— Ну чего тебе?

— Дядь Герман, там Рябого побили, и Зулю тоже. Мы гуляли, а они там лежат, барахтаются на траве, значит, фраер и баба его, сочная такая, размалёванная, чисто лахудра. Ну Блоха и говорит, мол, давай их пощупаем, добыча-то лёгкая, а что мужик здоровый, не разглядел. А револьверт у Блохи разряжен был, он всё конфекты по деревьям распулял. Так мы вышли, этот мужик револьверт у Блохи отобрал, самому Блохе ногу сломал. А Рябому в лоб зарядил так, что тот как мёртвый упал. А Зуле он всё лицо разломал, прям лютый зверь.

— Зверь, говоришь? Какого хрена вы попёрлись в лес? — Азалов был готов Фёдора прикончить, ладно Блоха, бесполезный человек, а Зуля был очень даже полезным, мало того, что приёмы знал, так любой замок мог открыть.

— Так воскресный день, отдыхали культурно, вот если бы не Блоха, мимо прошли. Я за ним проследил, дядя Герман.

— За кем, за Блохой?

— За фраером этим. Только он ушёл, на транвае уехал, гад.

— А с Зулей что?

— Как что, валяется небось на поляне, фраер ему крепко врезал.

— Мы пойдём, — апостолы дружно поднялись из-за стола.

Зуля, или по святцам — Илья, приходился им родным братом.

— Бегом, — приказал Азалов, — пролётку возьмите. Отвезите их к Бахрушину, если живы ещё. За Зулю я лекарю заплачу, пусть подлатает как следует, а остальные сами как хотят.

— Сделаем, — серьёзно кивнули братья, и бросились к выходу вслед за пацаном.

Травин мальца, который крался за ними, срисовал, и поэтому впихнул Симу в трамвай, сам залез следом, но стоило гремящему вагону свернуть, спрыгнул, отскочил в сторону. Пацан некоторое время тупо глазел на ушедший трамвай, а потом бросился бежать. Сергею пришлось потрудиться, чтобы его не заметили, он почти потерял парня из виду на Ермаковской улице, но нагнал возле Яузы.

Малец перебежал через Матросский мост на Преображенскую площадь, миновал извозчицкую чайную «Тройка», возле которой улица была заставлена колясками, пролётками и телегами, и, чуть было не попав под копыта запряжённого в экипаж жеребца, прошмыгнул в ресторан братьев Звездиных, что напротив кинотеатра «Орион». Сергей дошёл до угла двухэтажного дома, свернул на Генеральную улицу и приготовился ждать. Там он простоял недолго, пацан выбежал а в сопровождении двух крепышей в кожанках, один из мужчин свистнул, подзывая извозчика, и троица, забравшись на рессорную бричку, умчалась в сторону Сокольников.

Травин несколько раз закрыл глаза, чтобы убедиться, что образ будущих преследователей отпечатается в сознании, и двинулся к парадному крыльцу ресторана. Швейцар, пожилой мужчина лет пятидесяти с шикарной бородой, смотрел на Сергея подозрительно, тот пришёл пешком, был одет по-простому, и явно не собирался шиковать. Молодой человек его разочаровывать не стал.

— Товарищ, тут ведь ресторация? — спросил он.

— Как есть, — бородатый важно кивнул, — что интересуешься?

— Да вот, ищу подработку. может, вышибалы нужны? — Сергей протянул мужчине двугривенный.

Тот отработанным за долгие годы движением смахнул монету в карман.

— Бывает иногда, — сказал он, — так то у нас есть один, поскольку клиент здесь солидный, скандалов не любит, но случаются ситуации, когда помощь нужна. Ты загляни на следующей неделе, только в субботу вечерком, там посмотрим.

— А зал большой? Выход есть другой, чтобы было куда выкинуть?

— Эх, курья голова, выкинуть, здесь люди деньги плотют, с ними с уважением требуется. Отряхнуть, аккуратно вынести и усадить в пролётку. Пойдём, покажу.

Они зашли в фойе, где рядом с гардеробом стоял одетый в ливрею мужчина с мощным выступающим вперёд животом.

— Вот он наш вышибала, Стёпка, — швейцар небрежно кивнул, — справляется, но сам понимаешь, дело по-всякому оборачивается. Люди-то всякие, вон, смотри.

Травин заглянул в зал, прикинул, к кому мог прибежать пацан. Ресторан изысканную публику не привлекал. Большую часть отдыхающих составляли местные торговцы, этих было легко отличить по косовороткам, пиджакам и белым фуражкам. Одного из них Сергей узнал — Сруль Герц из ломбардной лавки, Ювелир пил водку из графина и лапал продавщицу, которая у него работала, та хихикала, для виду отбивалась и от хозяина по части выпивки не отставала. Ещё ужинали совспецы, наверное, из командировочных, эти на бандитов никак не тянули, и просто зажиточные граждане, кому финансы позволяли заказывать блины с паюсной икрой, расстегаи с сёмужкой и рябчиков с ананасами, или просто пожарские котлеты в качестве закуски. Возле сцены, на которой где полуголая девица пела «Кирпичики», завсегдатаи ресторана танцевали шимми, не обращая внимание на то, что движения музыке не подходят. Дамы и кавалеры разной степени опьянения то и дело натыкались на ближайшие к сцене столики, извинялись и шли веселиться дальше.

Несколько компаний явно бандитской наружности рассредоточились по углам. Среди них было немало колоритных личностей, к примеру, за одним из столиков двое мужчин и одна женщина средних лет, с выбеленными волосами и в тёмно-красном платье, пили шампанское, женщина курила папиросу в длинном серебряном мундштуке и вела себя независимо, пиджаки на мужчинах слегка топорщились с левой стороны. Все они на собутыльников пары в кожанках не подходили.

Одинокого человека, сидящего у окна, компанией назвать было сложно, но напротив него стояли два хрустальных фужера и две тарелки с остатками еды, значит, только недавно он ужинал не один, а в чьём-то обществе. Наверняка тех двоих, что выбежали вслед за пацаном. Военного Травин срисовал со всеми приметами, тем более что тот вертел головой — и шрам разглядел, и прочие детали.

— А дам тоже надо вытаскивать, не протестуют? — Сергей кивнул на женщину в красном платье.

— Нет, — швейцар украдкой перекрестился, — тут, брат, шутки плохи. Пойдём, нечего глаза приличным людям мозолить. Относиться с пониманием надо, кого можно трогать, кого нельзя. Нэпман человек привычный, его фининспектор за все места щиплет и прокурор, а вот деловые, они сами кого хочешь за любое место. Степан тебе, если понадобишься, объяснит.

Травин распрощался со швейцаром, пошёл обратно, к дому, стараясь не наступить на конские яблоки. По пути троицу, умчавшуюся на повозке, не встретил, у Пахомовых тоже никто не появлялся, значит, скорее всего, пацан повёз старших товарищей за своими приятелями, в Сокольники. Сергей поругал себя за чистоплюйство, во время драки он мальца пожалел, а тот вон каким прытким оказался, в будущем жди беды. Собственно, ждать Сергей не любил, и при первом случае намеревался с этой бедой покончить.

Глава 8.

Понедельник начался для Травина на час раньше обычного. Он поднялся в начале шестого, зашёл на хозяйскую половину, посмотреть, как там Пахомов — старик спал, тяжело дыша. Его сестра давно проснулась, покормила птицу и двух поросей, и развешивала на верёвках стиранное бельё.

— Ложечки-то отнёс, Серёжа? — спросила она. — Не ругались?

— Все в ажуре, Анна Степановна, — доложился Сергей, — претензий от новых хозяев не поступало. Если милиция возьмётся, вали всё на меня. А племянница Пилявского — она с тётей живёт?

— Знать не знаю, — Пахомова поджала губы, — адресок-то мне Лев Иосифович давал, чтобы я им отнесла гостинцы, да меня домработница встретила, свёрток взяла, а дальше порога не пустила. Чисто господа бывшие. А Лена — девочка хорошая, только на язык остра. Видела я, что она у тебя оставалась, ну да дело молодое. Ты чего это в такую рань?

— Понизили меня, тётя Нюра, из шоферов в техники перевели, зато времени будет свободного — вагон. Ты не беспокойся, я как на лекарства и врачей тратился, так и буду, и никуда от вас не уеду.

— Да я и не боюсь, — женщина махнула рукой, хотя в действительности опасалась, что Травин исчезнет, а вместе с ним и тонкий денежный ручеёк. — Завтрака нет ещё.

— Ничего, по дороге перехвачу. И вот ещё что, если кто спрашивать меня будет, мол, живёт тут такой человек или нет, ты говори, что квартирант, про знакомство моё с дядей Митей не упоминай.