Я задумалась о том, что нас ждет, и почему демоны дери, при всей конспирации нас заселили на такое «видное» место. Из мыслей о грядущем меня выдернули звуки настоящего. А точнее — подъехавшей машины с родителями. Но я и представить себе не могла, что ответ на мучивший меня вопрос найдется так быстро, и даст его наша мама…
Она вошла в дом, как истинная черная ведьма — не робко, а сразу полноправной хозяйкой, которая наведет шороху, даже если в подвале засела толпа личей, призраков и налоговых агентов. Увидев меня с братом целыми и лишь слегка вредимыми (подпалина на пиджаке Нара была почти незаметна) мама довольно произнесла:
— Знала, что вы сами отлично справитесь с этой маленькой досадной неприятностью, что случилась в воздушном порту.
Я припомнила высоченного, злого, как стая демонов, дракона и подумала, что это была скорее огромная такая проблема, от которой мы едва унесли ноги.
— От той-то мы отделались, — потягиваясь, отозвался с дивана братец, — зато свалилась новая. — Этот дом, кажется, самый известный в округе. И быть в нем незаметным семейстом будет тяжело. Кстати, каким? Бертрандо, как на Новом континенте? Или Патирсонами, как на магостате в полете?
— Нет, — отозвался отец, пыхтя под весом чемоданов и коробок, которые затаскивал в дом. — Теперь мы Страйксы. Прибыли с юга Изначальных земель. В принципе, это почти что правда, с учетом того, что мой прапрадед переехал оттуда на Новый континент. Уф… — пап поставил на пол последнюю коробку, а рядом с ней — огромный чугунный котел.
Мама, увидев его, тут же подошла к посудине, и взяв ее за дужку, куда-то целеустремленно направилась со словами: «проверю кое-что».
— Отлично, значит, будем считать это медленным возвращением на историческую родину, только через север, — заключила я. — Но это не решает нашей основной проблемы — нас поселили в дом, куда регулярно наведываются за сенсацией репортера, а прямо напротив живет гоблинша, которая будет почище любого агента. Так пристально и самоотверженно следить за чужой жизнью, пропуская свою, — это просто талант.
— Угу. Она сдаст нас местным безопасникам раньше, чем мы успеем что-то натворить, — поддержал меня братец.
— Я с этим разберусь, — мрачно отозвался отец и, решительно подкрутив ус, достал из кармана магофон.
Спустя четверть часа его эмоциональных переговоров через океан с офицером службы безопасности на Новом континенте выяснилось, что во всем виновата не алчность и желание выдать тех, кто находится под защитой закона, а… сеньора Бертрандо!
А все потому, что мама затребовала себе не просто новый дом, а тот, что стоит на магической жиле.
— Понимаете, во всем городе оказался лишь один дом на продажу, который отвечал бы этому требованию. Поскольку жил под столицей проходит всего две и на месте их следования жилье либо не продается, либо стоят заводы, пролегает проспект, раскинулись парки… — сбивчиво объяснял офицер ошалевшему отцу, мне и брату.
А между тем в подвале что-то грохотало. И с каждой секундой все громче и громче… так, что мы под конец едва могли различить голос из переговорника.
— Я перезвоню, — наконец не выдержал папа и отключился.
Дзинь-бряк-звяк…
Звуки, доносившиеся из подвала, больше всего напоминали сшибку двух отрядов конных рыцарей, закованных в латы от макушки до пяток. Но когда я, брат и папа спустились в подвал, то не обнаружили там никого, кроме мамы и одного дрожавшего как осиновый лист призрака. Дух забился в угол и пытался притвориться мертвым. Выходило не очень, несмотря на то, что он и так давно был покойником.
— Значит так, бесполый, — мама ткнула пальцем, в сторону аморфного сгустка, — ты здесь не живешь и даже не прописан! Если сейчас не уберешься, я тебя развоплощу…
— П-пощадите, темнейшая… — заблеял… лич.
Ну да, это точно был лич, по всем признакам: светящаяся эктоплазма, способность обретать форму, активность днем, высокий уровень потенциала… — это все я отметила машинально. Но сеньора Ьертрандо была опаснее.
— Мам, зачем тебе его убивать? — уточнила я.
— Этот гад решил вселиться в мой котел. В МОЙ. РОДОВОЙ. ВЕДЬМИН, КОТЕЛ. Который я только установила на источнике силы… Все же эти безопасники, хоть и олухи, но могут же, когда их как следует прокл… когда захотят! — заключила довольная мама.
— К слову о хотении, дорогая, — обманчиво мягко начал папа, а затем повернулся к нам и добавил: — Дети, идите, пока наверх, погуляйте, обед приготовьте…
Мы намек поняли и испарились, быстрее, чем закипевший спирт из мензурки.
Поднявшись из подвала на первый этаж, братец первым делом спросил6
— Как думаешь, чья возьмет?
— Ставлю на маму десятку.
— Я на отца столько же, — ответил Нар
Мы хлопнули по рукам, заключая пари. Едва это произошло, как снизу донеслось:
— Ты не понимаешь! Нас найдут!
— Это ты не понимаешь! Мне нужен котел! Я ведьма! Потомственная, наследственная…
— И вылитая! — перебил папа.
— Ах ты…
Кажется, чего-то разбилось. То ли какая-то ваза, то ли чья-то психика. Я ставила на первое, с учетом того, что родители за четверть века так и не развелись, не поубивали друг друга и не обзавелись нервными срывами.
К слову, за время брака папа даже не полысел, не растолстел и у него не выросло ни одной бородавки: любовь родителей была крепкой. Ну и защитные чары отца тоже слабины не давали. Потому что ведьма в гневе могла проклясть так, что и кагал светлых магов потом не расколдует.
Из мыслей о семейных ценностях меня вернули шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Наконец, над уровнем пола показалась папина темная макушка, и я с братом услышала:
— Мы остаемся, — выдохнул папа, видимо, все же проиграв в битве престол… переселений маме.
— Гони десятку, — я протянула ладонь брату, требуя выигрыш.
— Ведьма! — фыркнул мелкий, достав из кармана мятые купюры и плюхнув мне в руку.
— От ведьмака слышу! — беззлобно отозвалась я,
НУ правда, как еще назвать детей ведьмы? Мы не обижались, скорее это было ритуальное поддразнивание.
— Кстати, пап, а что там разбилось все-таки? — поинтересовался Нар.
— Лич. Его психика по шву треснула.
— Он развоплотился? — уточнила я.
— Не думаю, досадливо ответил папа. — Так просто от этой пакости не отделаешься. Лич — как плесень в доме, сколько ни выводи — так и норовит вернуться… Но я постараюсь решить эту проблему. Как и вопрос с журналистами.
— Не думал, что источник для мамы так важен.
— Я тоже. Но в нашем старом доме он был, я просто внимания не обращал…
— Зато теперь все обратили, — заметила я, имея в виду не только нашу семью, но и весь отдел безопасности нового континента. Представлю, как им пришлось попотеть, отыскивая тот самый дом для сеньоры Бертрандло.
— Угу, — выдохнул отец, присаживаясь в кресло. А затем просящее произнес: — Хелли, доченька, приготовь что-нибудь поесть.
Я лишь кивнула и направилась на кухню. Готовить я любила. Особенно мне удавались яды, но и обычный супчик получался тоже ничего.
А если при этом к кипящей кастрюле не подпускать папу или братца — то и вовсе замечательный. Потому как мужчины семейства Бертрандо были органически не приспособлены создавать что-то вкусное. Только уничтожать. И хорошо если в себя. А то ведь и просто могли пересолить, слишком наперчить или зажарить до состояния углей из костра преисподней.
О том же, что нужно для того же самого жаркого, папа с братом имени весьма пространное, исключительно теоретическое представление. Но зато очень многословное. И если спросить Нара, например, что нужно, чтобы сладить капустный суп, он начнет махать руками через голову, будто я ослепла и оглохла, и орать про капусту, ребрышки и навар.
А ведь каждая хозяйка знает, что важнее всего в любом супе не продукт. Важнее всего тот, кто его делал. Вкусный обед могут сделать хорошими только умелые руки. Женские. Не знают мужчины нашей семьи, как капусточку ножиком в соломку рубить, как лучок шинковать, как мясцо опускать в кипяток. А про бульон — и вовсе молчу. Мама его делала отменно! У нее всегда получался не бульон, а чистое здоровье. Настоящая животворящая вода. Когда папа его ел — потом несколько дней питался лишь воспоминаниями о нем.
