Медленно, поджав хвост и виновато глядя огромными глазами, Беззубик выпустил руку вместе с едой.

– О-о-одинклык первый, – благонравно сказал он, будто ничего не случилось.

И даже позволил Одинклыку съесть пару самых маленьких кусочков, прежде чем наброситься и проглотить остальное.

– Из’звините, мид’дии, – бубнил Беззубик с набитым ртом. – Из’звини, хлеб… Прости, сыр…

– Да, прекрасные извинения, Беззубик, – прошептал Иккинг, – но перед едой извиняться не надо… Нет-нет, Беззубик, пойми меня правильно, сама идея мне нравится.

Вдруг в громадном зале воцарилась мертвая тишина.

Все мгновенно умолкли – так цепенеют в молчании маленькие вкусные пушистые зверьки при появлении волков.

И тут, скорчившись под столом, пока Одинклык и Беззубик рядом с ними поедали мидии и хлеб, Иккинг услышал звук, от которого по шее у него поползли мурашки страха, словно под воротник залезли жуки, и волосы на голове встали дыбом, как иглы дикобраза…

«Топ-ТУК, топ-ТУК, топ-ТУК, топ-ТУК…» – стучали шаги по внезапно смолкшему двору.

Холодные щупальца ужаса сдавили сердце Иккинга: чьи-то ноги подошли и остановились прямо перед ним, так близко, что он мог бы потрогать их.

Одна нога была настоящая, человеческая. Вторая – выточенная из кости.

Жаль, Иккинг не мог видеть остального, ибо Элвин Вероломный, Будущий Король Дикозапада, выглядел весьма впечатляюще. Злодей в расцвете своего злодейства, усыпанный бородавками, будто дерево плодами. Татуировки в виде змей и скелетов густо вились по его гигантским мышцам и всем прочим частям тела, которые еще оставались человеческими.

А человеческого у него оставалось не так уж много. На сегодняшний день у Элвина не хватало руки, ноги, носа и глаза. Все это Будущий Король заменил изящными протезами из самой лучшей слоновой кости, золота и железа, на какие только смог наложить лапу посреди войны.

За стуком и шарканьем шагов Элвина послышался ужасный шелестящий звук, будто шорох крысиных лап, и по двору побежало что-то похожее на большую костлявую белую псину.

Но это была не собака.

Это была белая, как коралл, ведьма.

Ведьма, передвигавшаяся на всех четырех, как животное.

Ведьма Экселлинор, мать Элвина Вероломного.

Ее отравленные железные ногти скрежетали по каменным плитам двора, порождая тот самый крысиный звук.

Она резко остановилась перед Иккингом… медленно, словно робот, повернула голову… и уставилась… прямо Иккингу в глаза.

Сердце Иккинга замерло, когда пустые ведьмины глаза уставились прямо на него. Старуха была тощей, как скелет, за спиной у нее волочилась седая грива, все человеческое в ней давно умерло. Двадцать лет жизни в темноте древесного ствола вытянули из нее весь цвет, и она сделалась белее слизня и злее змеи. Тесная тюрьма согнула ее спину в дугу.

Иккинг и драконы оказались у нее как на ладони. Застуканные на месте преступления.

Весь последний год она только и делала, что пыталась отловить Иккинга, весь Дикозапад перевернула, чтобы его найти.

И вот он сидит под столом, меньше чем в шаге от ее подергивающегося белого носа, и кормит драконов, что строжайше запрещено. Оба малыша зависли в воздухе, оцепенев.

Ведьма потянула носом воздух раз, другой…

– Драконы… – прошипела она в ужасе. – Драконы…

Она смотрела прямо на него и лаяла, как собака.

Но ведьма едва видела дальше своего носа. Она не разглядела их. На таком расстоянии она могла только чувствовать движение.

«Не шевелись, Беззубик, – мысленно умолял Иккинг, стиснув зубы от страха. – Не шевелись…»

Ведьма продолжала смотреть на них, казалось, целую вечность. Затем ее длинный, острый как нож нос дернулся от отвращения.

– Странно, – презрительно заметила старуха. – Мне показалось, я учуяла драконов, но это всего лишь рабы. Ну и вонь.

И – шмыг-шмыг – двинулась прочь, сопровождаемая «топ-ТУК, топ-ТУК» Элвина.

Тор, благослови слизь дракона-вонючки!

Дрожа от облегчения, Иккинг засунул Одинклыка обратно за пазуху. Бородавка на кончике носа отвалилась, и он едва успел подхватить ее, пока Беззубик не слопал. Глубоко потрясенный, мальчик прилепил бородавку на место, затолкал Беззубика к Одинклыку и вылез из-под стола.

Девочка с черными волосами и большими глазами теперь сидела на его месте. О боги, эти большие, полные отчаяния глаза изрядно беспокоили его.

– Долго же ты просидел под столом, – серьезно заметила девочка.

– Я это… отдыхал, – только и смог придумать Иккинг.

– Меня зовут Эггингарда, – представилась малышка.

– Приятно познакомиться, Эггингарда, – произнес Иккинг, устало пожимая ей руку. – Послушай, Эггингарда, а что это за Поиск такой и как люди становятся Пропавшими?

– Мы, рабы Янтарных Рабовладений, выходим на Поиск каждый день. – Эггингарда говорила очень по-взрослому для такой маленькой девочки. – Как только начинается отлив, трубят рога, и мы выходим на красные пески искать янтарное Сокровище. Оно нужно ведьме и ее сыну Элвину, но его там нет. Я выходила на пески каждый день, сколько себя помню, и точно могу сказать тебе, что Сокровища там нет.

Здорово…

– Потом трубит второй рог, – продолжала Эггингарда еле слышным испуганным шепотом, – и мы возвращаемся в Черное Сердце. Если только…

– Если только?

– Нас не уносит прилив или… – Эггингарда остановилась и распахнула глаза еще шире, – или что-то еще.

Черные глаза девочки выглядели очень знакомо, она кого-то напоминала Иккингу, вот только кого?

– Эггингарда, – спросил он, – сколько ты уже здесь?

– Сколько себя помню, – сказала девочка.

Бедная Эггингарда.

Сколько себя помнит.

А это долго.

– Все нормально, – сказала Эггингарда. – Я не боюсь, потому что я Странница, а Странники дикие.

Эггингарда натянула капюшон, растопырила пальцы, согнув их в когти, и зашипела.

Иккинг притворился, будто испугался. Эггингарде понравилось. Она аккуратно сняла капюшон медвежьего костюмчика и доверительно прошептала:

– Иногда я сама себя боюсь…

– Не сомневаюсь, – ласково сказал Иккинг. – А у тебя, случайно, не было очень страшной бабушки?

– У Странников все бабушки страшные, – ответила Эггингарда.

Ведьма вспрыгнула на Высокий Стол, выпрямилась и открыла рот. Это выглядело так же жутко, как если бы собака внезапно встала на задние лапы и заговорила по-человечески.

– ДУРАКИ! – проскрежетала ведьма. – НЕВЕЖДЫ! ТРУСЫ! ЛЕНТЯИ! ГДЕ МОЕ СОКРОВИЩЕ, ВЫ, ТУПОГОЛОВЫЕ?

– Как видите, – промурлыкал Элвин, полируя свой крюк, – моя мама слегка недовольна.

Но тут ведьма, к немалому облегчению оцепеневших от напряжения слушателей, заговорила совсем другим тоном, мягким и рассудительным:

– Рабы Янтарных Рабовладений. Я принесла вам карту Черноборода. – Она указала на карту, аккуратно повешенную в центре двора. – Видите, как четко там обозначено, что Драконий Камень спрятан где-то между Зеркальным Лабиринтом и тюрьмой Черное Сердце? Я всего лишь прошу вас, ради блага всего Дикозапада, отыскать мне Камень. Но вижу, этого мало, чтобы по-настоящему вас заинтересовать. Так слушайте, рабы! – взвизгнула ведьма. – Тот, кто найдет мне Драконий Камень или хотя бы того мелкого Изгнанника…