Последний из троицы бандитов поддержал тощего кивком и смехом. Правда, гортанные звуки, которые он издавал, мало походили на обычное человеческое проявление веселья.

Такой же высокий и плотный, как его усатый товарищ, бандит отличался бочкообразной грудью и очень узкими плечами, на которых сидела непропорционально маленькая голова. Вместо обычной шляпы он носил цилиндр, вся внешняя поверхность которого была обшита костями мелких птиц и грызунов. На тулье странного убора болталась связка крысиных и вороньих черепов. При движении бандита ужасные «бубенцы» тихонечко постукивали, будто дьявольские маракасы смерти. Под неровными жёваными полями цилиндра виднелось изукрашенное синими татуировками лицо в обрамлении густых сальных патл. Скрученная в длинные дреды шевелюра незаметно переходила в не менее косматую бороду. Заметив, что Стрелок его рассматривает, бородач насмешливо приподнял шляпу, обнажив в улыбке острые клиновидные клыки. Глаза у него были жёлтые и выпуклые, без ресниц. Истинные глаза ящерицы.

Леко, которого ввели в заблуждение густая растительность и людская одежда, понял, что имеет дело не с человеком, а с представителем хорагов. Насколько Стрелок знал, их шаманы пользовались дурной репутацией по обе стороны границы, что в Пьярнанеме, что в Тримории. В некоторых городах Пограничья власти даже платили за их скальпы, но охотников за трофеями всё равно не находилось. Либо в живых они оставались до неприличия недолго.

Учитывая всё это, ситуация для Стрелка складывалась неприятной. Он-то рассчитывал отделаться малой кровью и надеялся, что бандиты, увидев их численный перевес, попросту сбегут.

– Мигель! – внезапно закричал Усатый в пустоту улиц, не обращая больше внимания на Леко, словно Стрелок перестал для него существовать. – Я думал, ты разумный человек! В последний раз мне показалось, что мы поняли друг друга и пришли к согласию. Но, как вижу, я ошибся. Наняв это пугало, ты совершил глупость. Снова. Я человек по натуре терпеливый и на редкость добрый…

При этих словах Гриссома тощий снова загоготал, но тут же сник под тяжёлым взглядом командира.

– …так вот, я человек добрый, но даже у меня есть предел терпения, и ты со своими земляками его только что перешагнул. А за каждую ошибку нужно платить, Мигель. Ты слышишь? Посему с этого момента ваша мзда увеличилась… ну, скажем, вдвое. Для того чтобы собрать подарки, я даю тебе срок до завтрашнего утра и ни минутой больше! И, чтобы ты имел представление о том, что станет с вашими домами в случае очередной дурацкой выходки…

Усатый перевёл взгляд на тощего подельника и совершенно бесцветным будничным голосом распорядился:

– Чаки, окажи любезность, запали-ка вон ту грязную хорьковую нору, которую здешние пожиратели буррито осмеливаются называть салуном. Всё равно они им не пользуются так, как должно. А если кто из местных вздумает тебе помешать – убей.

Тощий понимающе кивнул и легонько тронул шпорами бока коня, но тут же остановился, наткнувшись на колючий взгляд Стрелка.

– Похоже, вы забыли, что между вами и пожирателями буррито всё ещё стою я, – напомнил всадникам Леко. Пренебрежение бандитов его не тронуло. Более того, чем дольше они оттягивали начало схватки, тем сильнее смешивались элодия и адреналин в его крови, что играло Стрелку только на руку.

– Ты всё ещё здесь, господин Никто? – в притворном изумлении вздёрнул палевую бровь Гриссом, чем вызвал новые усмешки у своих дружков, – мне казалось, ты уже давно воспользовался собственным советом, взял руки в ноги и убрался восвояси. Именно так поступил бы я, окажись на твоём месте. Незамедлительно использовал предоставленный провиденьем шанс, оседлал коня и гнал его, пока он не околеет. Только поступив так, я смог бы спасти свою шкуру.

– Как великодушно с твоей стороны проявить столь редкостное в здешних местах милосердие. Но я всё же склонен отказаться.

Опёршись локтём на луку седла, Гриссом с напускным разочарованием покачал головой.

– Похоже, ты и впрямь безумец, господин Никто. Видит бог, я хотел решить всё миром… Сейчас я досчитаю до пяти, и ты либо уберёшься с нашего пути, либо станешь полностью соответствовать своему имени.

Гриссом на минуту замолчал, очевидно давая возможность Стрелку оценить обстановку и принять единственно верное решение. Конечно же, «верное» по мнению самого бандита.

Пауза, повисшая между мужчинами, быстро заполнилась тишиной и напряжением. Едва слышимые до этого шорохи стали в сотню раз сильней. Скрежет зубов велрикона, шуршание перекати-поля, прыгающего по засыпанной песком брусчатке, мерное гудение механических частей автоматрона на плече у бандита – все эти звуки заполнили собою мир. Наконец, Гриссом, с показным сожалением, вздохнул.

– Один.

Тощий Чаки незаметно перенёс ладонь со ствола винтовки, которую держал на сгибе руки, поближе к спусковой скобе. Сейчас он размышлял о том, что Стрелок находится в невыгодной позиции, как ни посмотри. Их больше. Они лучше вооружены. К тому же солнце бьёт ему прямо в глаза. А значит, расправиться с ним будет просто. Проще, чем поссать в колодец.

– Два.

Тэнко было скучно. Этот глупый, лишённый разума oštoysоňs heşso21 вместо того, чтобы постараться выжить, лез прямо на рожон. Убить такого придурка не принесёт никакого удовольствия. Нужно поскорей покончить с ним и вот тогда действительно можно будет позабавиться. Гриссом велел сжечь здешнюю пивную, но ни слова не сказал, что перед этим туда нельзя будет загнать парочку местных заводил. Смутьян-дурням в этой дыре давно уже пора преподать урок!

– Три.

«Ну почему в этом мире столько кретинов?» – думал Гриссом, с безразличием рассматривая стоящего перед ним наймита. – «Это всё смешанные браки. Хоть по нему и не скажешь, но в этом недоумке наверняка есть хотя бы пинта грязной крови. Отвратительная примесь! Нормальный, здравый человек не стал бы заступаться за вшивых полукровок и их воздыхателей, тем более – рисковать своей жизнью. Но этот тип, вроде, не собирается отступать, а значит, не придётся стрелять ему в спину. Как бы там ни было, скоро всё закончится и настанет пора заняться настоящим делом. Корилан будет довольна…»

– Четырепять! – внезапно единым словом выпалил Стрелок, заканчивая счёт, начатый Гриссомом. Слова ещё не успели слететь с губ Леко, а блестящие серебром револьверы уже прыгнули в его ладони, представ перед бандитами в виде двух смазанных в движении пятен. Ощутив знакомую тяжесть стали в своих ладонях, Леко тут же ушёл в «скольжение», одновременно нажимая на спусковые крючки. Эффект элодии в его крови к этому моменту достиг кульминационного предела.

Ружейные выстрелы разбили установившуюся тишину не хуже пушечной канонады. Грохот слился в единую увертюру, сыгранную огнём и сталью. Заржали кони. Взревел велрикон Гриссома. На своём родном свистящем языке истерично и совершенно непонятно выругался Тэнко. Скрипя шестерёнками и тяжело загребая воздух крыльями, над крышами взлетел орнитоптер.

«Хосподи-Иисосе, как же быстро» – подумал Чаки за мгновение до того, как выпушенная Стрелком пуля расколола ему череп. Круглое ровное отверстие появилось на лбу головореза как раз в центре переплетения шрамов. Жирная точка, поставленная кусочком свинца на его жизнь.

Секундой позже Чаки упал лицом на твёрдый спрессованный песок улицы Верреры. За день она основательно прогрелась, и теперь её кремнистая поверхность почти плавилась в лучах заката, исходя невыносимым жгучим жаром, но Чаки уже было всё равно. Мертвецы ничего не чувствуют.

На улицах Вереры

– Ну, что ты там видишь? – спросил Старик у Ветра. Ему самому разглядеть сквозь грязные оконные стекла салуна ровным счётом ничего не удавалось. Может, это и к лучшему. Судя по нестихающему стаккато выстрелов, заварушка снаружи была в самом разгаре. И, если принять в расчёт отчаянно выкрикиваемые ругательства, она, вроде, даже стала яростней и ближе. Дабы не навлечь беды на голову, Старик отодвинулся подальше от окна. А после нескольких секунд здравых размышлений и вовсе нырнул под стол. В его возрасте шкура зарастает медленно, и полученные раны не стоят проявленного любопытства. Другое дело – Ветер. Ему-то ведь ничего не угрожало.