— Прощай, — сказал он дому.
Мистер Вулпис открыл настежь дверь своего гаража, задействовав только заднюю лапу. Он изначально построил гараж так, чтобы «Птицу» можно было легко вывести оттуда и отправить в полёт прямо с крыши. Для этого к краю здания вела невысокая платформа — летательному устройству требовался разгон.
В тесной кабине «Птицы» имелся навес от непогоды. Сейчас он был туго перетянут верёвками и привязан к задней стенке кабины.
Мистер Вулпис осторожно посадил бессознательную мисс Хикс справа от места водителя, заботливо поправил ей шаль и удостоверился, чтобы лапы и одежда не высовывались за борт. Потом он застегнул на ней ремешок и провёл пальцам по рычажкам панели управления, чтобы проверить рабочее состояние фар. Птичьи «глаза» просветили заболоченную гарным туманом даль.
— Отлично, — прокомментировал лис.
Было крайне важно, чтобы полёт удался и в процессе не произошло фатальных поломок. Забирая мисс Хикс с собой, мистер Вулпис вверял себя ответственным за её жизнь.
Прежде чем сесть в летательный аппарат, мистер Вулпис бросил прощальный взгляд на город и на толпу. Он разглядел среди тысяч фигур хорька Баритона, Нику и молодую белку в форме кухарки, что до бела в пальцах стискивала заячью лапу. В самом центре толпы также нашёлся енот Бруно. Лишь в глазах этих животных мистер Вулпис узрел сочувствие и тревогу. В остальных будто не осталось души. Взоры их, пораженные огнём, злорадствовали…
Мистер Вулпис уловил искру в уголке глаза и осел от удивления. На электрогенераторе сидела… лисица. Одежды на ней не было, что не вписывалось в рамки понятий цивилизованного мира. С кончиков огненно-рыжей шерсти тянулись вверх и исчезали раскалённые угольки, а роскошный хвост с дымной кисточкой танцевал из стороны в сторону, подобно пожару.
— Кто ты? — спросил мистер Вулпис.
Глава 21
Огненный зверь
В эпоху древности животных устрашал огонь. Они считали его монстром, хищником над всеми хищниками, который способен укусить и пожрать любого, в том числе и сильного зверя. Когти и клыки против него бесполезны, а если он всё же сгинет — длань великана возродит его из пепла. Сейчас, конечно, звери выросли из пережитков прошлого. Они находят пламя полезным, используют его, чтобы греться и готовить еду.
Мистер Вулпис знал отшельников, которые по сей день не одобряли костры и печи. Сам он, разумеется, не превозносил первобытные порядки. Однако огненную стихию всё-таки недолюбливал. Лис часто вспоминал птицу с пылающим хвостом — она вдохновила его на создание летательного аппарата.
Книги, опять же, утверждали, что птицы вымерли. Поэтому о внешнем виде крылатых животных можно было судить по легендам, да по описаниям из учебной литературы. Правда или нет — но в прошлом существовали птицы, чье тело было от хвоста до клюва сделано из огня. Их называли «фениксами», и они, как и сама стихия, были бессмертны. У них не было конкуренции, они жили, не ограничиваясь подпаленными гнёздами. Сыпали с крыльев искрами, ошпаривали облака от горизонта до зенита, пока небо не воспламинилось. Обычные птицы не могли вернуться домой, не могли добыть себе пропитание, не могли укрыться от наземных хищников…
Но если с исчезновением птиц всё более менее понятно, то что насчёт других огненных зверей? Мистер Вулпис был уверен, что ни о чем таком в книгах не писали.
Лисица вильнула хвостом и спрыгнула с генератора, заинтригованная новым знакомством.
— Ты ведь не можешь быть настоящей? Кто же ты… дух? — спотыкался в словах мистер Вулпис. Но лисица не умела говорить, никакого языка, кроме языка эмоций она не понимала. В эволюционном плане мистер Вулпис ушёл от неё так далеко, что в конечном счёте не был признан за своего. Лисица отбежала в сторонку и стала изучать незнакомое существо на расстоянии.
—… Или у меня галлюцинации? — рассуждал господин управляющий. — Технически… я не должен быть подвержен помутнению рассудка…
Лисица то ли фыркнула, то ли чихнула, и мистер Вулпис чуть не откусил себе язык от неожиданности.
— Почему ты так смотришь на меня? — спросил он, и вдруг вспомнил…
Это случилось с мистером Вулписом в середине зимы, хотя в тот момент он не знал ни своего имени, ни того — кто он такой, что он такое. Мокрый снег сворачивался комьями у него на шерсти, свисал с груди белыми колтунами. Лис с трудом продирался сквозь снег, переставляя лапу за лапой… Откуда вообще взялось столько снега? Ах, да! Лис шёл на четвереньках, и, хотите — верьте, хотите — нет, чувство его собственного достоинства не было задето.
Хвост он бессильно волочил, челюстью иногда зачерпывал снег. Метель засоряла глаза, но за всё время, которое он шёл, или вернее — полз в снегу, — лис ни разу не моргнул.
Вскоре он пошатнулся и повалился у лысого кустарника. Он не двигался, но глаз его, уткнувшись в небо, продолжал мигать бледным янтарем.
Механический лис ни о чем не думал, память его стёрлась до полного непонимания своего места в мире, а восприятие реальности было нарушено из-за повреждений.
Искажённое помехами изображение неба удивляло его, как и всё, что он ещё был способен распознать вокруг себя. Примерно также чувствует себя новорождённый зверь, только-только открывши глаза.
Лис не знал, что делать с этими ощущениями, что делать со своим оцепеневшим телом. Поэтому он просто лежал и лежал, лежал до тех пор, пока оранжевое сияние не озарило безлунную ночь и нечто о двух крылах не рассекло небосвод красной дугой. Было в этом что-то завораживающее. Лис долго не мог оторвать взгляд от крылатой бестии, оставляющей за собой след из трех кровавых царапин.
Когда объект скрылся за деревьями, от горизонта разлился свет, будто кто-то чиркнул спичкой. После этого облака ещё долго впитывали в себя кровавые краски, а лис всё лежал да лежал, не отличимый от мёртвого.
Спустя десять минут к нему подошел зверь и начал обнюхивать. К сожалению, лис не мог как-то среагировать, защитить себя и сказать, что он не умер и есть его ещё рановато. Здесь он впервые задумался о том, что такое пища, откуда ему известно это слово, и что вообще такое смерть. Он до сих пор не знал, с чем себя идентифицировать, он забыл собственный образ.
Зверь, как показалось лису, потерял к интерес к нему и продолжил свой путь. Однако что-то его напугало и заставило истошно взвизгнуть.
Потревоженный неприятным для слуха звуком и вибрациями шагов, лис сумел двинуть ухом. Он сообразил, что к нему приближается какое-то громадное, увесистое существо.
Выстрелы зарядили воздух, и лис, будучи механическим, ощутил эти заряды, как никто другой. За ними — писк и дикое шипение, плачь обреченного зверя. Холодные голоса злорадствовали, били громом, но лис сосредоточился не на них…
Не до конца утратив фантазию, он додумывал картину происходящего. Он чувствовал силу противостояния двух разных существ, двух полярностей, оформленных физически.
Парад несправедливости наэлектризовал сознание и тело лиса, и тот, сверкая молниями, камнем встал между тёмным и светлым — между великанами и беззащитными семейством…рыжей лисицы. Перед глазами все ещё рябили помехи, но теперь механический лис сообразил, как пользоваться конечностями, и это его окрылило. Он даже частично разгадал фразы, которые метнули в него великаны, когда он восстал против них и обнажил клыки:
— Взгляните-ка, питомец того чокнутого профессора тоже взбунтовался!
— Э, так и знал, что его глупые роботы не устоят против вируса…
— Хватит болтать! Нужно отловить животных, пока сюда не нагрянули эти тупые андроиды.
— Да, верно, нечего сотрясать воздух понапрасну, загружай их!
Великаны проигнорировали лиса. Три бронированных гиганта затопали к лисьей норе, у входа в которую уже валялась мать семейства. На нее была наброшена сетка из стальных нитей, надёжно фиксирующая её к земле. Лисица мучалась от неудобства и боли, но ничего не могла с этим поделать.
