Литмир - Электронная Библиотека

Определённое влияние на деятельность военной разведки Японии оказывали встречные шаги советских органов госбезопасности. Хотя до сих пор ничего не известно о разоблачении японской агентуры в европейской части нашей страны, тем не менее в 1921–1923 гг. Иностранному отделу ГПУ удалось внедрить в аппарат военного атташе Японии в Польше В.А. Горвиц-Самойлова и, вероятно, взять под контроль его агентурную деятельность[139].

Кроме того, в Маньчжурии активность японских военных миссий сковывала работа территориальных органов госбезопасности, преобразованных в ноябре 1922 г. из Госполитохраны МВД ДВР в Полномочное представительство (ПП) ГПУ по Дальневосточной области. Японцам противодействовали контрразведывательный отдел (КРО) представительства и его отделения в губернских отделах, а также иностранное отделение (ИНО) полпредства. Кроме того, в июле 1923 г. были сформированы части пограничной охраны ПП ГПУ, взявшие под контроль весь периметр госграницы в Дальневосточной области.

По линии советской внешней разведки получением сведений о деятельности японских спецорганов и разложением белоэмигрантских кругов в Харбине с 1922 г. занималась легальная резидентура Госполитохраны под прикрытием аппарата особоуполномоченного МИД ДВР в полосе отчуждения КВЖД. В июне следующего года она объединилась с местной резидентурой Разведуправления Красной армии и перешла в подчинение Иностранного отдела ГПУ, в то время как Полпредство по Дальневосточной области организовало три легальные резидентуры в Маньчжоули, Пограничной и Хэйхэ с целью агентурного проникновения в негласный аппарат местных военных миссий. Хотя им удалось завербовать агентуру из числа проживавших в Северной Маньчжурии японцев и белоэмигрантов, включая негласных сотрудников харбинской ЯВМ А.И. Андогского и В.Е. Сотникова, решить главную задачу – регулярно изымать документальные материалы миссий – резидентуры не сумели.

Большей результативностью отличалась работа контрразведывательных органов губотделов ГПУ в Приморье, Приамурье и Забайкалье, которые сделали ставку на вербовку агентов среди представителей японской и корейской диаспор. Благодаря агентурному проникновению приморских чекистов во владивостокское генеральное консульство в 1924 г. были раскрыты разведывательные организации Корейской армии и МГШ, а 10 марта того же года Амурский губотдел Полпредства ОГПУ арестовал в Благовещенске по обвинению в шпионаже японских подданных фотографа Табата Кудзиро и врача Нарита Дзюро, состоявших на связи у начальника хэйхэской миссии Канда[140].

Однако наряду с положительными примерами деятельности советской контрразведки против японских спецорганов имели место случаи необоснованных арестов граждан Японии по обвинению в шпионаже в 1922–1924 гг., что свидетельствовало о слабой агентурной работе советских спецслужб против военных миссий в данный период. Так, в декабре 1922 г. в Забайкалье органами Госполитохраны был арестован как «военный шпион» предприниматель Ямадзи Дзиро, в июле 1923 г. в Николаевске-на-Амуре подверглись аресту по подозрению в «ведении военного шпионажа и связи с командованием армии Пепеляева» мехозаготовители Дои Исаму, Кобаяси Кодзабуро и Ивамото Ёсикадзу, а в декабре того же года в Никольск-Уссурийском был задержан управляющий предприятием по очистке льда Онодэра Тигао, до 1921 г. сотрудничавший с местной военной миссией, но затем отошедший от агентурной работы. Ни в одном из указанных случаев арестованные японцы на связи у органов военной разведки империи не состояли[141].

Как свидетельствуют отчёты армейских разведывательных органов, несмотря на сокращение штатов, недостаточное финансирование, отток японских мигрантов из СССР и противодействие советских спецслужб, в 1922–1925 гг. Квантунская и Корейская армии собрали большой объём информации о социально-экономической и политической обстановке в Приморье, дислокации там частей Красной армии, работе КВЖД и советском влиянии в её полосе.

Так, в 85-страничной разведывательной сводке штаба Корейской армии от 10 мая 1924 г. нашёл отражение целый комплекс вопросов, имевших принципиальное для японского Кабинета министров значение на переговорах с Караханом: политика советского правительства в отношении Японии, система органов власти в Приморской губернии, состояние финансов, экономики и транспорта региона, продовольственное снабжение и идеологические настроения населения, обстановка в корейской диаспоре, деятельность корейских революционных организаций и белопартизанских отрядов. Кроме того, армейская разведка достаточно точно установила численность, дислокацию и уровень боеготовности 1-й Забайкальской, 2-й Приамурской стрелковых дивизий, отдельной Дальневосточной кавалерийской бригады и частей ОГПУ[142]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

вернуться

139

Кочик В.Я. Разведчики и резиденты ГРУ. М.: Яуза, Эксмо, 2004. С. 425–426.

вернуться

140

Архив НИИО МНО Японии. T13-2-9 (C03022653800). Л. 1254–1255.

вернуться

141

Архив МИД Японии. 1.6.3.24.13.75.001 (B03051381400). Л. 0341; 1.6.3.24.13.75.002 (B03051383100). Л. 0308–0309; (B03051383300). Л. 0402–0403.

вернуться

142

Архив НИИО МНО Японии. T12-1-38 (C06031241500).

13
{"b":"857169","o":1}