Этот день был триумфом Ильтена. Кульминацией его профессионализма. Ради этого дня он жил и работал тринадцать предыдущих весен.

Он выдавал замуж старшую дочь.

Жених, приехав с Т1, остановился в гостинице, не решаясь стеснять семью. Ильтен планировал встречу в ресторане, но Тереза его застыдила: мол, что за безобразие — передавать дочь в обмен на деньги в какой-то забегаловке, словно курьер — недорогую покупку? Избранника следует пригласить на обед в дом, позвать гостей, чтобы порадовались за Веру. А заодно и засвидетельствовали сделку: пусть лучше свидетелями выступят друзья семьи, чем равнодушные чиновники Брачной Компании.

Впрочем, радость друзей была не слишком искренней. Хэнк обижался, что Вера не составила пару его сыну; Камма и Винк полагали, что Вера должна была предназначаться кому-то из них. Были и иные претенденты на руку созревшей девочки, просто их в гости не пригласили.

Ильтен, получив от жениха аж пятьдесят восемь тысяч единиц, пришел в отличнейшее расположение духа и, не перебивая, выслушал экскурс в строение Метагалактики. Гости откровенно скучали, но старались не нарушать торжественность мероприятия. Тереза украдкой всплакнула: давно ли сама первый раз замуж выходила? Она слегка завидовала Вере. Не потому, что жених нравился ей больше Ильтена; Ильтен, при всех своих недостатках — определенно лучшее, что можно найти в Союзе Тикви. Завидовала моменту, которого у нее с Ильтеном не было. Радости, легкости, звону бокалов. Тому, что все еще впереди.

Младшая сестренка Аннет не могла усидеть за столом. Эмоции живой, непосредственной девчонки, которой едва исполнилось шесть весен, требовали выхода, и она скакала вокруг стола, размахивая бенгальскими огнями и с энтузиазмом кокетничая с Камма и Винком. Чем нешуточно подняла им настроение, оживив надежду на обретение невесты из семьи Ильтен — пусть не сейчас, а в светлом будущем. Фиг вам, а не светлое будущее, подумала Тереза, для Аннет найдется кто-нибудь помоложе. Но вслух не сказала: уж если Хэнк слушает про Метагалактику и не морщится, она не будет той, кто испортит людям праздник неуместными замечаниями.

В Тикви не принято приглашать невесту за праздничный стол. Невеста — не действующее лицо, а предмет сделки. Ценный предмет, вроде катера или дачи, но сути это не меняет. Однако Тереза откусила бы голову всякому, кто посмеет сказать, что Вере не место на этом празднике. А Вера без сомнений отгрызла бы кусок с другой стороны. Дочь выросла характером поспокойнее матери, не скандальная, но такая же упертая и ненавидящая покушения на то, что считает своим правом. Вера была в красивом многослойном платье длиной до пят с голубыми кружевами и белыми капроновыми оборками и чувствовала себя в нем странновато. Почти все ее детство прошло в мальчиковых одежках, юбки появлялись лишь эпизодически — в основном на даче, где не надо было прикидываться пацаном, да в иных городах, где ее никто не знал. Лишь последние полгода, когда ее забрали из школы, она постоянно носила платья, но столь роскошные — никогда. Девушке не положена роскошь, которая считается приличной для замужних дам.

Вера сидела за столом вместе со всеми, мелкими глоточками пила первый свой бокал вина и рассматривала жениха. До сих пор она была знакома лишь с его фотографиями и видеозаписями. Впрочем, они передавали внешность адекватно: Вера не испытала ни разочарования, ни изумления. Взрослый мужчина, всего на несколько весен младше матери — так обычно и бывает, у молодых парней редко водится достаточно денег, чтобы жениться, да и бестолковы они. Худощавый, в хорошем костюме. Крупные карие глаза за стеклами стильных очков кажутся чуть меньше из-за диоптрий — хвала небесам, медицинская комиссия не считает близорукость помехой супружеским отношениям. Подбородок гладкий, без следов бороды — это Вере особенно нравилось. Из-за разнообразия генетики в Тикви полно как мужчин с бородами, так и тех, у кого она вообще не растет. Плюс все промежуточные варианты, включая косички на подбородке из трех бледных волосин и жесткие щетки, не отрастающие длиннее чем на полногтя. Вере не нравились бородатые. Короткую бороду носил ее первый мужчина. Не то чтобы он был плох, но борода кололась. Какое-то время она думала, что папа отдаст ее замуж именно за него, а ей бы этого не хотелось. Но папа решил: главное — чтобы дочка была счастлива. И сейчас она, пожалуй, была счастлива.

Вера знала с детства: когда она подрастет, надо будет выходить замуж. Не раньше созревания, но не позже полутора дюжин весен. Если отец не договорится о ее браке сам, государство не позволит девушке остаться незамужней. И она волей-неволей примеряла на окружающих ее мальчиков и мужчин роль мужа. Но долго не подозревала, кто окажется им на самом деле.

В детстве кандидатами в женихи казались младшие Хэнки. А кто еще, если рассудить логично? С ними Вера играла в семью, пока дети были маленькими. Они вместе плавали на лодке и ходили в лес в Риаведи, катались наперегонки на велосипедах, жарили шашлыки. И в городе много общались, особенно после того, как умерла мать мальчишек: отец то и дело в рейдах, и Вера с мамой часто ездила проведать Дени и Тюля, а бывало, что мама забирала их на выходные к себе.

Тереза присутствовала на выпускном празднике Дени. Ради такого важного события многие отцы выпускников взяли отгулы, только Хэнк болтался со своим десантом где-то в космосе, на окраинах системы — на денек не отпросишься. Так что за Дени болела Тереза с Верой и крохой Аннет в коляске, да младший братец Тюль.

— Вы чья мама? — спросил ее директор школы, не узнавая, и она не нашлась, что ответить. Наверное, директор принял ее за глупую курицу. Терезу это злило, но бежать за ним следом, оправдываться и объяснять все тонкости взаимоотношений с семьей Хэнк было бы еще глупее.

Весна радовала погодой, вовсю светило солнце, школьный двор просох от вечных зимних луж, и выпускники бодро маршировали по нему, распевая песню. Песня вызывала диссонанс: в понятии Тереза прощальные школьные песни должны быть вальсами, а тут получался явный марш. С другой стороны, с кем этим пацанам вальсировать? Марш для молодых парней как-то органичнее. Специфика контингента.

Потом директор вышел с микрофоном и толкал речь:

— Сегодня мы выпускаем в большой мир наших детей… нет, уже не детей — юных мужчин, должным образом подготовленных к самостоятельной жизни и к труду на благо нашей родины…

А ведь этим юным мужчинам всего по тринадцать весен. У многих еще и пубертат не наступил. Но это, с точки зрения местных, даже везение: успеет найти место в жизни, не отвлекаясь на напрасные мысли о женщинах или хоть о ком-нибудь, кто помог бы справиться с беспокойными желаниями. Дени находился где-то на грани: он сильно вытянулся и окреп, но пока не пялился на присутствующих женщин с горящими глазами, как некоторые его одноклассники. Тереза озабоченно взглянула на Веру и подумала: хоть бы не этим летом! Провести на даче еще одно лето, ни о чем не волнуясь — о большем просить судьбу вряд ли имеет смысл, в свою пору Дени повзрослеет, деваться некуда.

Лето давалось выпускникам на отдых и на принятие решения о своем будущем. К осени с этим следовало определиться. Кто-то подаст документы на следующую ступень образования, кто-то пойдет работать, кто-то отправится в армейскую учебку. Большинство детей — тьфу ты, юных мужчин — уже знало, каков их дальнейший путь: в школе уделяли профориентации большое внимание, умели находить баланс между стремлениями и способностями учеников и исподволь подводили к выбору профессии. Но встречались и сложные случаи.

После торжественного вручения свидетельств о законченном общем образовании, сопровождаемого теплыми словами в адрес каждого выпускника и перечислением его успехов, Дени подошел к Терезе.

— Госпожа Ильтен, учитель хочет побеседовать с моим отцом. Может, вы с ним поговорите?