Если Иисуса Христа «начали бить… кулаками» (Мк. 14:65), «И говорили Ему много других оскорблений» (Лк. 22:65), то и лирический герой в песне «Вот главный вход…» (1966) окажется в подобной ситуации: «И кулаками покарав, / И оскорбив меня ногами, / Мне присудили крупный штраф, / Как будто я нахулиганил». А в «Песне о вещем Олеге» (1967) сказано: «Каждый волхвов покарать норовит» (здесь — каждый, а в «Путешествии в прошлое» — «все позабавились»).
Кроме того, в «Путешествии» предвосхищены некоторые мотивы из «Райских яблок»: «Развяжите, — кричал, — да и дело с концом\» = «Вот и дело с концом — в райских кущах покушаю яблок»; «Навалились гурьбой, стали руки вязать» = «Хлебный дух из ворот — это крепче, чем руки вязать»; «...Что хозяйку ругал, всех хотел застращать» = «Лепоты полон рот, и ругательства трудно сказать».
В «Путешествии» издевательства, которым хозяева богатого дома подвергают лирического героя, соотносятся с издевательствами над Иисусом Христом, а в «Райских яблоках» поэт прямо называет себя сыном божьим и сравнивает себя с Христом: «Не к мадонне прижат божий сын, а к стене, как холоп» (АР-17-200).
Итак, близкими мотивами, которые Высоцкий находил в христианстве применительно к своему положению гонимого поэта, являются следующие: пророчество, предательство, гонения, избиение, распятие (и в целом — казнь), воскрешение («Пора уже, пора уже / Напрячься и воскресть!» /5; 74/, «Мы не умрем мучительною жизнью — / Мы лучше верной смертью оживем!» /4; 67/, «Он видел ад, / Но сделал он / Свой шаг назад — / И воскрешен!» /4; 155/) и мотив чаши, который наиболее подробно разрабатывается в песне 1977 года: «Мне судьба — до последней черты, до креста <…> Убеждать и доказывать с пеной у рта <.. > Что лабазники врут про ошибки Христа». И далее поэт прямо применяет к себе новозаветные образы: «Только чашу испить — не успеть на бегу <…> Что же с чашею делать?! Разбить — не могу! / Потерплю — и достойного подстерегу». Сравним со словами Христа: «Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин. 18:11).
Как известно, Христос в своих проповедях часто использовал жанр притчи: «И сказал им: вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним всё бывает в притчах; так что они своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют…» (Мк. 4:11–12). А многие песни Высоцкого как раз написаны в жанре сказки, басни и притчи — во избежание лобовых высказываний.
Кроме того, через всю Библию красной нитью проходит заповедь творить добро, в связи с чем представляют интерес воспоминания о Высоцком капитана теплоходов «Аджария» и «Шота Руставели» Александра Назаренко: «Володя, когда давал автографы, вместо подписи ставил только одно слово — “ДОБРА”. Я поинтересовался, почему он выбрал именно его. Прошло уже более 40 лет с тех пор, и я не могу воспроизвести нашу беседу дословно. Приведу только ее смысл.
Володя перечислил все известные ему конфессии, отметив христианство, иудаизм, буддизм и ислам. Он обратил мое внимание на то, что одна из самых главных заповедей всех этих религий — делать добро в любых его проявлениях. Приведу некоторые перечисленные им значения славянского слова “добра”: добродетельность (делать добро), добровольность, доброжелательность, доброздравие, доброкачественность, добронравность, добротолюбие, добромыслие, добропорядочность, добросердечность, добротворение, доброхот…
Он перечислил еще несколько производных, которые уже выпали из современного обиходного языка (не помню, какие конкретно). Высоцкий очень хотел, чтобы мы все желали и делали добро друг другу. Он также дал свое объяснение производным словам. Очень жаль, что я не запомнил это, но после нашего разговора в моей душе разлилась благодать»[1175].
Показателен также эпизод, случившийся в июле 1972 года на квартире у физика Николая Попова, пригласившего Высоцкого в гости во время его гастролей в Ленинграде: «У Николая Попова была собрана неплохая библиотека. Высоцкий заинтересовался, а Николай, увидев интерес, предложил: “Володя, книга, которую ты выберешь, — твоя”. Высоцкий, по словам Попова, выбрал две книги: “Жизнь Христа” французского философа Ренана в дореволюционном издании и Библию. С Библией вышел конфуз.
По словам Антонины, жены Николая (очаровательная женщина, руками которой был приготовлен стол в ту ночь с 5 на 6 июля 1972 года), Библия принадлежала мужу ее подруги — она взяла ее почитать. Антонина с ужасом наблюдала, как супруг широким жестом подарил ее Высоцкому (она зашла в комнату как раз в тот момент, когда Высоцкий, прижав Библию к груди, благодарил Попова), потому как знала: муж подруги — классический советский книголюб, который просто так ни с одной из своих книг не расстанется. А шел, напомним, 1972 год — сложно сказать, что тогда в романовском Ленинграде было труднее достать — Библию или автомат Калашникова.
Переговоры с подругой и с ее мужем ни к чему не привели. Попытки давить на чувство прекрасного — мол, ваша Библия теперь в руках величайшего поэта современности — наталкивались на железобетонное: вы у меня Библию взяли, вы мне ее и верните.
Антонина Попова рассказала мне, что ей пришлось написать Высоцкому письмо, где с бесконечными извинениями содержалась просьба вернуть Библию. По словам женщины, Библия в конце концов была возвращена законному владельцу»[1176] [1177] [1178].
А в начале киноповести «Венские каникулы» (1–5 января 1979 года) встретится такой фрагмент: «Даниэль, высокий, худой, с копной желтых волос, проснулся от собачьего лая. Спустился с нар, прихватил с собой затрепанный томик Библии» /7; 370/. Здесь очевидна отсылка к роману Достоевского «Преступление и наказание», который заканчивается тем, что Раскольников, сидя на каторге, впервые в жизни открывает Евангелие. Напомним, что в январе 1979 года уже готов был к выпуску спектакль Театра на Таганке «Преступление и наказание», где Высоцкий играл роль Свидригайлова. Так что заимствование из романа выглядит вполне естественно.
***
Вместе с тем творчество Высоцкого говорит о том, что его отношение к христианству было далеко не однозначным (в том числе из-за теории непротивления). Поэтому, например, в «Путешествии в прошлое» лирический герой не терпит безропотно издевательства над собой, а добивается того, чтобы его развязали, и продолжает крушить всё подряд.
Еще одна иллюстрация к сказанному — рукописные варианты песни «Я не люблю» (1968): «Я не люблю насилья и бессилья, / И потому распятого Христа!», «И мне не жаль распятого Христа!» (АР-9-182). Последняя строка часто звучала на фоно-грамммах 1968 — 1969 годов. Однако в 1970-е она изменилась на противоположную: «Вот только жаль распятого Христа». Причем уже в 1969 — 1970 годах встречалось: «Но очень жаль распятого Христа»97!
Да и сомнения в существовании Бога возникали у Высоцкого постоянно: «И если Он живет на небеси / И кто-то вдруг поднял у входа полог / Его шатра — быть может, он взбесил / Всевышнего, кто б ни был — космонавт или астролог» («Я б тоже согласился на полет…», 1971; АР-13-25), «А если там и вправду бог, / Ты всё же вспомни — передай ему привет!» («Баллада об уходе в рай», 1973; АР-6-106).
Последняя песня содержит и неожиданные сходства с ранним стихотворением «Есть у всех у дураков…» (1965), где лирический герой (Иван) обращается к своему ангелу-хранителю (поскольку: «Мне ж до бога далеко, / А ему — рукой подать»; АР-534) и к ангелу-хранителю своего друга Коли — Николаю Угоднику: «Вот в тюрьме и ожидай — / Вдруг вы протрезвеете. / Хоть пошли бы к богу в рай — / Это ж вы умеете» (АР-5-36) = «Один из нас уехал в рай, / Он встретит бога там, ведь есть, конечно, бог! / Он передаст ему привет…» (АР-6-106); «Нет, надежды нет на вас — / Сами уж отве-тимся»972 = «А позабудет — ничего, переживем. <.. > Мы пошустрим и, как положено, умрем». А в «Марше космических негодяев», написанном через год после стихотворения «Есть у всех у дураков…», герои тоже первоначально надеялись на Бога (как Иван и Николай — на ангелов): «Нет, надежды нет на вас…» = «На бога уповали бедного, / Но теперь узнали — нет его»[1179] [1180] [1181]. Тем не менее, в «Балладе об уходе в рай» высказывается пожелание: «А если там и вправду бог, / Ты всё же вспомни — передай ему привет!» (вариант: «А если там приличный бог…»; АР-6-106). Более того, в одном из вариантов «Есть у всех у дураков…» на полном серьезе сказано: «И ты, когда спился и сник, / И если головой поник, / К попу бежишь за отпущением, / Твой ангел просит в этот миг / У господа прощения» («У нас, у вас, у всех, у всех…»; АР-8-15 8).
