Смена ценностей и приоритетов породила новый этап развития российского национального законодательства в области борьбы с преступностью в целом. Этот период характеризовался отсутствием кодифицированного законодательства, в том числе и в рамках уголовного права. Это стало причиной роста противоправных деяний. Правовая регламентация ответственности за различные формы посягательств, содержащих в себе признаки террористической деятельности, регламентировалась декретами, обращениями Совета Народных Комиссаров и другими нормативными правовыми актами.

В момент становления новой формы российской государственности, в условиях активного противостояния политических противников, терроризм стал основным инструментом решения возникающих противоречий и конфликтов. Так, по мнению В.И. Ленина, на рассматриваемом историческом этапе произошла трансформация террора с идеи способа борьбы за власть на идею убеждения и воздействия[48].

Выделяя этот признак в качестве одного из конструктивных, мы видим, что он находит свое закрепление и в действующей редакции ст. 205 УК РФ «Террористический акт»[49]. Полагаем, что это стало моментом возникновения нового направления по осмыслению сущности террора, актуальным и сегодня.

Учитывая, что террор, характерный для рассматриваемого исторического этапа, в первую очередь ставил под угрозу прошедшую революцию и выдвигаемые ее лидерами идеи. В дальнейшем деяния, включающие в себя его признаки, стали носить название «контрреволюционные преступления».

Первым документом, закрепившим эту дефиницию, стало Обращение СНК ко всему населению от 26 ноября 1917 г. «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова, поддерживаемым центральной радой»[50].

В соответствии с данным Обращением лидеры заговора объявлялись вне закона, тем самым лишались всех прав и карались по всей тяжести революционных законов. На территориях областей, где обнаруживалась активность контрреволюционеров, вводилось осадное положение.

Однако вышеуказанное Обращение носило не только репрессивную направленность. Так, в соответствии с пунктом 6 лица, прекратившие участие в контрреволюционных восстаниях, освобождались от ответственности. Реализация поощрительных норм, в рамках борьбы с антиреволюционными течениями, свидетельствует о переосмыслении значения компромисса и зарождении нового направления уголовной политики в рассматриваемой области[51].

Заложив концептуальные основы борьбы с террором, в том числе и путем освобождения от ответственности лиц, добровольно прекративших свою преступную деятельность, государство актуализировало возможность дальнейшего развития этого направления, что находит свое отражение и в действующем сегодня в России Уголовном кодексе. Ярким примером в этом случае служат примечания к ст. 205, 205¹, 205³, 205⁴, 205⁵, 206 УК РФ.

В продолжение усиления борьбы с активно развивающимся контрреволюционным движением было принято Обращение Совета Народных Комиссаров от 30 ноября 1917 г. «О подавлении контрреволюционного восстания буржуазии, руководимого Кадетской партией»[52]. В рамках этого документа было предложено усиливать карательное воздействие против врагов.

Для точечной и более эффективной борьбы с исследуемой группой деяний на территории российского государства создаются революционные трибуналы. Так, Инструкция НКЮ от 19 декабря 1917 г. «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний»[53] устанавливала преступные формы поведения, подследственные ему, и наказание за их совершение. В частности, к вышеназванной группе относилось восстание против действующей власти и саботаж.

Впервые в российской истории развития уголовного законодательства в области противодействия терроризму в анализируемой Инструкции предусматривается расширенная альтернативная санкция, включающая в себя восемь видов наказаний. Их условно можно разделить на три самостоятельные группы.

Первая включает в себя наказания, непосредственно связанные с физическим ограничением свободы. К ним могут быть отнесены: лишение свободы; удаление из столиц, отдельных местностей или пределов Российской Республики.

Вторая категория наказаний основана на политических ограничениях. Это объявление общественного порицания; объявление виновного врагом народа; лишение всех или некоторых политических прав.

Третья группа была построена на экономических санкциях. К виновному могли быть применены: штраф, секвестр, полная либо частичная конфискация.

Хотя вышеназванный документ и не устанавливал, какие виды наказаний являются основными либо дополнительными, а также не указывал их размеров, его основная заслуга заключается в том, что предложенный механизм представлял возможность максимально дифференцированно подходить к назначению наказания, с учетом характера и степени общественной опасности совершенного деяния, а также личности виновного.

Все вышеизложенное выводит уголовную политику в области противодействия преступлениям, содержащим в себе признаки терроризма, на принципиально новый, более дифференцированный и, соответственно, более эффективный уровень.

Так, в 1918 году Совет Народных Комиссаров в своем постановлении от 5 сентября «О красном терроре»[54] установил круг лиц и деяний, именуемых террористами и террором[55].

Данный документ впервые в российском законодательстве закрепил вышеуказанные дефиниции. Считаем, что это открывает новый этап в противодействии исследуемому явлению, в области юридико-технического конструирования уголовно-правовых запретов.

По примеру ранее действующих исторических памятников в области уголовного права в качестве наказания была закреплена безальтернативная санкция – смертная казнь в виде расстрела. Еще одним новшеством в области противодействия террору стала реализация дополнительного механизма предупредительного воздействия в виде официального опубликования списка расстрелянных. Власть признавала эти механизмы вынужденными, в целях скорейшей стабилизации государственной деятельности в области обеспечения нормального функционирования права и экономики[56].

Учитывая особую опасность антиреволюционных деяний, в том числе содержащих в себе признаки террора, на рассматриваемом историческом этапе был принят еще ряд документов, прямо или косвенно затрагивающих вопросы борьбы с ними[57].

Однако политическая нестабильность в стране требовала пересмотра подходов к формированию нормативной правовой базы в области регулирования существующих общественных отношений. Основной идеей в данном случае стала обоснованная необходимость систематизации и кодификации законодательства.

В 1922 году был принят первый Уголовный кодекс Советского государства.

Рассматриваемый нормативный правовой акт в части первой («О контрреволюционных преступлениях»), в главе первой Особенной части («О государственных преступлениях») среди прочих контрреволюционных деяний содержал несколько статей о запрете совершения террористических актов. В качестве основной нормы, направленной на уголовно-правовое противодействие терроризму, выступала ст. 64 УК РСФСР 1922 г[58]. В соответствии с ней, преступным считалось участие в выполнении террористического акта. Конструктивными признаками этого деяния стали цель и характеристика возможных потерпевших. Так, в качестве цели была выделена контрреволюционная деятельность, понятие которой было отражено в ст. 57 УК РСФСР 1922 г. В ст. 64 УК РСФСР 1922 г. также был закреплен и исчерпывающий перечень лиц, в отношении которых и совершается террористический акт. Это представители советской власти и деятели революционных рабоче-крестьянских организаций.