— Теперь, когда мы подружились с Турцией, трудностей с покупкой кофе не предвидится. Йемен, где производится лучший кофе, является турецкой провинцией, так что для нас этот товар будет вполне доступен. Однако, не прогневайтесь, но в первую очередь я бы хотел узнать подробности вашего осмотра и лечения графини Александры Орбан.

— В сущности всё просто. Женщина и её супруг абсолютно здоровы и никаких препятствий к зачатию и рождению детей у этой пары нет.

— Отчего же у них не было детей столь долгое время? Насколько я знаю, брак был заключен в семьдесят четвёртом году, прошло почти восемь лет.

— Причин несколько: во-первых, приверженность графини аристократическим привычкам. Женщина никогда не принимала солнечных ванн. Её диета была направлена на поддержание так называемой стройности, а на деле истощённости. К тому же доктор Шварц всемерно поддерживал графиню в её вредных заблуждениях, усвоенных в институте благородных девиц от таких же шарлатанов как он. Единственную полезную привычку она усвоила с детства в родном доме, да и то не от родителей и воспитателей, а от кормилицы и няни, это чистоплотность.

— Господи помилуй, аристократия убьёт себя безо всякой революции!

— Уже убивает. Понятие «аристократическое вырождение» возникло не на пустом месте и обозначает вполне осязаемое и грозное явление.

— Да, уважаемый доктор, проблему вы обрисовали более чем серьёзную. Но что вы предприняли по отношению к нашей милой графине?

— Начну с того, что негодяй по имени доктор Шварц болтается в петле. Граф Орбан лично вышиб табуретку из-под его ног. Граф обожает жену, и мои слова о вопиющем непрофессионализме высокооплачиваемого врача он воспринял крайне серьёзно. В самом деле: врач своими немытыми руками внёс инфекцию в половые органы женщины. По счастью, воспалительный процесс не достиг внутренних органов, но исключительно благодаря чистоплотности графини Александры. Мне пришлось применить новейшие средства для борьбы со стрептококковой инфекцией, и это при том, что я был не убеждён в предварительном диагнозе. А что делать? У меня нет бактериологической лаборатории. Но по счастью диагноз «на глазок» оказался верным. Я предупредил графа и графиню о риске, и они, подумав и посовещавшись, согласились со мной. До полного излечения графине ещё далеко, но вчера я убедился, что воспалительный процесс пошел на убыль. Сюда я прибыл доложить об относительном успехе лечения, ну и в преддверии сражения.

— Прекрасная у вас профессия, Карл Акакиевич! — искренне говорю я.

— Несколько рискованная, надо признать. — парирует он — В пиковом случае можно угодить в петлю.

— Но согласитесь, доктор Шварц зарабатывал свою петлю не жалея усилий.

— И, в конце концов, он добился своего. Кстати, Ваше сиятельство, вы слышали, что Министерство здравоохранения России собирается провести аттестацию всех лекарей состоящих на военной службе, а потом и лекарей, работающих в подведомственных министерству учреждениях?

— Правильная мысль. На мой взгляд, нужно обеспечить обучение всех лекарей и медицинского персонала в государственных учебных заведениях по едкой программе. Ну, а на первых порах следует проверить квалификацию имеющихся лекарей. Да и организовать курсы по обучению тем же асептике, антисептике, родовспоможению и прочим важным вещам.

— Нам, молодым, легче: мы изначально обучались по новым правилам.

— Ну ладно, Карл Акакиевич, скажите-ка, чего вы ожидаете от завтрашнего дня?

— В наше поражение я не верю, поскольку уже несколько раз видел столкновение нашего войска нового типа с многочисленным противником. Соответственно, не ожидаю и больших потерь, но ранения неизбежны, поэтому лазареты уже готовы. Отправляясь на встречу с вами, я принял доклад о готовности восьми лазаретов, из которых три ориентированы на наших и союзных офицеров и солдат. Остальные пять будут принимать раненых австрияков. Я намерен поднатаскать практикантов, прибывших под мою руку перед нашей отправкой в рейд. Правильная сортировка раненых, подготовка раненых к операции, первая хирургическая помощь… Практикантам повезло: весь комплекс мероприятий передового хирургического госпиталя от приёмки раненых до передачи на излечение, они увидят в одном месте.

— Тяжело будет мальчикам. — вздыхаю я.

— Да уж, как водится. Для меня первое время в передовом госпитале оказался тем ещё шоком. Тогда я впервые напился пьяным. — признался молодой врач — Вина не было, пил разведённый спирт, ох и отвратительное пойло, доложу я вам! И эти напьются или как-то по-другому настроят свою душу к жестокому гуманизму нашего ремесла.

— Я тоже никак не могу привыкнуть к жестокости своей профессии. — меня что-то потянуло на откровенность — Казалось бы, кадровый офицер, а вот никак не привыкаю. Обиднее всего, что враг иногда достойнее и даже ближе чем кое-кто из союзников, а его надо бить, порой и до смерти.

— Вы неправы, ваше сиятельство. Бьёте вы не личность, а неправую сторону, это надо осознавать. И раз уж несчастный принял неправую сторону, то пусть несёт наказание за дурное решение.

— И тут вы, Карл Акакиевич, несомненно, правы. Будем же готовиться к бою!

'В литературе и в обыденных разговорах способность чувствовать направленный на тебя взгляд принято считать чем-то мистическим, сродни какому-то колдовству. Между тем, в этой способности нет ничего странного и удивительного, поскольку это одно из наших эволюционных приобретений. Наши отдалённые предки, живя среди дикой природы, охотились сами и были объектом охоты. Понятно, что выслеживая дичь, они глядели на неё — другие способы наблюдения, такие как обоняние и осязание, не столь эффективны. Чтобы не быть съеденными, наши предки выработали, а потом тренировали в себе способность отмечать признаки слежки: удобные для засады места, щели для наблюдения и удара, а главное — взгляд. Охотник должен примериться к жертве, чтобы нанести удар или наброситься лично, и в этот момент взгляд замирает, сконцентрированный на точке удара. Для жертвы умение заметить и оценить такой взгляд — это последний шанс увернуться или ударить в ответ. Собственно говоря, именно поэтому прямой взгляд в глаза расценивается хищниками, в том числе и людьми, как повод для атаки. Наши с вами предки в полной мере освоили это великое искусство, и доказательство каждый из нас видит в зеркале. А тех, кто не сумел научиться — по разным причинам, от собственной лени, до несчастливой судьбы — съели.

Отсюда вывод: не пренебрегайте наследием предков, переданных нам как словом и письмом, так и в виде инстинктов и вложенных умений, поскольку в многотысячелетнем опыте нет ничего лишнего. Всё пригодится либо нам самим, либо нашим близким или отдалённым потомкам'.

Император Павел Петрович наизусть выучил методичку по мерам личной и групповой безопасности, написанной небольшой, но очень сплочённой группы разведчиков. Были в той группе охотники на крупную дичь, в том числе и на людей, войсковые разведчики, контрразведчики и лазутчики, что не один год провели во вражеских штабах и при чужеземных королевских дворах. Для этих людей вопрос выживания всегда стоял на первом месте, вот они и поделились своим опытом в небольшой — всего в сотню страниц книжке. А предисловие к книжке написал тот, кто задумал и организовал проект — граф Булгаков Юрий Сергеевич. Собственно, Булгаков уговорил Павла с супругой прослушать лекции специалистов в области нападения и защиты, а главное, людей знающих толк в выявлении внедрённых агентов, диверсантов и простых двурушников.

После тех лекций Павел Петрович и Наталья Алексеевна другими глазами посмотрели на людей, что их окружают. Действительно: по взглядам, ведь недаром сказано: «глаза есть зеркала души», можно прочитать очень много. Особенно это касается взглядов потаённых, брошенных тогда, когда смотрящий уверен, что его не видят. В сущности, подобным вещам наследников престола, аристократических родов и больших состояний обучают с пелёнок, но вот Павла не обучали. И Наталья была обучена исключительно фрагментарно, чисто теоретически: ничего-то ей на практике не показывали. А понаблюдав за жителями дворца, они вдруг увидели, что слуги их любят. Не все, но подавляющее большинство. Солдаты и офицеры Павловской дивизии их боготворят. А вот многие их придворных, в том числе и ценных специалистов, относятся к ним сложно: кто-то презрительно, кто-то уважительно, а в целом, несколько враждебно. Впрочем, причина враждебности разъяснилась довольно быстро: крестьянская реформа.