— Приветствую вас, Павел Ильич, в этот, несомненно, добрый день! — Леонид Кац с широчайшей улыбкой протянул руку в приветствии.

Не зная его, можно было представить, что этот добрый дедушка, пенсионер и дачник, встретил своего самого близкого друга. Глаза так и светились неподдельной добротой. Афанасьев поздоровался, кивнув также двум почти одинаковым здоровенным лбам, что стояли сзади Каца. У обоих при каждом движении под костюмами вырисовывалось оружие. Неискушённому в таких делах человеку это не заметно, но Афанасьев за секунду отметил, что один из них левша. Выпуклость пистолета на мгновение отобразилась с правой стороны.

Павел Ильич невольно вздрогнул, когда у него зазвонил телефон. Этот номер знал только один человек. Наверное, единственный, кому сегодня Афанасьев мог доверять. Это был его тайный агент по кличке Жук, и об его существовании не знал никто из его окружения, включая генерала Улитина. Когда всё закрутилось с «Арубой», Павел Ильич заслал Жука в Белозерск, чтобы тот приглядывал за строительством коттеджного посёлка и был в курсе событий. По завершении дела Афанасьев планировал поручить Жуку зачистку компании Глеба Морозова. Если он звонил сейчас, значит, случилось что-то крайне важное.

— Слушаю, — сказал Афанасьев, прижимая телефон как можно сильнее к уху, машинально поворачивая корпус вправо и отворачиваясь от Каца.

— Глеб начал сотрудничать, — без лишних слов приветствия сказал Жук. — Думаю, они уже всё знают. Клиент через две минуты будет у тебя.

— Я понял, Люба, — мягким голосом сказал Афанасьев и, мило улыбнувшись, добавил: — Я сейчас немного занят по работе. Ты там сама справишься? Ну и умница.

— Зачищаю тогда? — спросил Жук.

— Да, конечно, Любаша, — не переставая улыбаться, мягко сказал Афанасьев.

— Работаю, — отрезал Жук и отключился.

Если бы знать заранее, что Морозов так быстро заговорит, то про сегодняшнюю сделку можно было бы забыть, наплевать на деньги, на Ярского и как можно скорее делать ноги. Теперь всё становилось слишком рискованным. Не было смысла также платить двум парням, которые сейчас везут Ярского. Мёртвые они стоили гораздо дороже, чем живые, и Афанасьев по традиции безжалостно рубил хвосты. Единственный человек, которого нельзя убирать, это был Жук. Причина была веская. Тот оставался единственным гарантом от козней Улитина, если таковые случатся, но это другая история. Жуку Павел Ильич щедро заплатит. Он отвалит ему полмиллиона долларов, которые давно лежат в ячейке в подмосковной Вязьме. Осталось только сказать ему, где ключ. При вновь открывшихся обстоятельствах с продажей «Арубы» можно смело идти ва-банк. Теперь уже неважно, подпишет Ярский бумаги или нет, Афанасьев заберёт этот грёбаный чемодан, даже если ему собственноручно придётся перестрелять всех присутствующих. Больше всего хотелось посмотреть в глаза этому детдомовскому ублюдку, из-за которого вся его размеренная жизнь перевернулась с ног на голову, и выстрелить. Почему-то вальнуть Ярского было даже приятнее, чем забрать пятьдесят миллионов. Афанасьев не смог скрыть улыбки, представляя, как самоуверенный Ярский, умирая, будет смотреть на него удивлёнными глазами.

Послышалось слабое шипение, и голос из рации в ларингофоне сказал:

— Мы подъехали. Какие будут указания?

— Хорошо, мы ждём, можете сразу заходить, — Афанасьев ответил в миниатюрную тангетку, пришпиленную к воротнику.

Говоря, он не скрывался от Каца, который стоял рядом, и не переставал по-дружески улыбаться. Походу, Кац на самом деле был счастлив, или его актерскому искусству мог бы позавидовать сам Станиславский.

— На деньги хотелось бы взглянуть, — сказал Афанасьев.

— Павел Ильич, конечно, дорогой мой! — Кац взял Пашу под руку, махнул одному из парней, чтоб открыл саквояж, и добрым, ласковым голосом заворковал: — Можешь сразу забирать, я всё сам пересчитал, пятьдесят миллионов рублей пятитысячными купюрами. Самолично пересчитывал, можешь не сомневаться, дорогой!

Это было немного не то, чего он хотел. Афанасьев вроде упоминал, чтобы Лёня перелопатил всю наличку в доллары или в евро, а тот всё же приволок в рублях. Ладно, этого было уже не исправить, с этим надо будет что-нибудь решить позже. Афанасьев не подал виду, что расстроен, но от хитрого еврея не укрылось его мимолётное разочарование.

— Павел Ильич, может, ты хотел в инвалюте? Так мы можем заехать ко мне в банк, и я тебе всё конвертирую по хорошему курсу.

— Нет, всё нормально, в рублях не хуже, — сказал Афанасьев, незаметно расстёгивая верхнюю пуговицу на куртке.

Сейчас всё решится. Волнение, одолевавшее его с самого утра, исчезло, уступая место холодному расчёту. Он знал, что теперь будет действовать по интуиции, до механизма отработанными навыками ведения боя. Возможно, всё ещё пройдёт гладко, без единого выстрела, но вероятность такого исхода таяла, словно апрельский снег под лучами солнца. Скорее всего, через несколько минут здесь будет много шума, и выживет только тот, кто лучше всего подготовлен. Видимо, хитрый еврей уже почуял что-то неладное, он вдруг перестал улыбаться и с каменным лицом спросил:

— Паша, у нас ведь не будет проблем?

Теперь это был совершенно другой человек. Не добрый дедушка-пенсионер, а суровый монстр. Хладнокровный боец и убийца, который перешагнёт через любого, кто встанет у него на пути.

— Зачем нам проблемы, Лёня, — как можно дружелюбнее сказал Афанасьев и широко улыбнулся.

Он тоже был неплохой актер, и, похоже, это сработало.

— Вот и я так думаю, — кивнул Кац и выразительно посмотрел на своих телохранителей.

Глава двадцатать первая.

Самойлов проснулся за десять минут до будильника. Настя крепко спала, и он, стараясь не шуметь, быстро собрался и вышел из квартиры, закрыв дверь на ключ. На кухонном столе он оставил записку, что обязательно заедет за ней, как только появится уверенность, что она сможет встретиться с Виктором. Человек, с которым он договаривался о встрече с Ярским, на звонки не отвечал, и Стас прямиком направился в «Матросскую Тишину». План был простой. Для начала добиться, чтобы Виктора выпустили под залог, потом вместе всё обсудить. Что там произошло, Самойлов точно не знал, но схема рейдерского захвата компании была ясна как божий день. Больше всего было непонятно, зачем кому-то понадобилась «Аруба» с её нищенскими активами. Кроме амбициозных планов Ярского и кучи стройматериалов, половина которых даже на балансе не числилась, взять у них было нечего. Многое из того, что происходило в компании, Самойлов и сам не понимал. Техника стоимостью около ста миллионов рублей номинально принадлежала непонятным физикам. Стас надеялся, что со временем Виктор прояснит ситуацию, но тот молчал и делиться своими секретами не собирался. Пару раз Самойлов заводил разговор о непонятно откуда привезённых материалах, которые даже в расходы не записать, но Виктор каждый раз уходил от ответа. Электростанция из солнечных батарей давала такое неимоверное количество электроэнергии, что электрик диву давался, не понимая, как вообще такое возможно. Может, все эти секреты и недомолвки как раз и связаны с арестом Ярского? Может, у того был скрытый от посторонних глаз потенциал, о котором Стас мог только догадываться, а кто-то из оппонентов знал наверняка? Во всём этом стоило разобраться, но первым делом надо было вытащить Ярского из СИЗО. Виктор Самойлову нравился. С первого взгляда, недалёкий, без образования и коммерческого опыта, он выглядел нелепым и даже смешным. Познакомившись поближе, Стас разглядел в Ярском неплохого, хоть и со своими тараканами, руководителя. Виктор был таким добрым и жизнерадостным раздолбаем, который пытался сделать мир лучше, но без малейшего понимания, как этот мир устроен. Создавалось впечатление, что на парня упало огромное наследство или он выиграл джекпот и теперь, не зная, как распорядиться деньгами, покупает первое, что придёт в голову. Много было загадок и интриг во всём этом проекте, что делало его ещё интереснее.