— Да, мы принимаем бой!

Спустя четыре дня, несмотря на раннее утро, вокруг Зимнего дворца стали собираться крепкие мужчины возрастом от двадцати до пятидесяти лет. Все сосредоточенны, все одеты как для решительных действий: никаких лишних украшений, ничего, что бы стесняло движения. Все одеты в длиннополые шинели или плащи, под которыми внимательный наблюдатель отметил бы не менее пары пистолетов у каждого, а кроме того, большое разнообразие белого оружия: ножи, кинжалы, шпаги, сабли, тесаки и прочее колюще-рубящее добро. У нескольких мужчин, отличавшихся богатырским телосложением, под плащами имелись тяжёлые топоры: их задача ломать двери, за которыми могут скрываться слуги кровавого тирана. Правда, Павел ещё не совершил ни одного злодеяния, но ведь мог же? Имел возможность, но не воспользовался, и злодейские замыслы вполне мог лелеять, а если и не лелеял, то всё равно безумец, тиран и кровавый упырь. Следовательно, для пресечения кровавых деяний, пусть и потенциальных, проклятого деспота следует убить. Его жену тоже надлежит убить, хотя и менее изощрённым способом, а их детей также непременно поубивать, но каким-то гуманным образом. Ну… Рубануть саблей или ткнуть кинжалом: много ли надо малолетним потомкам кровавого злодея? Пусть и потенциального злодея, не совершившего ни одного злодеяния — ведь мог же? Значит, виноват.

Поодиночке, парами, группами по три-пять человек, заговорщики стягивались на Дворцовую площадь, Дворцовую набережную, Миллионную улицу, и каждый знал порядок своих действий. Заговорщики были разделены на несколько групп: одни были нацелены на нейтрализацию охраны. Другие должны были сдерживать войска или горожан, если они паче чаяния бросятся на помощь царю и его окружению. Отдельная группа должна была захватить секретариат со всеми текущими документами, ну а самые родовитые и знатные заговорщики взяли на себя миссию по пленению и убийству царя и его семьи.

Ждали сигнала: им должен был стать взрыв в галерее над Зимней канавкой, соединяющей Зимний дворец с казармами Преображенского полка. С одной стороны — этот взрыв будет виден всем, а с другой стороны через завалы не смогут прибраться верные псы Павла — солдаты и офицеры его полка. Ещё две десятиведерные бочки с порохом, под видом сушеных фруктов были доставлены в кладовую, через тонкую стенку, граничащую со спальными помещениями, где отдыхали солдаты. Мины такой мощи с избытком хватит чтобы уничтожить всех, кто находится в казарме не только на первом этаже, но и разрушив перекрытия, убьёт и покалечит тех, кто обитает на втором и даже на третьем этажах. Возникший пожар отвлечёт внимание оставшихся в живых хотя бы на пару часов, а дальше наличие или отсутствие этих солдат станет совершенно неважным: в России появится новый царь. Этих, неправильных солдат отправят куда подальше, а помещения после ремонта заполнят достойные, набранные по знатности, родословию, и, конечно же, согласно имущественному цензу. Неимущие путь служат в армейских полках, ибо нечего им делать в столице, и уж тем более в гвардии.

Взрыв в галерее над Зимней канавкой грянул в оговоренное заговорщиками время. Окна галереи, выходящие на Неву и Дворцовую площадь, вдруг вспухли огнём и дымом, брызнули стёклами и обломками дерева, да так, что обломки оконных рам улетели аж в Неву, далеко за гранит набережной. В окнах первого этажа казармы, со стороны Миллионной улицы тоже вылетели, и неширокую улицу заволокли клубы дыма и строительной пыли. Этот взрыв принёс первые жертвы мятежа: осколками стекла, обломками дерева и кирпичей накрыло группу из пяти заговорщиков, причём двоих наповал, ещё один дико смотрел на валяющуюся под ногами собственную кисть правой руки, отсечённую осколком, а ещё двое сползали по стене: их крепко контузило взрывной волной. И у них, и у безрукого из ушей текла кровь, а глаза наливались кровью — верный признак сотрясения мозга.

После взрыва, послужившего сигналом, пришли в движение две противоположные силы: заговорщики бросились на штурм Зимнего дворца, из Главного штаба, Адмиралтейства и штаба Гвардейского корпуса из зданий, окружающих дворец, выдвинулись отряды, чьей задачей оказалось блокирование мятежников. Одновременно перекрыли набережную и Дворцовый мост. Мышеловка захлопнулась.

Тройные цепи солдат, одетых по-боевому, в полевую форму, бронежилеты, поножи и наручи, вооруженных ружьями с примкнутыми штыками, двинулись, сжимая кольцо, внутри которого заметались заговорщики. Кое-кто, сбиваясь в группы, пытался пойти на прорыв, но солдаты не давали им приблизиться к оцеплению, стреляли, стараясь не попасть в голову, а только в корпус и в конечности. При попадании, пули не пробивали тело, а расплескивались красными пятнами — пули были из подкрашенного мягкого стеарина. Мягкого то мягкого, но выстрелянные даже ослабленным пороховым зарядом, они оставляли огромные кровоподтёки, а многим невезучим и вообще ломали рёбра или кости рук и ног. Точно такая же стрельба слышалась и со стороны Невы. Там тоже мятежников сгоняли в кучу. Кое-кто, правда, прыгал в реку, надеясь уйти вплавь, но от Адмиралтейства отчалили гребные шлюпки с вооружёнными моряками. Они-то и собирали из воды хитрецов.

Павел Петрович с Натальей Алексеевной наблюдали происходящее из окон своих покоев, впрочем, не приближаясь близко к стеклу: мятежникам терять нечего, они готовы стрелять в любого, кто похож на ненавистного им императора.

Детей всё-таки эвакуировали из дворца: всегда есть риск прорыва особо дерзкой группы злодеев по неожиданному маршруту. Рисковать ими не решились ни Павел, ни Наталья, хотя сами они решительно отказались отправиться в безопасное место. Да и где для них безопасное место? В любом месте может ждать клинок, яд или пуля. А может и хуже: может ждать пожизненное заточение в каземате, мало отличающемся от могилы.

Но вот Павел повернулся к офицеру охраны:

— Капитан, вон та группа в плащах, с надвинутыми шляпами, что сторонится остальных, и норовит найти место для прорыва. Видите?

— Так точно, Ваше величество, вижу. Задержать злодеев?

— Совершенно верно, задержать. Мне показалось, что в этой группе мелькнула образина молодого герцога Мальборо, личного посланника английского короля. Возьмите этих негодяев, и прошу вас не церемониться с ними, разве что не убейте и не раньте слишком тяжело, а всё остальное разрешаю. Всё равно потом публично повесим за организацию мятежа.

— Не станет ли казнь дипломата казусом белли[11]? — озаботилась Наталья Алексеевна.

— Ни в коем случае! — решительно покрутил головой Павел Петрович — Англичане тут же открестятся от неудачника, объявят его сумасшедшим или авантюристом, действующим в своих интересах. Это их обычная тактика на протяжении веков.

— Пусть будет так. — согласилась верная супруга.

Через занавеси окна они видели, как взвод павловских гренадер, вооруженных пистолетами и короткими резиновыми дубинками стремительно выдвинулся через боковой выход, через литые чугунные ворота покинул дворцовый парк, и двинулся к отмеченной Павлом группе. Дружный залп восковыми пулями, и половина сопровождающих английского посланника повалилась с воплями боли: кто-то хватался за ребра, а кто-то за руки и ноги. Второй и третий залпы, и все англичане, и их русские сообщники повалились. Гренадеры сноровисто скрутили их, заковали в новомодные наручники из прочной пластмассы, и поволокли во дворец.

В это время Павел кивнул Наталье:

— Посмотри, моя дорогая: вон наш Сергей Савлуков пошел на прорыв, на Мойке его ждёт гоночная гичка. Вместе с ним формальный руководитель мятежа, князь Трубецкой с прихлебателями.

— Понимаю, мой милый. Сергею даётся возможность и дальше действовать в интересах государства, не так ли?

— Совершенно верно. Нам надо выяснить оставшиеся связи, каналы поступления денег и инструкций… Много чего надо выяснить.

— Это не опасно для юноши?