— Своею волею приказываю тебе, служивый, привести ко мне того человека, что был доставлен вчера в крепость, — Екатерина говорила с нотками повелительности, от которых солдат постройнел и преисполнился желанием служить.

Пока вели того, кто подрубил днище небольшой лодки со всего двумя парусами, на которой Екатерина плыла в монастырь, женщина вновь думала о себе и о том, что с ней произошло.

Много она пролила слез по Замойскому. Как много? Ровно столько, сколько длилась по времени дорога из Москвы к Суздалю, туда, в Покровский женский монастырь, что своими порядками был еще более жесток, чем крепость в Холмогорах.

Слезы сами сошли на нет, когда Великую княгиню сразу по прибытию повели к келье, где была заточена первая жена Петра Великого. Екатерина вдруг осознала, насколько же ее игры могли или еще могут сказаться на ней самой. Женщину ужаснули условия, дисциплина и расписание каждого шага, что были приняты в монастыре и обязательны к исполнению всеми монахинями.

После душещипательной истории про Евдокию Лопухину, ту самую, которую Петр Великий насильно посадил в монастырь, по лицу Екатерины Алексеевны прокатилась слеза. Эту слезинку женщина помнила и воспринимала ее, как последнее проявление слабости и страха. Теперь она не боится монастыря, не хочет, но и не боится. Принимает свою судьбу как должное. Многие разговоры с представителями церкви не остались без следа в сознании Екатерины.

Из рассказа, который наперебой, смакуя любые подробности, рассказывали два монаха, приставленные к Екатерине, она услышала страшные вещи, что можно было счесть за вероятное ее будущее.

Евдокия Лопухина не хотела в монастырь, куда Петр Алексеевич ее трижды просил удалиться. Влюбленность русского царя, но тогда еще не императора, к Анне Монс окончательно охладила отношения с законной супругой.

Екатерина понимала подоплеку разрыва все еще молодого Петра I и его жены. Евдокия не приняла своего мужа таким, каким он стал. Она не была Петру верной подругой во время новых для Руси увеселений. Так и не смогла надеть новое платье, обязательное к ношению для всех дворян, которые смели предстать перед Петром Великим. А еще она обратилась за помощью к патриарху, когда у Петра были напряженные отношения с последним из высших иерархов Русской Православной церкви. Лопухина пыталась строить козни против своего мужа, это же делала и Екатерина.

В итоге Евдокию Илларионовну насильственно отправили в Покровский монастырь. Тут у нее через немало лет случился роман с офицером, который был порученцем Петра Великого. Хотя романом их отношения было сложно назвать, так как наезды майора Степана Богдановича Глебова случались раз в полгода, а то и реже.

Петр узнал об этой связи и пришел в бешенство. Уже скоро, сидя на телеге, дрожа от мороза, Евдокия взирала, как умирает ее Степан. Мужчину, что согревал одинокую бывшую царевну, раздели и посадили на кол. Текли слезы, слезинки замерзали на лице женщины, но она не могла отвернуть свой взор от ужасающего действа, так как стоящие рядом солдаты штыками разворачивали голову монахини в направлении умирающего любимого человека. Этот кошмар длился четырнадцать часов! А потом Степан испустил дух [сюжет из РИ].

Екатерина Алексеевна прожила в Суздальско-Покровском монастыре месяц, ломая свое восприятие и мировоззрение. Она не становилась вдруг смиренной, но неустанное моление Богу делало свое дело.

Катерина не желала себе такой участи, какую пережила Евдокия Лопухина. Притом понимала, что, как только Петр Федорович станет императором, нечто подобное для Екатерины будет гарантировано. Женщина представляла на месте посаженного на кол Степана Глебова Анджея Замойского, но поймала себя на мысли, что испытывает сострадание лишь чуть. Предатель и трус! Вот главные характеристики человека, в которого она была влюблена еще совсем недавно.

Потом были другие монастыри и обители, пока монахи, две ранее незнакомые служанки и полусотня уланов не сопроводили Екатерину Алексеевну в Холмогоры. Елизавета Петровна часто именно сюда приезжала отмаливать свои грехи. Императрица просила прощения у Антона Ульриха Брауншвейского, который в это время валялся в ногах государыни и вымаливал разрешение отбыть в Данию. А потом императрица уезжала, оставляя ситуацию, как она есть.

Екатерине предстояло встретиться с Варсонофием, архиепископом Архангелогородским и Холмогорским. Именно этот священнослужитель имел большое, если не наибольшее, влияние на Елизавету Петровну, к нему на беседы она ездила и с ним рядом, на паперти, истово молилась. Представители Синода посчитали, что такое общение будет как нельзя лучше для погрязшей в грехах невестки государыни. Елизавета также отписалась Варсонофию и просила того составить собственное мнение о Екатерине Алексеевне и возможности примирить невестку и племянника.

Но приезд Екатерины задерживался и архиепископ, не дождавшись, отправился молиться в Соловецкий монастырь. Туда же направили и Екатерину.

Когда их небольшой корабль, скорее рыболовецкий, но не воняющий рыбой, а вычищенный до блеска, уже был на середине пути, случилась сильная течь и судно начало небыстро, но неуклонно погружаться в воду. Рассчитывать на то, что Екатерина сможет доплыть до берега не приходилось: она и плавать не умела и ее одежды, намокнув, быстро потащили бы Великую княгиню на дно.

Офицер, который был вместе с Екатериной, сориентировался быстро, не приказав, но настоятельно попросив женщину снять большинство платьев. Это не были богатые одеяния, в которых блистала на приемах Екатерина, но и они были тяжелы и состояли из двух юбок, каркаса и фижм. Поняв замешательство женщины, присутствующий при разговоре монах достал из своей котомки рясу, которая была по-летнему легкой, и передал ее женщине. По крайней мере, через черную ткань рясы не должны были просвечиваться телеса все еще привлекательной и молодой женщины.

Еще до затопления корабля был изловлен тот, кто и устроил, как сразу стало понятно, покушение. Его привязали к одной выломанной доске, для себя также ломали бревна и доски, готовясь оказаться в воде. В это время четыре матроса боролись за живучесть корабля и даже офицеры помогали им, но все было тщетно. Это возня лишь оттягивала неминуемое.

Можно было допустить спасение, в этом месте достаточно часто ходили и рыбацкие суденышки и военные. Однако усиливающийся ветер и увеличивающиеся волны, казалось, не оставляют шансов. Но и просто сгинуть, не стараясь спастись, было нельзя.

Утонул один из монахов, обе служанки, как и офицер с двумя солдатами в итоге получились серьезные обморожения. Иные практически не пострадали: опытные моряки-поморы держаться на воде умели и все выжили без серьезных потрясений для себя. Выжила и Екатерина.

Тех, кого уже изрядно разбросало по, казалось, бескрайнему морю, подобрал фрегат «Учебный», на котором отрабатывали свои навыки гардемарины из Архангельска. Маршрут до Соловецких островов и обратно — штатный выход, еженедельный для пяти таких учебных кораблей. Навигатская школа в Архангельске увеличила набор в два раза, корабли строились практически без остановки, так что под списание или для учебных целей, к примеру, плавания в прибрежных водах, кораблей хватало.

И сейчас, когда Екатерина Алексеевна уже отходила от горячки, вызванной болезнью, спровоцированной долгим нахождением в воде, она хотела простить и отпустить того человека, действия которого стали причиной гибели людей. Екатерина просила… Нет, она поставила условие человеку, который чуть ее не убил, при том, что погибли иные люди. Убийца должен был передать послание тем, кто покушался на ее.

Екатерина Алексеевна, испугавшись за собственную жизнь, просила заказчиков преступления оставить ее в покое. Она готова со смирением принять свою участь, не нужно более пытаться ее убить. Еще больше хотела женщина если не стать вновь «Катэ», то быть рядом с мужем. Ну, коли не примет, то… нет, не в монастырь. Катерина рассчитывала выпросить у мужа разрешение уехать на Родину в Готторп или в Шлезвиг. Не хотела она говорить о том, что готова стать невестой Бога и самолично выбрать монастырь, но и этот вариант ею рассматривался.