На них уже стали оглядываться. Только теперь до Сэмпл дошло, что она в своих полупрозрачных шелках, вся обвешанная золотыми побрякушками, благоухающая дорогими духами, выделяется среди этих оборванных бедняков, словно изящная бабочка – среди деклассированных и озлобленных нищетой тараканов и скорпионов.

Сперва на неё смотрели лишь с любопытством, но очень скоро любопытство сменилось тупой яростью. Злые, обиженные лица были везде. Сэмпл казалось, что она почти слышит их мысли. Она была из мира, о котором они даже и не мечтали, а лишь представляли себе с чёрной завистью. И вот она вдруг оказалась здесь, среди них. И что им с ней делать? Поначалу они просто злобно таращились на неё, но подойти не решались. Однако враждебность толпы нарастала, и в конце концов произошло неизбежное. Полногрудая тётка в неряшливом и дешёвом, хотя, наверное, с её точки зрения, праздничном одеянии – только что поднявшаяся с земли, где рьяно сношалась с двумя молодыми людьми атлетического сложения, пока третий снимал их дешёвой пластмассовой «мыльницей», – преградила дорогу Сэмпл. Она отряхнула руки от пыли и смерила Сэмпл презрительным взглядом:

– Так что же с тобой приключилось, лапуля? Песьеголовый выкинул тебя из рая?

Сэмпл пришлось остановиться, но она не считала, что язвительные вопросы грудастой тётки заслуживают ответа. Она огляделась в поисках пути к достойному отступлению, но такового не обнаружилось. Толпа сомкнулась вокруг неё плотным кольцом. В душе шевельнулся страх, но Сэмпл знала: нельзя показывать этим людям, что она их боится. Иначе её растерзают на месте. Ситуация была критическая. Насколько Сэмпл могла судить, её здесь приняли за Марию Антуанетгу. И толпа жаждала мести. Всем хотелось урвать свой кусок этого сладкого пирога. Не встретив немедленного отпора, грудастая тётка совсем осмелела и сделала шаг вперёд, надвигаясь на Сэмпл:

– Так какие проблемы, девочка? Чего молчишь? Считаешь, я недостойна того, чтобы со мной разговаривать? Ты на чужой территории, детка. Здесь у нас свои правила. И придётся тебе этим правилам научиться.

Сэмпл взглянула на тётку с обжигающим презрением. Во всяком случае, она очень надеялась, что у неё получилось изобразить обжигающее презрение.

– И кто меня будет учить? Неужели ты?

Тётка расхохоталась и обратилась к толпе зрителей:

– Нет, вы слышали?! Эта мелкая сучка, кажется, думает, что она всё ещё в безопасности у себя во дворце.

Она сделала ещё шаг и встала чуть не вплотную к Сэмпл. На Сэмпл пахнуло потом, перегаром и землистым запахом тела после недавнего секса. Глядя прямо в безвкусно раскрашенное лицо с размазанной вокруг глаз тушью, Сэмпл угрожающе проговорила:

– Послушай добрый совет: со мной лучше не связываться.

На самом деле она была не настолько в себе уверена, как пыталась показать. На левой щеке этой трущобной шлюхи красовался жуткого вида шрам, след какой-то кровавой разборки. Впрочем, Сэмпл была не из тех, кого легко напугать. Глаза у тётки опасно блеснули.

– Ты мне, что ли, советы даёшь? Может, думаешь, сюда сейчас прибежит толпа вооружённых нубийцев, чтобы тебя спасать?

Теперь к наглой тётке присоединились ещё две женщины из толпы зрителей. Сэмпл поняла, что ситуация – локальный случай классовой борьбы – уже почти дошла до точки воспламенения. Причём она даже не представляла, что будет делать, когда, образно выражаясь, нарыв прорвётся. Тем более что кризис случился значительно раньше, чем она ожидала. Грудастая тётка протянула свою грязную руку с облупившимся красным лаком на ногтях и попыталась ухватить золотой воротник Сэмпл.

– А как насчёт этой миленькой штучки? У тебя их, наверное, целая дюжина, а здесь у нас на такую штуковину семья может прожить целый год.

Сэмпл резко подалась назад, не давая грудастой тётке дотянуться до воротника. Это был даже и не её воротник. Это было украшение из сокровищницы сераля. Как у собственности Анубиса, у Сэмпл не было вообще ничего своего. Впрочем, толпа этого не поймёт. Ей оставалось лишь изображать из себя «птицу смелую, птицу гордую» и надеяться, что все как-нибудь обойдётся. Так что она огрызнулась на тётку:

– Убери от меня свои грязные лапы.

Из толпы раздался чей-то голос:

– Раздеть её, сучку дворцовую!

Сэмпл скривила губы:

– Это будет не так легко сделать.

Ещё один голос раздался в толпе:

– Точно! Раздеть догола!

Смех пронёсся в толпе, и кто-то крикнул:

– Шесть к четырём на Сашеп-Блудницу.

Остальные немедленно подхватили:

– Шесть к четырём на Сашеп-Блудницу.

Сэмпл поняла, что грудастая шлюха – это и есть Сашеп.

– Шесть к четырём на Сашеп-Блудницу.

Толпа оживилась в предвкушении развлечения.

– А я бы поставил на эту красотку.

Кое-кто рассмеялся, но серьёзные игроки оценивающе приглядывались к Сэмпл. У Сэмпл в голове не укладывалось, что кто-то может поставить на неё шесть к четырём в схватке без правил, если судить по тому, какой у неё сейчас вид: расфуфыренная наложница, прямиком с парадного шествия Анубиса.

– Ещё кто-нибудь будет ставить на гаремную шлюху?

– Четыре к одному.

– Удваиваю, если Сашеп её прикончит.

Игроки на пару секунд умолкли, чтобы переждать трубные звуки и громогласное объявление:

– Время до пуска: пятнадцать минут. Отсчёт пошёл.

Пятнадцать минут – это ещё куча времени. Внимание толпы вновь обратилось к предстоящему бою.

– Значит, что мы имеем. Двадцать ставок на аристократку.

Сэмпл искренне удивилась. Игроки уже начали обмен маркёрами, записывая ставки на бой между Сэмпл в золотых украшениях из царского гарема и Сашеп с огромными сиськами и красными ногтями. Как будто они – пара бойцовых ящериц или питбулей. Просто ещё один повод, чтобы деньги сменили хозяев. Хотя было одно утешение. Меньше всего Сэмпл хотелось драться с какой-то психованной тёткой, но толпа игроков, сделавших ставки на бой, это всё-таки не толпа беснующихся линчевателей. К несчастью, две женщины, что стояли теперь за спиной у Сашеп, в данную схему никак не укладывались. Их волчьи усмешки и сжатые кулаки красноречивее всяких слов говорили о готовности разорвать Сэмпл на куски. При любом раскладе. Сэмпл поняла, что их надо немедленно нейтрализовать.

– Вы лучше уйдите отсюда, а то ещё от своих же и огребете, что мешаете бою по ставкам.

Женщины расхохотались, как будто Сэмпл блефовала, но Сашеп грозно глянула через плечо, и они сразу въехали, что к чему. Когда они отошли, Сашеп обернулась к Сэмпл:

– Думаешь, сможешь меня побить?

Сэмпл улыбнулась:

– Внешность часто обманчива.

Тётка тоже улыбнулась:

– Я тебе, блядь, все твоё милое личико так расцарапаю, что обратно уже не зашьёшь.

Сэмпл показала на шрам на щеке у Сашеп:

– А это у тебя откуда? Сутенёр был не в духе?

Этого было достаточно, чтобы Сашеп-Блудница завелась с пол-оборота. Она снова бросилась к Сэмпл, пытаясь схватить её за воротник, и Сэмпл вновь отскочила. Только на этот раз она тут же рванулась вперёд, в наступление, и со всей силы врезала кулаком по лицу соперницы.

Джим буквально оцепенел от страха, увидев, что прямо на него движется отряд вьетконговцев. Надо было бежать или хотя бы нырять под воду, но он не мог пошевелиться. Когда же наконец вышел из ступора, было слишком поздно. Вьетконговцы были так близко, что он различал их суровые, плоские лица, наглядное подтверждение ницшеанского постулата загробного мира: «То, что их убило, сделало их сильнее». Они были так близко, что он различал даже крошечные механические детали их автоматов АК-47. Он сумел прочитать, что написано на футболке одного из вьетнамцев: ПРАВДА ГДЕ-ТО ЗДЕСЬ. Поблизости кашлянул динозавр, и колонна вьетконговцев насторожённо замерла на месте. Держа автоматы на изготовку, они принялись оглядываться по сторонам. Один из них посмотрел прямо на Джима – глаза в глаза, – но при этом, похоже, в упор не увидел. Как будто Джим был невидимкой.