— Враги ополчились на нас… — продолжал вещать своим верным слушателям король.

Пруссия была готова начать войну. Может не в той степени, как того хотелось Фридриху. Всегда кажется, что войск недостаточно, даже, если армия вдвое больше, чем была еще три года назад. Мало пушек — их не бывает много. Конницы, лучшей конницы в Европы, было бы лучше иметь вдвое больше. Вместе с тем, Фридрих подходил к новой войне с двумястами тысячами солдат и набор продолжается.

— Зейдлиц, мой друг, готовьте своих славных кавалеристов, выступаем через неделю.

— Мой король, я осмелюсь сказать, что время для атаки выбрано сложное, — сказал подполковник Зейдлиц.

— Мой верный Фридрих Вильгельм! Вы думаете так же, как и наши враги, я же размышляю на один, два хода вперед, — Фридрих Великий похлопал по плечу своего военачальника, командира лучшей конницы Европы. — Вижу, что Вам не понятно, Зейдлиц, что ж… на юге наших земель, что граничат с Саксонией выпал снег. Погоды стоят ныне вполне морозные, так что не стоит ожидать, что снежный покров спадет. Теперь подумайте, как будет утрамбован снег, когда проедут сани, пройдут тысячи лошадей? Или это уже будет грязь, но вполне проходимая. Моим солдатам придется месить грязь! Этот да, но никто, Зейдлиц, никто не станет ждать удара. И мы просто войдем в Дрезден походными колонами.

Зейдлиц промолчал. Фридрих Зейдлиц пока вообще не понимал, зачем он, всего-то подполковник, удостоился чести один на один общаться с самим королем.

Подполковник не хотел, да и не мог, перечить своему королю. Вместе с тем, Зейдлиц прекрасно понимал, сколь много будет санитарных потерь при таком переходе. Фридрих Вильгельм во всем подчинялся своему королю, но он с трудом принимал военные хитрости. Вот шибка лоб в лоб на лихом коне!..

— И еще, мой друг, — Фридрих снисходительно улыбнулся. — Нужно зреть вокруг, что происходит или должно произойти.

— Вы про то, что принц Карл Петер стал императором, и он любит Вас? — обрадовано спросил Зейдлиц.

Этот великолепный, решительный человек терялся рядом со своим королем, часто вел себя, словно растерянный юноша. Вот и сейчас, генерал обрадовался тому, что нашел ответ на вопрос своего короля. Зейдлиц все еще не понимал, почему он, подполковник заинтересовал короля.

— О, нет! Я уже не верю юнцу! — разочаровал Зейдлица прусский король. — Он, конечно, любит меня, это есть, но юнец искренне желает скрестить со мной штыки, словно в рыцарском поединке. Петер верит в правила войны. И мы будем воевать с Россией. Но на войне нет правил, кроме тех, что продиктованы сильнейшим!

— Я верю в звезду бранденбургского дома! — провозгласил Зейдлиц.

— Да, Бог нам благоволит, он подарит моей фамилии чудо. И мы разобьем и русских, причем сразу же после того, как мои солдаты пройдутся по Карлову мосту в Праге, — король, несмотря на то, что отдал много эмоций во время обращения к генералам, вновь заводил себя. — Племянник окончательно обрусел и… обнаглел. Вот как влияет женское воспитание! Это Елизавета во всем виновата, пусть ее черти в аду жарят! Он, сопляк, посмел делать мне предложение, да еще через моего друга детства Вильгельма Финкинштейна. Я был уверен, что Карл Петер просто отдаст приказ русским ордам смести Австрию, но он только дает мне время разобраться с Францией и Австрией, чтобы после сразится один на один.

Зейдлиц слушал своего короля и, хоть и не понимал многое из его умозаключений, но не мог не оценить нелинейное мышление монарха. Фридрих Великий потому и позвал Зейдлица, чтобы поручить тому возглавить быструю атаку на русские дивизии, что базируются в Курляндии. И сделать это предполагалась практически одновременно с атакой на Австрию. Русские еще только вошли в Курляндию, они не могут иметь ни укреплений, ни даже серьезной организации, при том, шпионы Фридриха докладывали, что обозы русских просто необычайно большие и предназначены на куда большее количество солдат, чем две дивизии. И особенно много фуража, что говорило о том, что русские собирались передислоцировать в Курляндию много конницы.

— Уничтожь все это, Зейдлиц. Понимаю, что твои парни для боя, а не для наскоков. Забери всех улан, но сделай это быстро. Вот так мы действительно можем дать пощечину русским, чтобы не лезли в споры европейских держав, — Фридрих выдохнул, вот сейчас он почувствовал себя уставшим.

Прусский король, до недавнего времени считавший себя, да и многие в Европе разделяли мнение Фридриха, самым просвещенным монархом и талантливым музыкантом, вдруг, обнаружил, что все вокруг только и говорят о талантах русского императора. Некоторые утверждают, что Петр написал такой реквием по умершей Елизавете, что слезы сами льются и все сознание проникается трагедией произошедшего. При этом никто еще не знает ни нот, ни вообще не может воспроизвести мелодию. Все только слухи. А еще русский император стихи пишет, великолепный боец, в науках силен. Ели даже половина всего о чем говорят при европейских дворах про русского императора является правдой, то Фридрих становится не таким уж и великим.

*………*………*

Западное побережье Северной Америки (Орегон)

3 февраля 1752 года

— Емельян Сафронович, там, с берега видны паруса! — выкрикнул Митька Худой.

— Стяг чей? — выкрикнул Басов, выбегая из избы и накидывая бобровую шубу прямо на рубаху.

— А кто его ведает⁈ — отвечал еще один человек из ближнего круга есаула Басова, это был Иван Найденов. — Не видать то стягов!

Чуть замешкавшись, Басов рванул обратно в избу и взял из сундука свою зрительную трубу.

Уже полтора года Басов обживался на новой территории. Некогда он попал к наследнику-цесаревичу и, по словам самого Басова, которым, несомненно, стоит доверять, лобызал его наследник в уста и водку сам разливал.

Басов рассказывал: «Вот, значит, и говорит мне Петр, что, мол токмо на тебя, Емельян Сафронович и вся надежда, что америки освоишь, да славу России добудешь. Иди, мол собирай людей, да бейте зверя, чтобы торг вести в Китае». Случалась странная ситуация, когда Басов с каждой кружкой выпитого становился из случайного человека на приеме у наследника, до его лучшего друга, который даже отказался от графского титула.

Емельян прибыл в Охотск не просто с деньгами, он прибыл богатым человеком со своими людьми, которых соблазнил посылами и о богатстве и о вольнице, что и казакам не снилась.

В Охотске, несмотря на то, что у Басова была выправлена бумага под подписью самого цесаревича, Емельяна сразу стали задвигать по дальше. Было такое, что он три дня просидел в клетке.

Однако, деньги наличествовали, а люди, что он привел, ждали от своего предводителя решительных действий. И Емельян Сафронович начал действовать. Сперва, он организовал небольшую экспедицию на северо-восток Камчатки, где набил морских коров. Этот навар Басов, не разглашая тайны приобретения и жира и шкур, променял на не шестипушечный пакетбот. Без особого труда купил еще три схожих корабля, благо в Охотске уже были даже фрегаты и такие судна оказывались в свободной продаже. После казак загрузил корабли и отправился сильно южнее Ново-Архангельска.

Земли, что раскинулись южнее Аляски, сразу же понравились Басову, как и его соратникам. Бескрайние леса, немало рек. Вот только и гор было много, но долины вдоль гористой местности были хороши, там не то, что картошка вырастит с репой, но можно пробовать и рожь, или даже пшеницу выращивать. Только по старинке, ляды палить, да пни выкорчёвывать.

Работа никого казака не пугала. Вопреки мнению многих в Охотске, Басов не был ушкуйником, или бесполезным авантюристом. Пусть авантюрная натура Емельяна и выходила часто на первый план характера, но он всегда думал, не бросался в дела, которые были не прогнозируемые.

Вот и эта колония, что организована Басовым, была расчетливым проектом. Река, которую Басов назвал Волгой [река Колумбия], давала просто очень много рыбы. Берега Волги были чаще высокими, но удобные выходы к воде имелись. Этим летом Басов готовился отправить людей посмотреть на места выше по течению, где, как говорят индейцы чимаки, есть еще больше бобров, чем рядом с Емельяновым острогом.