выволокли его на берег. Мокрый до ниточки плащ стал тяжелее парусины и вминал тело Ноттэниэля в ил. Глядя на чёрное небо и чувствуя, как морозит конечности, как ночной воздух остужает кипящие проколы от клыков на плече, он был на грани того, чтобы прославить богов за своё спасение.

Ноттэниэль возвёл глаза к небу — чёрному, как обсидиан, — и не увидел на нём ничего, к чему можно было бы обратить молитву. В то же время, на грешной земле, на расстоянии немногим дальше вытянутой лапы, в слякотной грязи — мерцал камешек изумруда, определивший веру Ноттэниэля. Сардонический смех сразил его. Не богами он был спасен! Те всегда отвергали его, будто обозначив недостойным счастья. Хороший ли, плохой ли он — им глубоко наплевать. Покуда в нём течёт кровь сына уличных бродяг — он грешник. Но мадемуазель Шарлотта — его ангел-хранитель! — она одна в целом свете любила Ноттэниэля, любила светлой, бескорыстной, всепрощающей любовью. И пускай чувства её прошли, их бархатистый отпечаток будет оберегать Ноттэниэля до конца его дней.

Глава 31

Поселение великанов

Пробуждаясь, Жанна отметила про себя, сухость и тепло между пальцами. Шерсть на шее, конечно, слиплась, но это было поправимо — пару манипуляций шершавым язычком, и былая прелесть возвращена.

Мистер Вулпис и Боуи о чём-то живо беседовали у чудом возникшего в пещерке костра, и их неконфликтный тон ложился на сердце отдушиной.

— О, Жанна, вы проснулись! — поприветствовал кошку волк.

Непоседливый Зузу, который монотонно наворачивал круги над костром, словно завороженная светом моль, при виде Жанны, наконец, изменил траекторию полёта и закружил вокруг неё.

Боуи посмеялся:

— Зузу соскучился по вам! Он так долго петлял на одном месте, я уж начал было думать, что он сломался.

— У-у, а ты как погляжу, принарядился!

Боуи одернул ворот своего нового — старого пальто от Фога Вулписа, которое ему было в самую пору: на лисе оно смотрелось великовато. Под грубой черной тканью поблескивали такого же цвета доспехи с браслетами до костяшек пальцев, которые Боуи решил поносить до окончания путешествия. Обвязанный недлинным шарфом, волк сидел со скрещенными задними лапами, перебирая грозди каких-то сине-гранатовых ягод.

Фог Вулпис же при приближении Жанны замолчал и посерьёзнел, хотя секунду до этого на его губах играла лёгкая улыбка.

— Я посчитал, что Боуи моё пальто нужнее. — сказал он. — Ваша накидка и шаль, смею полагать, тоже высохли. Лучше приоденьтесь, а то простынете.

— Благодарю за заботу, господин управляющий! — Жанна подобрала одежду и подсела к Боуи.

— Как ваша лапа? — спросил после паузы мистер Вулпис.

— Намного лучше, спасибо!

— Вы не в обиде? — Живость и легкость, с какой отвечала Жанна, удивили лиса.

— Почему я должна на вас обижаться? — не поняла та.

Мистер Вулпис неудобно сцепил лапы и склонил взор:

— Тогда… я переусердствовал, не хотел причинить вам боль, — ответствовал он тихо.

— Ах, вон оно что! Вы должно решили, что моя лапа пострадала из-за вас? Спешу заверить, вы к этому никоим образом непричастны, господин управляющий! Я набила себе синяк, когда упала с высоты.

— Правда?

— Честное слово!

Мистер Вулпис кивнул, и Жанна переменила тему: — Они съедобные? — полюбопытствовала она, насаживая на коготь ягоду.

— Да, — заявил Боуи голосом знатока. — Это — горная рябина. Я уже ел такую в Крысином городе. В ущельях её полным-полно!

Жанна попробовала ягоду на язык и поморщилась:

— Кисловато…

— Зато полезно!

— И не сытно…

— Ну, здесь я не спорю.

Жуя невкусную ягоду, Боуи и Жанна набирались сил. Видя, что его друзья снова в строю, мистер Вулпис перешёл к делу:

— Ну так, и куда нам дальше? Хотелось бы добраться до места, пока не стемнело.

Взгляд Жанны внезапно потемнел. Мистер Вулпис, разумеется, этого не упустил. После их разговора в Крысином Замке многое в поведении кошки прояснилось.

Чтобы не портить настроение друзьям своей мрачной миной, Жанна перекрыла всё потешными нотками:

— Простите, вы правы, господин управляющий! — засмеялась она, как и всегда, когда дело касалось её происхождения — театрально. — Честно говоря, я не знаю горных троп, ведь в горах я никогда не бывала!

— Как это не бывали? — удивился Боуи, закидывая в рот последние ягоды. — Вы же сами говорили, что пришли с Северной горы? — Это не совсем верное высказывание. Правильнее было бы сказать, что я пришла «из» Северной горы.

— Типа… из пещеры?

— Вроде того.

Боуи ответ устроил, а вот мистер Вулпис воспринял его с долей скепсиса. От продолжительного взгляда, разящего знанием, Жанна сделалось душно. Она снова издала короткий смешок и хлопотливо, будто они опаздывают, стала кутаться в накидку.

— Господин управляющий прав! — сказала она, деловито завязывая шнурок на груди. — Давайте поторапливаться, пока не нагрянула ночь. Бродить по горам в темноте — опасно.

В горах пролегали витиеватые тропы, многие из которых были труднопроходимы из-за обвалов, что в этих краях не были редкостью. Но ни Жанна, ни мистер Вулпис не видели в этом помеху. Все сердечные приступы доставалось бедняге Боуи. Он уже не стыдился своей фобии, в конце концов, никакому нормальному зверю такая прогулка не понравиться. Волк по возможности шёл безопасными путями, хотя они и убивали кучу времени, из-за чего он сильно отставал. Часа через три безостановочных перебежек с камня на камень, Боуи выдохся. Он уже адаптировался дышать грудью, скованной спазмом непреходящего страха, но даже так ему было тяжко. Сползая спиной по каменной стене, он перемалывал мысль, что этой пытке нет конца, и если вход в пещеры великанов не отыщется до темноты, то здесь будет его посмертное пристанище.