В годы Второй мировой войны в Мюнхене явственно ощущалась потенциальная антифашистская сила сосредоточенных там иностранных рабочих и военнопленных, чувствовалась непосредственная близость итальянских, а затем и чехословацких районов партизанского движения.
Накануне Второй мировой войны и еще в большей степени в ходе ее Бавария, расположенная в тылу гитлеровской «европейской крепости», была превращена в крупнейший и важнейший военно-промышленный центр «третьей империи». В баварских лесах были спрятаны новейшие военные заводы Германии. Они были отлично замаскированы и недосягаемы для постороннего глаза. Окрашенные в мутно-серый и грязно-желтый цвета корпуса заводов были разбросаны на большой территории и частично находились под землей. Здания на поверхности были тщательно обтянуты маскировочными сетями. На строительстве, а затем и эксплуатации большинства этих военных предприятий заняты были главным образом иностранные рабочие. В одной только Верхней Баварии в 1944 г. было около 125 тыс. иностранных рабочих и примерно такое же количество военнопленных различных наций[719].
Мюнхен, этот третий по количеству населения город Германии, стал первым невольничьим центром гитлеровского государства. На моторостроительном заводе «БМВ» и на предприятиях по производству фотооптики «Агфа камераверке», паровозостроительном заводе «Краусе Маффей», фабрике электротехнического оборудования «Цеттер» были заняты десятки тысяч иностранцев. В Мюнхене и его предместьях находилось множество больших и малых приемно-транзитных пунктов, рабочих лагерей и команд.
Советское подполье сложилось позже других потому, что в начале войны Дахау был для советских военнопленных лагерем уничтожения. Первым звеном длинной цепи событий, приведших к созданию русского подполья, была встреча С. М. Миллера-Малярова с М. Котляровым, которой способствовал австриец И. Лаушер. Так начался процесс идейно-организационной кристаллизации боевых элементов в среде советских военнопленных – узников Дахау. Помимо двух названных офицеров в первый нелегальный центр советских антифашистов вошли также М. П. Колобаев, С. М. Пельман, И. И. Комиссаров, А. Ткаченко. Прибывали новые этапы, русские пленные плотно заселяли блоки, вместе с тем быстро увеличивалось число активных борцов подполья.
С. М. Миллер-Маляров о создании подпольного ядра советских военнопленных писал: «Главные руководители подполья в условиях концентрационного лагеря не избирались на собраниях и не назначались. Наиболее активные, проверенные товарищи начинали эту опасную работу. Кто-то брал на себя большую ответственность, был более активен, завоевывал больший авторитет среди равных ему товарищей и постепенно становился главным руководителем. Практически это был или человек, имевший большой опыт партийно-организационной работы, или старший командир. И все решали коллективно. Действовали активные группы подпольщиков, их руководители не только хорошо работали со своей группой, а были связаны с ядром и порой считали, что и они принадлежат к руководству организацией. Да это, в сущности, не имеет значения.
Я еще раньше был связан с австрийцами и с другими работниками интернационального подполья. Иосиф Лаушер больше других оказывал русским помощь. Нам вообще очень повезло, что у нас были советчики среди стойких и уважаемых деятелей международного рабочего движения. Они помогали нам всем избежать организационных провалов, проводить тщательную проверку новых кандидатов в деятели подполья…»[720] В концлагере Дахау патриоты, работавшие на производстве, как могли, вредили врагу.
Иван Гончаров, белорусский парень 18–19 лет, вместе с поляком Червинским задумали взорвать трансформатор. Но польский инженер-энергетик Совинский посоветовал более безопасный вариант, который мог отвести подозрение и беду от подпольщиков. Когда Гончаров подливал в очередной раз масло, выполняющее также функции изолятора, он опустил в барабан трансформатора металлическую стружку. Расчет был на то, что под влиянием вибрации стружка будет все время менять положение и в какой-то момент соединит друг с другом полюса обмотки, вызовет короткое замыкание, взрыв, пожар; в огне сгорит единственная улика. Все произошло по плану. Рабочие спокойно доработали смену, ушли в лагерь, и только во время вечерней проверки раздался взрыв и тотчас же потухли все лампочки в зоне.
Кроме нескольких участников диверсии, никто не знал причину аварии со светом. Но заключенных немало порадовала суматоха среди эсэсовской охраны. Вышки осветили, запустив аварийную электростанцию, но проволока была обесточена и уже не была непреодолимой преградой. Немедленно к зоне вызвали резерв охраны, разбудили тех, кто отдыхал после дежурства. Вдоль забора стали бегать проводники со своими собаками-ищейками, небо осветилось ракетами. Охрана растерялась: заключенных, не пересчитав, погнали с аппельплаца в блоки.
На устранение аварии у дахауской администрации ушло дней десять. Исполнение военного заказа отодвинулось на более долгий срок. На этот раз никто из заключенных не пострадал: приехавшая в лагерь техническая комиссия установила лишь, что авария вызвана коротким замыканием[721].
Но далеко не всегда обходилось без жертв.
Мужественно принял смерть белорус Петр Ткачук. Работая в мастерских по ремонту электроприборов, он собирал узлы с большим нарушением схемы и был пойман при испытании прибора. Отважного антифашиста повесили на воротах мастерских в присутствии рабочей команды [722].
Подвиг в Дахау совершил белорус летчик Василий Павлов. В концлагере летчики составляли деятельное звено Сопротивления. По свидетельству очевидцев, сведений от попавших в плен советских летчиков гитлеровцы почти не получали, каким бы пыткам их ни подвергали. Зато всегда и всюду крылатые воины создавали подпольные боевые группы, задумывали и совершали побеги, устраивали диверсии и порчу оборудования на производстве, при малейшей возможности калечили и убивали своих мучителей и палачей. Они были в плену без оружия, но воевать не прекращали. Их выводили на работу в городские предприятия, там налаживались связи с мастерами-немцами. По-видимому, удалось договориться с кем-то из охраны и в 1944 г. летчики организовали массовый побег из Моосбурга. Побег был неудачным: беглецов схватили и сурово расправились с ними на месте. Избиения продолжались сутками. Несколько человек умерли от увечий, но слабых не оказалось. Позднее беглецов направили для завершения следствия в дахауское гестапо. Летчики понимали, что в Дахау им уготовлен настоящий ад с неизбежным финалом всех мучений – расстрелом. Но волю советских офицеров фашистам сломить не удалось. Летчики еще больше ожесточились и решили отдать свою жизнь за дорогую цену.
В наручниках, соединенных попарно, их поместили в пассажирский вагон, который прицепили к товарному составу. Охранников было восемь человек во главе с офицером.
Летчики не имели возможности и времени заранее обдумать какой-нибудь план действий. Друзья, однако, научились понимать друг друга и без слов. Безоружные, в наручниках, храбрецы по сигналу капитана П. А. Фомина, бывшего командира эскадрильи, который и здесь был их вожаком, внезапно атаковали конвоиров. Это была отчаянная атака! Никого они не щадили – ни себя, ни противника. Смельчаки навалились на конвоиров, обрушили на их головы удары спаренных кулаков, топтали их ногами. Короткий жестокий бой закончился победой летчиков. Одного из охранников оставили в живых, заставили его разомкнуть наручники. Во время схватки летчики выбросили двух эсэсовцев из поезда, выдавив их телами стекла в окнах вагона. Выстрелы, раздававшиеся в вагоне, были, конечно, услышаны. Их везли по густонаселенной Баварии. Необходимо было покинуть поезд немедленно.
Надежды на успех не было, но прекращать борьбу не хотели даже раненые. Все, кто мог, стали выпрыгивать из поезда на ходу. Затем они собрались все вместе и, подхватив раненых и травмированных, направились к ближайшему леску. Их выследили, снова связали, бросили в машины, привезли в Дахау и поместили под особую охрану в 27-й следственный блок. Но и здесь патриоты не сдались. В первую же ночь они задушили провокатора, подсаженного к ним в барак, избили и выбросили из блока штубового. За это их продержали сутки на морозе без пищи.
