* * *

Штабные порадовались, когда Хосе доложил о «бегстве» Дебре и разочарованно посопели, когда добавил, что на полосу в Такипиренде больше самолеты принимать нельзя. Кроме того, что там полегли и солдаты, и повязанный летчик, которого аргентинец не оставил в живых, туда через день приперлась целая рота из Камири и перевернула все вверх дном и оставила чуть ли не роту на постоянное дежурство. Предвидя такой поворот, Хосе возвращался кружным путем через Санта-Крус.

— Ну и где теперь брать оружие? — острее всего ситуацию переживал Хоакин.

— Там же, где и раньше, у армии, — спокойно ответил Антонио.

— Маузеры? — скривился Че.

— По нашей информации, в ближайшее время учебный центр в Тарате получит комплект вооружения на батальон, — передал ему сводку Антонио. — Гаранды, супербазуки, пулеметы Браунинга.

— Ты предлагаешь отнять их у рейнджеров? — скепсиса в словах Хоакина было выше Анд.

— Знаешь, как старого кечуа паровоз задавил? — вклинился в разговор Вася.

Все заулыбались и касик рассказал древний анекдот про паровоз, чукчу и чайник «Давить их надо, пока они маленькие!», только поменяв чукчу на кечуа.

Гевара отсмеялся, а потом уставил внимательный взгляд на Васю:

— То есть ты предлагаешь уничтожить их сейчас, пока они не набрали силу?

— Не прямо сейчас, а как только они получат новое оружие, но еще не успеют его освоить как следует.

Первые прикидки, как обычно, сделали в спорах — большинство считало затею слишком рискованной. Одно дело взять город, когда вся армия занята в горах и совсем другое грохнуть в одном месте шесть сотен натасканных бойцов. Как собрать силы, когда бить, как бить, как отходить — тысячи вопросов и каждый неправильный ответ может оказаться смертельным.

Быстрее всего вычислили когда бить — перед рассветом 8 октября, в ночь с субботы на воскресенье, когда все полягут без задних ног после праздника Пресвятой Девы Марии Розарии. Ну и полтора месяца на подготовку тоже в кассу. Еще быстро наметили, где ставить засады, чтобы не успела помощь из Кочабамбы, где подорвать пути узкоколейки, как отходить — из города вели как минимум четыре дороги, проходимые для грузовиков.

Но вот появление пяти сотен бойцов в городке с населением в полторы тысячи хрен замаскируешь. Не помогло и сообщение о планах американских инструкторов:

— Школа. Они собираются строить школу. Зачем?

— Сами они строить не будут, наймут местных, а зачем — чтобы в городке видели, что инструктора не чертовы гринго, а «парни в белых шляпах».^[19] Они еще и конфетки детям раздают.

Но слово «стройка» натолкнуло на мысль самим затеять возведение «промышленного объекта» поблизости от лагеря рейнджеров. Небольшого, человек на пятьдесят строителей и чтобы в стройматериалах можно спрятать оружие. Организовать «вахты», подгадать пересменку к 7 октября, чтобы там оказалось два состава рабочих. К вечеру вчерне решили, как собрать в нужное время в нужном месте человек пятьсот бойцов, минометы и штук тридцать грузовиков. Но завис главный вопрос, куда бить. Нет, так-то было понятно — снять часовых, затем минометный обстрел по казармам, пулеметные джипы, подход групп из-за гребня, но вот где там посты, где казармы, где оружейки пока покрыто мраком. Карта, Билли, нам нужна карта. Причем не просто карта городка и окрестностей, а точный план лагеря, такой, чтобы к нему могли привязаться минометчики.

Через три дня раздумий Вася выдернул Че в сторонку и заговорщицки воздел палец вверх:

— Тот кто нам мешает, тот нам и поможет.

— У тебя очередная безумная идея, chico?

И Вася изложил план интриги. Президент Баррьентос весьма озабочен своим престижем в армии, вот и надо ему подкинуть идею пропиарится на создании батальона рейнджеров. Подкинуть через Таню идею приехать в его родной город, Тарату, где его трудами создается новая боливийская армия, все это заснять на фото и кинопленку.

— А нам-то что с этого? Хотя… если Таня насоветует взять в качестве оператора эту девчонку, как ее, из Кочабамбы?

— Монику.

— Точно! У нас будет не только карта, но и съемка всех объектов внутри лагеря. А ты соображаешь, chico!

Таня, после колоссальной вздрючки от Че за потерянные записные книжки, как раз заканчивала «краткий курс конспирации» Габриэля и взялась за дело со всей решимостью. А штаб ломал голову, как выправить документы на «заводик», ибо получение лицензий на строительство в Латинской Америке спокон веку требовало взяток, взяток и еще раз взяток. Там крутились такие деньги и проворачивались такие аферы, что соваться с левой стройкой было бессмысленно. Ну или слишком дорого.

В конце концов, бумаги сделали на Кубе и курьер привез небольшой пакет в Ла-Пас. Дальше уже пошло проще, через свои контакты Таня закинула президенту мысль о кинопиаре и вскоре ему порекомендовали киносъемочное ателье Моники Эртль.

В Кочабамбу, Глизу, Пуньяту, Сипе-Сипе и другие городки и деревни понемногу стягивали грузовики и джипы, на стройплощадке появились первые рабочие, а «доктор Рафаэль Ортуньо» отправился к алькальду Тараты с бумагами. Роль свою Гильен исполнил на отлично, даже когда мэр принялся вымогать взятку, повернул дело так, что он лучше направит своих рабочих на строительство школы. На том и сошлись, а в диспозиции появился еще один пункт.

Баррьентос приехал в Тарату в середине сентября, когда Вася уже начал нервничать — у президента свой график, и он вполне может сдвинуть дату. Но все прошло даже лучше, чем планировали, из Кочабамбы он полетел в город своего детства на вертолете, взяв с собой Монику и она отсняла лагерь сверху. А потом и снизу, в ходе визита президента, когда ему были представлены боливийские офицеры, американские инструктора во главе с майором Шелтоном и даже немецкий советник Клаус Альтманн.

Ради просмотра кинофильма и фотографий в Кочабамбу отправились Искай, Антонио и Хоакин, причем им больших трудов стоило уговорить Монику не срываться «в партизаны», а делать свое дело в городе. Кроме кроки^[20] и разметки по топографической карте они привезли копии фотоснимков. А еще Моника передала, что ее отец, военный оператор Ханс Эртль, заявил что попавший на пленку немецкий советник — точно бывший гестаповец. Но вот ни имени его, ни где он его видел, Ханс так и не вспомнил, но на своем стоял твердо.

— Значит, нам нужно будет взять и этого немца тоже.

— Зачем, chico?

— У меня должок перед русскими, а они очень не любят гестаповцев. Тем более таких, кто удрал в Боливию и живет под чужим именем.

* * *

Буквально за четыре дня до операции, когда весь штаб и все командиры носились, как наскипидаренные, в передовой лагерь прибыл первый секретарь Боливийской компартии Марио Монхе. Чертыхнувись, Гевара оставил дела и вместе с Инти и Васей отправился на встречу.

Лидеры ходили вокруг да около, а Вася, сохраняя на лице индейскую каменную маску, пытался просечь расклады. Монхе возглавлял просоветских коммунистов — те, что были за Пекин, не столь давно отделились в «Новую Компартию» — и всячески старался повернуть дело так, что партия поддержит вооруженную борьбу, но только под своим руководством. После одного из таких пассажей Че хмыкнул и кивнув на касика, поинтересовался у Монхе, поддержат ли его индейцы, составляющие ныне главную силу движения?

А Вася вспомнил, что ему рассказывали в Институте Латинской Америки, где этот самый Монхе доживал после эвакуации из Боливии. Будто Че был больше ориентирован на Мао и Москва всеми силами желала поставить его под контроль, что и пытался исполнить Монхе. А когда это не получилось — сдал Гевару американцам, лишь бы сохранить свое положение. Черт его знает, так это или придумано позднее, но Фидель считал, что несмотря на его личные просьбы, Монхе попросту саботировал действия отряда Че.

2 Октября