Он все еще в той же позе, что и на фотографии. Ногами привязан к верхней балке, руки болтаются. Однако что-то с ними не так. Они свисают под неестественным углом. Трудно поверить, что это тот самый человек, с которым я познакомилась в баре. Он весь в грязи, одежда в нескольких местах порвана. На обнаженной коже засохшая кровь, испачкавшая рубашку и пол под ней. Глаза у него закрыты, одна сторона лица опухла. Он не двигается. Я бы подумала, что он уже мертв, но вижу, как поднимается и опускается его грудная клетка.

Я столько раз представляла себе этот момент. Мечтала заставить его заплатить за каждую чертову секунду моей боли. Думала, что если мне когда-нибудь представится возможность отомстить, захочу, чтобы он страдал так же, как я. Но сейчас, видя его таким, мне просто хочется, чтобы все закончилось.

Я быстро преодолеваю расстояние между нами и встаю перед ним. Его голова оказывается на одном уровне с моей грудью, и вблизи запах становится еще сильнее.

— Надеюсь, ты будешь гореть в аду, — выпаливаю я и плюю ему в лицо. Роберт распахивает глаза, встречаясь с моими. Я щелкаю предохранителем и прижимаю ствол к его переносице.

И нажимаю на курок.

В комнате раздается громкий выстрел.

Я обхватываю Асю левой рукой за талию, отводя ее в сторону, чтобы тело покойника ее не задело, когда оно по инерции качнется обратно. Ася, кажется, даже не заметила, что я стою у нее за спиной. Выхватываю у нее из рук пистолет, ставлю его на предохранитель и вместе с ней на руках выхожу из здания.

Дойдя до машины, бросаю пистолет на заднее сиденье, ставлю Асю на землю и поворачиваю ее лицом к себе. Ее рука и рукав желтого пальто в брызгах крови. Я расстегиваю и снимаю с нее пальто, кидая его тоже на заднее сиденье. Затем стаскиваю с себя куртку, просовываю руки Аси в рукава и застегиваю молнию. Ася ничего не говорит, пока я ее одеваю. Смотрит перед собой, а в глазах пустота. Мне кажется, она даже меня не видит.

Мне не следовало позволять ей это делать. В тот момент, когда она взяла пистолет и повернулась к этому сукину сыну, я не сомневался, что она передумает. Не думаю, что звук выстрела когда-либо так сильно меня потрясал.

— Mishka, — говорю ей, вытирая кровь с ее руки о перед своей толстовки. — Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Ася растерянно моргает. Ее глаза остаются расфокусированными.

Белая пушистая снежинка приземляется на щеку. За ней падает еще одна. Я смотрю на небо. Пошел снег. Быстрым движением натягиваю ей на голову капюшон куртки.

— Пойдем домой, детка.

* * *

Пока мы доехали до дома, легкий снег превратился в настоящую метель. Ася провела все два часа езды, подогнув ноги под себя и прислонив голову к моему плечу.

— Мы приехали, — сообщаю я.

Она кивает, выпрямляется, но глаза не открывает. Я выбираюсь из машины и обхожу ее спереди. Однако, когда распахиваю пассажирскую дверь, Ася не делает никаких попыток сдвинуться с места.

— Давай занесем тебя в дом. — Я беру ее на руки.

Ветер дует мне в лицо, ослепляя снегом глаза, пока несу ее к входу в здание. Парковка находится всего в сорока метрах, но к тому времени, как мы доходим до дверей, оба уже покрыты снежными хлопьями.

Как только переступаю порог квартиры, усаживаю Асю и снимаю с нее куртку. Затем и свою толстовку. Она, как и куртка, черная, и снег еще не успел с нее растаять. Бросив толстовку за спину, приседаю, чтобы расшнуровать ботинки Аси. Мне нужно еще раз позвонить знакомому психологу и спросить, что делать. Я не могу сказать ей, что позволил Асе убить человека, но мне необходим какой-нибудь совет. А вдруг Ася регрессирует? Ее молчание меня пугает.

Когда расшнуровываю второй ботинок Аси, чувствую ее руки на своих волосах. Медленно поднимаю голову и вижу, что она смотрит на меня со странным выражением в глазах.

— Не надо было давать тебе пистолет, — шепчу я. — Прости меня, детка.

Ася мотает головой из стороны в сторону и скользит руками по моей шее и дальше, по спине. Захватив в горсть футболку, она стягивает ее через мою голову, а затем начинает расстегивать пуговицы на своей кофточке. Я смотрю, как Ася снимает ее, лифчик и принимается за пуговицу джинсов. Я все еще сижу перед ней, когда она отбрасывает в сторону сброшенную одежду и предстает передо мной голой.

Взяв мою руку в свою, она тянет меня вверх и расстегивает пуговицу на моих джинсах. Я не могу оторвать от нее глаз, пока она снимает с меня туфли и остальную одежду, оставляя нас обоих голыми.

— Ася, детка? — Стоило мне протянуть руку, чтобы погладить ее по лицу, как она запрыгивает на меня. Я едва успеваю подхватить ее под бедра. Она обхватывает меня за шею руками, а ногами обвивает мою талию, прикасаясь губами к раковине моего уха.

— Да, Pashenka? — шепчет она.

Я шумно вдыхаю. Никто никогда не называл меня так. Пахан и еще несколько человек называют меня полным именем, а все остальные — Пашей. Но никто никогда не называл меня уменьшительным ласкательным именем. В России так обычно называют самых близких людей и мужей.

— Откуда ты знаешь про это ласкательное имя?

— Я нашла сайт с русскими именами, — говорит Ася и целует меня в шею. — Там упоминалось, что это очень личное и ласкательное имя, и лучше спросить разрешения, перед тем как кого-то так называть. — Она проводит губами по моему подбородку. — Ты мне разрешаешь так к тебе обращаться?

— Да, — шепчу я.

Она замирают на расстоянии вдоха от моего уха.

— Я хочу, чтобы ты меня трахнул, Pashenka.

Услышав ее просьбу, я возбудился, член затвердел. Развернувшись, прижимаю ее к входной двери. Я чувствую на своем прессе возбуждение Аси, и мне требуется все мое самообладание, чтобы не вогнать в нее член. Ася прикусывает нижнюю губу, и мой самоконтроль разлетается вдребезги. Я опускаю ее на член, поглощая ее трепетное дыхание, когда ее заполняю. Она стонет мне в губы, а потом сжимает мои волосы, когда выхожу из нее.

— Сильнее. — Ее тихое хныканье превращается в крик, когда снова в нее вхожу.

Я чувствую ее тепло, и это похоже на возвращение домой. Не думаю, что до встречи с Асей понимал, что означает это слово. Но это: она, прижатая к моему телу, ее руки в моих волосах, ее губы, прильнувшие к моим губам, — все это похоже на дом. Она и есть мой дом. Сжав ее бедра, я сильно толкаюсь, желая запечатлеть себя на ней. Чтобы хоть как-то обозначить ее как свою.

— Сильнее. — Она стонет и впивается зубами в мое плечо.

Я уже давно потерял способность к рациональному мышлению. Повинуясь инстинкту, разворачиваюсь и несу ее через всю комнату к обеденному столу. Не обращая внимания на аккуратные стопки финансовых документов, над которыми я вчера трудился, опускаю Асю прямо на один из договоров. Она такая мокрая, что бумага под ее попкой мгновенно намокает.

— Ложись, детка. — Обхватываю ее за колени и подтягиваю ближе, ставя ее ноги на край стола. Она смотрит на меня поверх раздвинутых ног, и на ее лице появляется ухмылка.

— Я жду, — говорит она.

Я улыбаюсь, подхожу ближе и упираюсь головкой члена в ее вход, лаская большим пальцем клитор. Ася судорожно вдыхает. Я дразню ее клитор легкими круговыми движениями, а затем медленно проникаю в нее, усиливая давление большим пальцем. Еще до того, как полностью вошел в нее, ее тело начинает подрагивать. Член болит — настолько он тверд, — но я продолжаю медленные движения, наблюдая за тем, как Ася выгибается на столе, и наслаждаясь каждым ее звуком удовольствия. Сделав последний круг по ее клитору, я беру ее за лодыжки и медленно выпрямляю ее ноги в идеальную букву V.

— Сильнее! — кричит она.

Я закидываю ее ноги к себе на плечи и снова вхожу в нее. Она вскрикивает от удовольствия, и ее тело сотрясается от оргазма. Я чувствую, как ее мышцы сжимаются вокруг моего члена, и от этого по спине пробегает дрожь. С рыком я кончаю в нее.

* * *

Я перебираю волосы Аси, потом не спеша провожу ладонью вверх-вниз по ее спине. Она спит на мне уже два часа. Мне тоже не мешало бы поспать. Всю предыдущую ночь я выискивал ублюдка, а поймав его, выбил все дерьмо из того, кто обидел мою девочку. Но я не могу заснуть. Все время думаю об Асе, о том, как она нажала на курок.