В рекламе курсов было сказано: наиболее способным обеспечим трудоустройство. Вот Галочка как раз и занималась поиском работы для выпускниц. И пускай Блондинку нельзя было назвать прилежной ученицей – она прогуляла половину занятий, а на другой половине красила ногти под столом. Но, видимо, было в ее облике что-то располагающее, потому что Галочка, мягко ее пожурив, всегда в конце концов сводила Блондинку с очередной фирмой, разыскивающей секретаршу. К тому же, слушательницами курсов были преимущественно девушки средних интеллектуальных способностей. А в активах Блондинки был неплохой разговорный английский язык (работодатели же не могли знать, что умение непринужденно болтать с иностранцами – это единственный плюс секретарши, которую их угораздило впустить в офис).

– Тебя опять уволили? – ахнула Галочка, когда Блондинка, запинаясь, изложила ей суть своей проблемы. – Настасья, но ты всего полтора месяца назад туда устроилась!

– Два с половиной, – мягко поправила она.

– Какая разница… Но что ты сделала на этот раз? Опять позволила шпиону из конкурирующей компании залезть в твой компьютер только потому, что этот шпион был высоким блондином? Как это с тобой случилось в «Файн Пи Ар»? Или обозвала жену президента компании усохшей мочалкой, как в «Дженерал Моделинг»? Пролила кофе на ноутбук? Сказала все, что ты думаешь о руководстве, забыв выключить громкую связь?

– Украла упаковку кофейных фильтров и бутылку виски, – честно призналась Блондинка.

Галочка потрясенно замолчала, похоже, информация не укладывалась у нее в голове. Блондинка терпеливо ждала.

– Какой кошмар, – наконец прошептала та, – ты понимаешь, что своим поведением порочишь наши курсы? Я еще могла простить тебе безалаберность, но воровство…

– И это ты называешь воровством? – хихикнула Блондинка. – Галочка, прекрати. У меня был… такой график, что я даже не успевала заскочить по дороге с работы в гастроном. И что мне было делать, кофе не пить утром, что ли?

– Ну ты и наглая, – не то возмутилась, не то восхитилась Галочка.

– И потом, кофеин вреден, это известно всем. Про виски я лучше вообще промолчу. Можно сказать, что я благородно спасла офис от проблем с сердечной мышцей и хронического алкоголизма. Да мне должны были премию выплатить. А меня уволили.

– Настасья, а ты знаешь, что все фирмы, на которые ты работала, звонили нам и грозились подать в суд?

– Нет, – удивилась Блондинка, – делать им нечего, что ли?

– И что наш директор под угрозой увольнения запретил мне тебя трудоустраивать?

Блондинка молчала.

– Настасья, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Но своя шкура дороже. Я не могу рисковать работой, у меня двое детей. Так что…

– Ты мне не поможешь, – наконец дошло до Блондинки.

– Нет, – вздохнула Галочка, – но ты не падай духом! Знаешь, что я тебе советую? Обратись в кадровое агентство! Хочешь, дам адресок?

– И что я там скажу? – мрачно усмехнулась Блондинка. – Что я училась на курсах секретарш и попутно освоила профессию маникюрши, потому что во время лекций главным образом перекрашивала ногти? Что за последние семь лет я сменила сорок офисов и отовсюду была изгнана со скандалом?

– Не обязательно же им правду говорить, – засомневалась Галочка, – соври, что ты крутой профессионал, все равно же тебе уже нечего терять.

И в этот момент случилось нечто, что можно охарактеризовать разве что как везение. Внимание Блондинки неожиданно привлек работающий телевизор. Шел рекламный блок.

Весь телевизионный экран заполонила надменная физиономия фотомодели, которая выглядела как самовлюбленная стерва. Ее светлые волосы были стянуты в тугой пучок, светлые глаза прятались за стильными очками в черной прямоугольной оправе.

– Я работаю в банке, – уверенно сказала она, – мой успех зависит от других людей. Поэтому я всегда слежу, чтобы мое дыхание было свежим.

Дальше наигранно-веселый закадровый голос принялся нахваливать мятные пастилки. Фотомодель с деловитой улыбкой запихнула в рот сразу три.

Блондинка задумчиво нахмурилась. Ей-то сразу стало понятно, что жующая пластинки девушка с белоснежными зубами если когда-то и переступала порог банка, то только для того, чтобы завести там личный счет. Но ведь каким-то образом она умудрилась пройти кастинг на участие в этом рекламном ролике. Значит, другим людям ее образ показался убедительным. Подумать только: нацепила модные очки, зализала волосы, напялила костюм – и вот ты уже бизнес-леди.

Блондинка перевела задумчивый взгляд на зеркало. Кажется, она знала, как поступить.

– Галочка, – обратилась она к вежливо притихшей телефонной трубке, – я вот что подумала… Ты мне все-таки дай адрес того кадрового агентства. У меня есть план.

В тот день, впервые за много лет, Брюнетка расплакалась. Вообще-то она по праву считала себя самостоятельной девушкой и была ассом в искусстве московского выживания. Но то были чрезвычайные обстоятельства.

Утешала ее та самая подружка, которая обеспечила пропуск на телевидение. Брюнетка сидела на холодной мокрой лавочке во дворе Телецентра и размазывала размоченную слезами косметику по лицу. А подружка суетилась вокруг и пыталась уговорить ее хотя бы подложить под попу картонку – а то холодно же.

– Мне наплевать. Меня опять уволили. Я одинока и никому не нужна. Если я сдохну от двусторонней пневмонии, никто даже не придет на мои похороны.

– Я приду, – сердечно пообещала подружка и, спохватившись, добавила: – Тьфу на тебя, какие похороны?! Тебе всего двадцать семь.

– Вот именно, – мрачно ухмыльнулась брюнетка, – мне двадцать семь, и меня отправили в тираж. Мои родители в Хабаровске, и они меня не понимают. Я живу как старуха. Неинтересная работа. Вялые друзья. Дурацкие вечеринки. Пьяный секс. Вот она – моя жизнь. Я много пью, мало сплю, выгляжу старше своих лет.

– Может быть, тебя еще не уволят? – засомневалась подружка. – Передумают?

– Если честно, мне все равно, – шмыгнула носом Брюнетка, – консультант по косметике! Подумаешь! А до этого я работала секретарем на ресепшн, на телефоне сидела. Соединяла одних деловитых уродов с другими. А до этого разносила пиццу. А еще раньше продавала билеты в театральной кассе. Да, совсем забыла про музей никому не нужного зодчества. Там я была экскурсоводом. Правда, недолго, потому что руководство вычислило, что я не училась на историческом.

– Ты им соврала? – развеселилась подружка.

– А то! Я думала, что работать в музее интересно, вот и воспользовалась шансом. Откуда я знала, что они отправят запрос в университет? Я всего-то и сделала, что попыталась оживить экскурсию, соврав, что в здании нашего музея ранее проживал любовник Ивана Грозного. А они чуть ли не совращение малолетних на меня повесить хотели. Ну и что, что это была детсадовская группа? Да сейчас такие детсадовцы, нам с тобой по части разврата сто очков вперед дадут.

– А я тоже соврала, – решила не ударить в грязь лицом подружка, – когда на телевидение устраивалась.

– Да ну? – заинтересовалась Брюнетка.

– Да, – гордо подтвердила та, – ты же знаешь, я закончила литературный лицей, а в институт так и не поступила. А им, во-первых, сказала, что у меня красный диплом ВГИКа, где я училась на сценарном. А во-вторых, что я три года работала редактором в «Космополитене».

– Ну ты даешь. – Брюнетка даже плакать перестала. Она задумчиво нахмурилась, хотя пока и не понимала, как именно эта информация может помочь лично ей. – А если бы проверили?

– Не проверили бы, – махнула рукой девушка, – я же тебе говорила: на телевидении никому ни до кого нет дела. Иногда я удивляюсь, как наша программа вообще выходит в эфир.

– А как ты получила эту работу? По блату? – прищурилась Брюнетка.

– Какой там! Через кадровое агентство. Если надо, могу подсказать адресок. Просто я в один прекрасный момент решила: хватит мне получать копейки и прозябать. И сочинила себе блестящее резюме. Да меня с руками оторвали.