Когда он вышел, я подняла глаза на Миру и прошептала:
– Спасибо. Если бы не ты, я бы точно сдалась. Устроила бы истерику. Не знаю, что бы они тогда со мной сделали.
– Нетрудно предположить, что именно, – хмыкнула Мира, с отвращением глядя на кровать, – бедные девочки. Попасть в такое место.
– Я всегда считала, что такие девушки сами во всем виноваты, – неуверенно сказала я, – ну скажи, кто их заставлял подписывать контракт с какими-то малознакомыми турками? Они же непрофессиональные танцовщицы! Неужели и правда думали, что их везут исполнять танец живота? Как будто бы в Турции мало своих исполнительниц.
Мира передернула плечами.
– Лучше подумай, как нам отсюда выбраться. Ну, поговорим мы с девчонками, а дальше-то что?
– Можно сделать вид, что они нам понравились, и сказать, что придем завтра, – предложила я, – можно даже оставить аванс. Тогда они не будут трогать девиц, чтобы сохранить им товарный вид. А мы спокойно уйдем и сразу же отправимся в полицию или в посольство.
– Что-то мне не очень охота возвращаться сюда и завтра, – пробормотала Мира.
В этот момент в дверь постучали – неуверенно и тихо.
– Входите! – крикнула Мира.
Дверь открылась, и в комнату вдвинулись две худенькие невысокие девушки, тихие, как тени. Они были похожи, как сестры, – обе тонкокостные и русоволосые, хотя одна из них, по-видимому старшая, когда-то пыталась красить волосы в водевильно-рыжий цвет. Наверное, она давно махнула рукой на собственную внешность – волосы отросли на добрых десять сантиметров у корней. Дешевые бархатные платья и украшения из самоварного золота еще больше подчеркивали неприглядность их внешности. Два затравленных тощих зверька. Девушки смотрели куда угодно, только не нам в глаза. Одна из них села на кровать и принялась меланхолично обкусывать ногти, другая уставилась на Мирины туфли.
– Привет, – неуверенно улыбнулась я.
Они не удостоили меня и взглядом. Я жалобно посмотрела на Миру – может быть, девушки уже давно не в состоянии вступать в вербальный контакт? Может быть, унизительная страшная работа превратила их в некое подобие людей, биороботов, которые способны только на примитивные физиологические действия – принимать пищу, посещать уборную и ублажать мужчин?
– Девочки, вам привет от Оли, – сказала Мира, через голову снимая блузку и вешая ее на ручку двери, чтобы никто из любопытных турков не подглядел за нами в замочную скважину.
Старшая проститутка дернулась, как будто бы получила пощечину.
– Что? – хрипло переспросила она, поднимая серое неухоженное лицо.
– От Оли, – тихо повторила Мира, – мы пришли за вами.
– За нами? – тупо повторила младшая. На вид ей было не больше восемнадцати.
– А ты сама как думаешь? – разозлилась я. – Хочешь сказать, что у тебя было много клиенток-женщин?
Старшая равнодушно передернула костлявыми плечиками.
– Всякие бывали, – у нее был низкий прокуренный голос, – мы здесь уже полгода, всех и не запомнить.
– Ольга сегодня сбежала, так нам так досталось, – пожаловалась младшая, – с нашего счета сняли по пятьсот долларов.
– У вас еще и счет есть? – удивилась Мира.
– Это они так называют, – скривила измученные герпесом губы старшая, – придумали, будто бы мы должны хозяину, Мустафе, по две тысячи долларов каждая. Якобы столько стоили наши билеты и содержание. Когда мы отработаем сумму, сможем уехать.
– Только это западня, – младшая рассмеялась, как будто бы рассказывала что-то комическое, – за каждого клиента нам начисляют пять долларов. А за каждую провинность отнимают десять. У меня вот, например, минус двести долларов счет.
– А у меня минус тысяча пятьсот, – перебила старшая, – и все потому, что пару недель назад я вышла из себя и ударила клиента. Но Ольге хуже всех пришлось. Ее почему-то клиенты любили, по десять человек в день к ней ходило. Ее бы ни за что не отпустили просто так.
– Как ей удалось вырваться? – спросила Мира. – И почему вы не убежали вместе с ней?
– Раз в неделю у нас банный день, – объяснила младшая, – специально для нас топят сауну, чтобы мы могли вымыть голову и привести себя в порядок. Обычно мы ходим все вместе, но сегодня у Ольги был клиент, и она осталась в комнате. Наверное, клиент был хлипкий. Ей удалось ударить его так, что он потерял сознание. Она сбежала через окно. В нашей комнате, где мы спим, окон нет, так что побег не представляется возможным. А здесь – есть, но здесь всегда клиенты. Попробуй с ними справься. Оле просто повезло.
Мой взгляд уткнулся в темный прямоугольник, слегка подсвеченный розоватой настольной лампочкой, – именно она и создавала интимно-пошловатый эффект улицы красных фонарей. Разгадка была слишком проста, чтобы сразу в нее поверить. Выглянув в окно, я удостоверилась, что второй этаж – это не так уж и высоко, и максимум, что грозит смельчаку, спрыгнувшему с этой высоты, – это потеря туфель. Впрочем, в подобной ситуации о таких мелочах, как мода, думать не приходится.
– Так что же мы ждем? Окно выходит на улицу, обратную дорогу мы помним! Мы выведем вас в туристический квартал, а там уж решим, что делать.
Проститутки оживились, старшая локтем подтолкнула младшую.
– Если нас поймают, нам крышка, – обреченно прошептала та, – впрочем, вам тоже.
– Главное, чтобы нас не хватились до того, как мы будем за несколько кварталов от этой улицы, – деловито сказала Мира, – значит, так. Пусть никто из них не понимает по-русски, но чересчур длинная беседа может их насторожить. Поэтому больше не говорим ни слова. Только издаем звуки… Ну, вы меня понимаете. Звуки, которые обычно сопровождают сексуальный акт в порнофильмах. Почему-то мужчинам кошачьи вопли кажутся убедительными.
То, что произошло дальше, было на грани трагедии и анекдота. Четыре барышни – две ухоженные и нарядные, две изможденные и серые от усталости – старательно подпрыгивали на кровати, заставляя оную издавать душераздирающие скрипы. При этом, сдерживая нервный смех, каждая из них тихонько и сладострастно постанывала, так, что у случайного слушателя возникала иллюзия, что он стал свидетелем похабной оргии. Из-за двери явственно слышалось напряженное сопение; я была уверена, что Мустафа и Салим подслушивают вопреки неписаным законам бордельной этики. Искушение было слишком велико – оргия с тремя русскими блондинками и одной брюнеткой в главных ролях.
Время от времени мы замолкали, словно устав от изматывающих сладких ласк. Пятиминутная пауза должна была усыпить их бдительность в тот момент, когда мы навсегда покинем дом и больше не сможем услаждать их слух завываниями с порнографическим оттенком.
Наконец Мира решила, что представление затягивается, и нам пора. Как настоящий лидер, она первой покинула помещение, изящно вскарабкавшись на подоконник и смело шагнув в темноту. Через секунду снизу донесся ее бодрый матерок, и мы поняли, что у беглянки номер один все в порядке.
– Теперь вы, – я благородно пропустила Галину и Юлю вперед, – только быстро и без шума.
Физическая подготовка обеих девушек оставляла желать лучшего, а возможно, их просто недокармливали. Их жизненные силы остались где-то там, на влажных от пота простынях. Галина кое-как справилась с поставленной задачей, правда, она не смогла удержаться от вскрика, когда ее ноги коснулись земли. Впоследствии выяснилось, что она подвернула лодыжку. Но наша изобретательность играла за нас – дежуривший у входа охранник предпочел оставить свой пост, чтобы присоединиться к свидетелям нашего эротического концерта.
Юля едва смогла вскарабкаться на высокий подоконник. Она была такой худенькой и бледной, что я боялась, как бы от удара об землю она не переломилась надвое. Но все обошлось благополучно, если не считать того факта, что безголовая девушка несколько драгоценных минут маялась наверху, не решаясь спрыгнуть с двухметровой высоты.
Что касается меня, то я в очередной раз убедилась, что за любой, даже самый неблагодарный труд человеку положено вознаграждение, иногда неожиданное. Несколько лет подряд я исправно посещала спортивный зал, наверное, я трижды обошла пешком экватор по беговой дорожке, отважно сражалась с гантелями и тренажерами. Кто бы подумал, что моей победой станет не только тугая попа, которая сводит с ума всех мужчин без исключения, но и физическая сила, благодаря которой мне удастся организовать побег двух отчаявшихся русских девушек из турецкого публичного дома.
