– Медосмотр – обязательная процедура.

Сэмпл оказалась как будто на островке тишины и спокойствия посреди взвихрённого хаоса бурной, но явно неорганизованной деятельности в рамках шоу-бизнеса. Хотя она умерла до того, как на Земле воцарилось его величество телевидение, она всё-таки изучала массовую поп-культуру – пусть даже крайне поверхностно – и сразу поняла, что их привели в телестудию. Поскольку она очень даже неплохо знала человеческую природу, причём с самой худшей её стороны, ей было нетрудно сообразить, что здесь всем заправляет настоящий маньяк с неизлечимой манией величия и по совместительству – неврастеник, склонный к паранойе, который искренне убеждён, что любую проблему можно решить, если как следует наорать на подчинённых, доведя их до истерики. Имя Толстый Ари совершенно не соответствовало объективной реальности.

Толстый Ари был не просто толстым. Он был необъятным во всех направлениях. Больше шести футов ростом и вдвое больше в охвате. И вся эта туша была упакована в расшитый золотом красный кафтан, который вполне мог бы сойти за парадную круглую палатку для Господа Бога. Судя по всему, он был освобождён от обязанности блюсти древнеегипетскую наружность. Может, будучи самым главным среди телеработорговцев, он обладал достаточным авторитетом, чтобы наплевать на установления Анубиса и одеваться, как ему нравится.

Сэмпл и остальных женщин из тюрьмы загнали на огороженное верёвками пространство сбоку от съёмочной площадки. До этого их пару раз заставили пройтись по подиуму в плане репетиции перед съёмкой, после чего отвели в загончик и велели не путаться под ногами. Теперь, до самого выхода в эфир «Невольничьего телерынка Толстого Ари» им оставалось только тихонько стоять на месте и постараться не смазать макияж. Последнее, кстати, оказалось не так легко. Даже просто стоять было проблематично – вместо обычных сандалий их обрядили в подобие босоножек на тонких пятидюймовых шпильках из прозрачной пластмассы. Кстати, и в этом тоже Толстый Ари проявлял полное пренебрежение к установленному древнеегипетскому фасону. Он «оформлял» свой товар в стиле двадцатого века, ориентируясь на реальную моду уличных проституток с Таймс-сквер, и клал большой эрегированный на девятнадцатую династию. Сэмпл была едва ли не единственной из всей партии, кто знал, как ходить на высоких каблуках; остальные раскачивались и шатались при каждом шаге.

Поскольку им предстояло выйти на шоу нагишом – не считая туфель, – их раскрасили с головы до ног: от блестящего лака для ногтей до специальных румян для сосков. Им нельзя было садиться, нельзя было наклоняться. Хотя их согнали на крохотный закуток, им нельзя было также прикасаться друг к другу, а если кто-то потел под светом студийных прожекторов, к нему тут же кидался обозлённый гримёр, чтобы присыпать пудрой.

Похоже, этот мальчишка-гримёр нарочно поддерживал себя в состоянии перманентного раздражения. Припудривая вспотевшую женщину, он обзывал её самыми распоследними словами – причём не только её, но и тех, кто стоял поблизости, – недовольным, ворчливым голосом. У него при себе тоже был электрошок, как у надзирательниц в тюрьме, только немного поменьше размером, и если Сэмпл или кто-нибудь из её спутниц как-то особенно раздражала его и без того раздражительную натуру, он тут же хватался за свой агрегат и награждал ни в чём не повинную женщину ощутимым ударом – по тем местам, где красные отметины будут не видны в камеру. Похоже, производство программы «Невольничий телерынок Толстого Ари» строилось исключительно на запугивании и озлобленности всех и вся.

Как только надзирательницы передали партию заключённых с рук на руки взбудораженному и взъерошенному помощнику продюсера, женщинам сразу дали понять, что они здесь никто. Товар на продажу. Собственность Толстого Ари. Их раздели догола, быстренько сполоснули под душем, высушили волосы феном и провели в студию для пробы перед камерой. Собственно, никакой пробы и не было, им просто велели три раза пройтись туда-сюда по подиуму перед статичной камерой – голышом и без всякого макияжа. После чего Толстый Ари и его режиссёр небрежно просмотрели, что получилось, потратив на всё про всё едва ли больше пары минут. Наконец, Толстый Ари с досадой взмахнул рукой и направился к женщинам с таким видом, будто если на плёнке вышло что-то не то, это была целиком и полностью их вина.

– Ох, грехи мои тяжкие. Такое – в сегодняшнем шоу! Это мне в наказание, не иначе. Да лучше бы мне глаза выкололи раскалёнными иглами – лишь бы не видеть подобного безобразия. Бедные зрители в чём виноваты?! Но раз уж мой некомпетентный персонал не оставляет мне выбора… в общем, слушайте меня внимательно, пока не случилось непоправимое.

Толстый Ари развернулся и театральным жестом указал на длинный подиум, проходивший через всю съёмочную площадку:

– Вот ваш подиум. Ваше будущее. Которого может вообще не быть. Это ваша судьба. Место, где вас продадут или не продадут. И почтённая публика будет решать, кто вы – качественный и хороший товар или никчёмное барахло.

Толстый Ари передёрнул плечами, как бы давая понять, что на месте почтеннейшей публики он в ужас пришёл от такого товара.

– Вместе мы будем недолго, но я хочу, чтобы вы все твёрдо усвоили одну вещь. Не знаю, кто вы и откуда и как получилось, что оказались здесь. Но можете не сомневаться – мне это по барабану. Ваши душещипательные истории меня не колышут. То есть абсолютно. Вы для меня – никто. Просто товар. Надеюсь, нам всё понятно.

Толстый Ари внимательно оглядел женщин, чтобы убедиться, что его слушают очень внимательно. Впрочем, никто бы из них не решился – и Сэмпл в том числе – проявить хоть малейшие признаки невнимания. Оставшись довольным, Толстый Ари продолжил:

– Повторяю, вы – просто товар. На вас на каждой как бы висит ярлык «Продаётся». На каждую наклеена этикетка с артикулом, и вы все значитесь в каталоге наших товаров. Моя работа – продать вас всех. Ваша работа – продать себя. Для этого вы будете делать всё, что вам скажут. И очень стараться показать себя в выгодном свете, когда включатся камеры. Ваша цель – понравиться этим отбросам общества, так чтоб они, глядя на вас, исходили слюной и загорелись таким вожделением, что у них все задымилось бы, где положено. Вы должны сделать так, чтобы им захотелось расстаться с деньгами, заработанными тяжким трудом, – грохнуть на вас все свои сбережения, как будто им жить осталось всего один день, лишь бы только облапить своими жирными руками вашу иллюзорную плоть. У нас нет каких-то особых требований. Будьте желанными, чувственными, развязными, грязными и вульгарными. Всё, что угодно. Лишь бы вас купили. У товара, не проданного в первый раз, на «Невольничьем телерынке Толстого Ари» больше шансов не будет.

Толстый Ари являл собой скорее средиземноморский, нежели древнеегипетский тип. Его волосы и борода были такими длинными и запутанными, что в этом переплетении жирных локонов было никак невозможно понять, где кончается одно и начинается другое. В общем, весьма колоритный типаж. Было нетрудно представить, как он облапошивает крестоносцев, вытягивая из них золотишко, где-нибудь в Константинополе в двенадцатом веке, или поставляет шлюх и гашиш армейским чинам и солдатам в двадцатом. Толстый Ари был универсальным купцом-сутенёром-пронырой, разводящим лохов на деньги. Его тёмные, бесконечно расчётливые глаза внимательно оглядели женщин, и Сэмпл подумала, что он, должно быть, всегда был таким же, как сейчас, – в смысле, но всех своих жизнях.

– В нашем бизнесе есть и такие, кто считает, что если вас вдруг не купили, к этому следует отнестись философски.

Если вас не купили, в этом нет ничего личного. Но у меня на шоу все по-другому. У меня на шоу, если зрители вас не хотят, это личное. Очень личное. Я такое воспринимаю как личное оскорбление, а для вас это вообще чревато. У меня на шоу так: если кого-то не продали с первого раза, никакого сочувствия этому «кому-то» не будет. Никто не скажет ему или ей; «Ничего, может быть, в следующий раз повезёт». У меня на шоу, если кого-то не продали с первого раза, это значит только одно: унижение, боль и страдания, как душевные, так и физические. Надеюсь, вы это усвоили.