— Атлас? — она задыхается, словно чувствуя, как тьма во мне поднимается на поверхность.

— Тсс, доверься мне, — бормочу я ей в подбородок, прежде чем провести по поясу ее стрингов от бедра к бедру и обратно.

Она прижимается ко мне, но не кричит и не сопротивляется. Может быть, я и хищник во всех смыслах этого слова, но Айви — не добыча. Она — награда, на которую может претендовать только победитель. Военные трофеи, хотя единственный человек, который сражался, — это я. О, я пытался вырваться. Я пытался отпустить ее и дать ей шанс на борьбу, но, в конце концов, ее искушение было слишком велико. Как и в случае с Адамом, все что потребовалось, — это один раз попробовать запретный плод, и игра была окончена. Рай для меня, но этот единственный вкус не принесет Айви ничего, кроме билета в ад в один конец.

Я разрезаю материал на ее бедрах и срываю кружево, засовывая его в карман, прежде чем отступить и уставиться на нее.

Мой маленький грязный ангел, смотрящий на меня с вызовом, который заставляет меня хотеть трахать ее, пока она не взмолится о пощаде.

Одинокая слезинка скатывается по ее щеке, но она не прячется от меня, рассказывая все, что мне нужно знать. Айви понятия не имеет, кто я на самом деле. Для нее я просто мужчина, у которого больше денег, чем здравого смысла. Но для преступного мира я гребаный король. Глядя на нее сейчас, я без сомнения знаю, что нашел свою королеву.

Свободной рукой я хватаюсь за край льняной скатерти и сильно дергаю, не сводя глаз с Айви, когда содержимое стола с грохотом падает на пол, разбивая тарелки и стаканы. Она вздрагивает от шума, но не двигается ни на дюйм, ее глаза прикованы ко мне, ожидая, каким может быть мой следующий шаг.

Положив нож на свой стул, я поворачиваюсь и тянусь к ней, хватая ее за бедра и поднимая на стол.

— У тебя закончились месячные?

Резкий кивок — ее единственный ответ.

— Хорошо. Ложись на спину и раздвинь ноги, милая Айви. Пришло время для моего десерта.

Она смотрит на меня настороженно, но делает, как я прошу, ложась на спину и раздвигая ноги, обнажая себя передо мной.

— Шире, Айви. Я хочу, чтобы ты держала их открытыми для меня.

Она наклоняется и держит себя открытой, пока мои глаза изучают ее. И, черт возьми, я смотрю.

— Ты такая влажная для меня, Айви. Я вижу, как блестят соки твоей киски.

Я подтягиваю стул, на котором ранее сидела Айви, и передвигаю его так, чтобы теперь он находился в том месте, откуда мне будет лучше всего видна ее киска, и сажусь.

Скользя руками вверх по ее гладким ногам, я чувствую ее дрожь, когда направляюсь туда, где она нуждается во мне больше всего.

Используя свои большие пальцы, я шире раскрываю ее киску и провожу по ней языком.

— Черт, нет ничего слаще на этой земле, чем вкус твоего меда, — бормочу я ей, прежде чем снова погрузиться в нее. Сначала я слегка лижу ее клитор, прежде чем применить больше силы. Я погружаю свой язык внутрь нее, трахая ее неглубокими движениями, как если бы это был мой член.

Она качает головой и что-то бормочет, но не выпускает из рук ноги.

— Такая хорошая девочка.

Я просовываю в нее палец, поражаясь тому, какая она чертовски тугая, зная, что ей будет трудно принять мой член, и обнаруживая, что мне это нравится больше, чем следовало бы.

Я проталкиваю палец дальше и замираю на секунду, когда со мной происходит то, чего я не ожидал.

— Милая Айви. Скажи мне, кто-нибудь был внутри этой киски? — я знаю ответ. Я чувствую, как доказательство ее невиновности сжимает кончики моих пальцев. Никто не становится таким чертовски тугим после принятия члена, но я хочу, чтобы она сказала это вслух.

— Нет, никто не был внутри меня, Атлас, — шепчет она, поднимая голову, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

— Теперь эта киска моя, Айви. Ты слышишь меня? Ни один ублюдок никогда не увидит ее, не попробует на вкус или не прикоснется к ней, кроме меня. Когда мой член скользнет в твое тугое влажного тепло, знай, что это будет не только твой первый член, но и последний.

— Господи, Атлас. Мы едва знаем друг друга.

— Я знаю достаточно, и это, блядь, не просьба. Это констатация факта. Ты впустила меня в свою жизнь. Ты открыла эту дверь и раздвинула ноги. Это был твой выбор. Ты не можешь взять свои слова обратно.

— В твоих устах я звучу как собственность. Как часть собственности, подлежащая обмену. Или приобретение бизнеса.

— Тогда считай это враждебным поглощением, — предупреждаю я ее, прежде чем ввести в нее еще один палец, заставляя ее вскрикнуть от вторжения.

— Расслабься, Айви. Впусти меня. Мой член намного больше, чем эти пальцы. Ты должна научиться принимать меня.

— Я не… Боже, не здесь, Атлас. Я не хочу терять свою…

Я сгибаю пальцы, заставляя ее снова вскрикнуть, обрывая ее слова.

— Я не собираюсь трахать тебя сегодня вечером, Айви. Это все меняет между нами, — говорю я ей, скользя пальцами внутрь и наружу, каждый раз поглаживая то место на ее передней стенке, которое заставляет ее ноги дрожать.

— Я не понимаю, — выдыхает она.

— Зная, что ты никогда раньше не принимал член? — я стону, борясь с желанием вытащить свой член и погладить его. Но я этого не делаю, зная, что у меня точно не хватит силы воли удержаться от того, чтобы войти в нее, если я это сделаю.

— Я хочу, чтобы ты была обнажена. Между нами ничего не было. У меня есть врач. Завтра утром она сможет осмотреть тебя и договориться с тобой о противозачаточных средствах. Я чист. У меня есть документы, подтверждающие это. Ты согласна взять меня без перчаток? — я спрашиваю ее, делая вид, что даю ей выбор.

— Эм… да. Меня это устраивает.

— Хорошая девочка. Я не могу дождаться, когда кончу в тебя, Айви. Черт возьми, это все, о чем я могу думать. Я хочу наполнить тебя таким количеством спермы, что твой живот раздуется от нее. — Хочу сделать больше, чем заполнить ее киску. Я хочу обладать каждым дюймом ее тела, но с этим пока придется подождать.

— О боже, — хнычет она, оседлав мои пальцы, прежде чем я высвобождаю их и тянусь за своим ножом. Я поворачиваю его так, чтобы гладкая ручка была обращена к ее киске, и мягко вдавливаю его в нее.

— Атлас! — она встревоженно кричит, но я не думаю, что она понимает, что это, только то, что это не мои пальцы.

— Представь, что это мой член, Айви, почувствуй, что я могу с тобой сделать, — я провожу ножом немного глубже внутрь и другой рукой поигрываю ее клитором. Она выгибается дугой, когда я ускоряю свои движения. Ее тело напрягается, ища освобождения, когда я осторожно поворачиваю рукоятку ножа внутри нее. Мой годами с трудом заработанный самоконтроль почти лопается при виде запретного предмета, покрытого ее соками. Я вытаскиваю нож, бросаю его обратно на стул и снова заменяю его своими пальцами.

На этот раз я встаю и наклоняюсь над ней, мои пальцы ласкают ее, в то время как мой большой палец кружит вокруг ее клитора.

Когда я знаю, что она на грани, я наклоняюсь ближе, скольжу своими губами по ее, прижимая ее к столу, и шепчу.

— Я трахаюсь жестко и быстро. Чтобы сделать это в первый раз, не причинив тебе боли, нам нужно немного растянуть твою киску, чтобы она приспособилась ко мне, — предупреждаю я, с силой засовывая в нее три своих пальца, накрываю своим ртом ее и жадно глотаю ее крики.

Боль острая, особенно потому, что я ее не ожидала, но она длится всего несколько секунд. Достаточно долго, чтобы увести меня от оргазма, к которому я была на грани, но он продолжает ласкать мой клитор, отказываясь отпускать меня, пока боль утихает и слезы высыхают на моей коже.

Счастье, которое я испытывала ранее в машине, кажется мимолетным воспоминанием. Теперь я не знаю, что чувствую. Напугана, конечно, но под этим страхом скрывается что-то еще, что-то, что заставляет меня чувствовать слабость и стыд, хотя у меня нет причин это чувствовать.