Этого третьего можно было бы принять за разряженного клоуна – если не видеть его лица. Потому что в его лице не было ничего от весёлого клоуна, зато было много от Иди Амина. Это было лицо человека, который способен часами беседовать с отрубленными головами своих врагов, – человека, который способен на самую страшную ярость, ярость, переходящую все мыслимые и немыслимые пределы.

Пока Джим гадал, что это за существа и зачем они здесь, он получил неожиданную подсказку. Во всяком случае, что касается первой половины вопроса. Как будто кто-то другой заговорил у него в голове, какое-то завёрнутое воспоминание из смертной жизни: «Чёрная женщина – это Данбала Ля Фламбо, Королева Негасимого Огня. Тощий скелет – это Доктор Пикюр, или Доктор Укол, по-английски. Дух, отвечающий за наркотики и за людей, эти наркотики употребляющих. Вы с ним раньше встречались, хотя ты этого и не помнишь. Тот, который в военной форме, это Барон Тоннер, Барон Гром, воплощение гнева богов. Все трое – боги среднего звена из пантеона Вуду. Они очень старые и очень холодные, и они абсолютно реальны – это не порождение фантазии какого-то очередного затейника с гипертрофированным честолюбием. И ещё они очень опасны, так что послушай доброго совета и не выдрючивайся перед ними».

Как будто услышав мысль Джима, Саладин судорожно схватился за его руку.

– Не смотри на них, парень! Не смотри! – Глаза Саладина были по-прежнему крепко зажмурены, и даже обращаясь к Джиму, он отворачивался в сторону. – Они тебя оседлают и насмерть заездят, они это могут. Они тебя выжмут как тряпку, так что вообще ничего от тебя не останется. Нельзя, чтобы они заметили, что ты на них смотришь. У них – ключи от Большого Замка.

Но предостережение несколько запоздало. Джим уже посмотрел, и те трое заметили, что он на них смотрит. Они повернулись к нему все разом. Свет, из которого они вышли, погас окончательно. От него не осталось уже ни единой искорки. Только фигуры трёх богов мерцали тусклыми переливами, наподобие смутных отблесков рыбьей чешуи. У них из-под ног вырывались короткие вспышки статического электричества, как будто в них сохранились остаточные заряды от того слепящего света.

Саладин упал на колени, бормоча что-то бессвязное. Но самое страшное в этих троих – их глаза. Даже с такого расстояния Джим разглядел их глаза слишком отчётливо, гораздо отчётливей, чем ему бы хотелось. Эти глаза даже по стандартам загробного мира никак не могли принадлежать человеческим существам в пространстве и времени. Это были не глаза, а провалы в иные миры, куда Джиму совсем не хотелось попасть – даже в плане краткого познавательного визита, не говоря уж, чтобы там поселиться надолго, если не насовсем.

Доктор Укол неожиданно сдвинулся с места в вихре бледно-голубых электрических искр. Он двинулся прямо на Джима, и у того внутри всё оборвалось. Прямо как в той прежней жизни. При нормальном стечении обстоятельств самое худшее, что может случиться с обитателями загробного мира, – их отбросит обратно в Большую Двойную Спираль, как говорится, прямой наводкой. Но кто знает, что сотворят над тобой боги Вуду, если заметят, что ты на них смотришь, и решат, что тебя надо слегка проучить? К счастью, Данбала Ля Фламбо махнула рукой Доктору Уколу, и тот замер на месте и отвернулся от Джима.

В ту же секунду где-то в районе притона Сунь Ята хлопнула дверь, и на улицу из-за угла вышел Док Холлидей.

Он шагал не спеша, но решительно. Боги Вуду повернулись к нему. Джим вздохнул с временным облегчением. Это всё-таки город Дока; вот пусть он сам и разбирается с этой кошмарной троицей. Может, ему уже не впервой принимать у себя туристов из Запредельных Пределов Тьмы. По крайней мере было незаметно, чтобы Док как-то напрягся. Он шёл спокойно, не торопился. Разве что его рубаха, расстёгнутая на груди, была явно наспех заправлена в брюки. И некоторая нетвёрдость походки выдавала явное опиумное опьянение.

Появление Дока как будто слегка приободрило Саладина. Он медленно поднялся с колен и, по-прежнему глядя в землю, пробормотал, словно извиняясь:

– Нервы сдали, наверное.

Джим кивнул:

– Как я тебя понимаю. Я и сам чуть коньки не откинул.

– Дерьмовая ситуация, если ты понимаешь, о чём я.

– Я понимаю, но Док, кажется, знает, как с ними справляться.

– Док-то знает. Он всё это видел. Либо здесь, либо в снах. Док тоже из этих, из Тёмных.

Джиму как-то не верилось, что Док был на равных с богами Вуду.

– Но он же совсем не такой, как эти.

– Да, он не такой, как эти. Но у него есть свои тёмные стороны.

И действительно. Док уже подошёл и теперь преспокойно беседовал с Королевой, Доктором и Бароном, нисколько не впечатляясь их ростом и подавляющим величием. Доктор говорил тихо, и у него слегка заплетался язык, так что Джим не мог разобрать ни слова. Боги же говорили на гаитянском французском, в котором Джим не понимал ни бельмеса. Но ему очень не нравилось, что в ходе беседы Док и вудушные боги то и дело поглядывают в его сторону.

Саладин беспокойно заёрзал, переминаясь с ноги на ногу.

– Как бы меня это ни огорчало, приятель, но, похоже, тебя заметили.

Джим беспокойно кивнул:

– Боюсь, что ты прав.

Похоже, Док предложил Ля Фламбо, Уколу и Тоннеру продолжить беседу в баре – всё-таки лучше, чем стоять на улице. Барона и Доктора эта идея как будто не привлекла, но Данбала Ля Фламбо решила иначе и направилась вместе с Доком ко входу в бар. После секундного колебания двое богов неохотно двинулись следом. Тут же возник занятный логистический вопрос. Дверь была высотой в семь футов, и Джиму стало интересно, как Ля Фламбо справится с этой проблемой. Пригнётся она или нет? Джим почему-то не думал, что она станет пригибаться, и оказался прав. Часть стены над дверным проёмом просто приподнялась, так что Ля Фламбо прошла без помех. Не роняя достоинства. Как и подобает богине. И как только она прошла, стена тут же вернулась на место.

Укол и Тоннер поднялись по ступенькам, но уже на пороге вдруг остановились и обернулись. Они очень пристально посмотрели на Джима, и у того внутри снова всё оборвалось. Потом двое богов вошли в бар.

Когда Сэмпл Макферсон вспыхнула, пошла искажениями и исчезла, на Эйми Макферсон вдруг накатила волна непомерной усталости, а в душу закралось дурное предчувствие. Сэмпл ушла, и никто не знает, когда она теперь вернётся и с чем. Эйми просила сестру найти ей поэта, творческую личность, чтобы он помог в обустройстве её Небес, но разве можно заранее сказать, что в дурную голову Сэмпл не стукнет внести свои дополнения в первоначальный план. В любом уравнении, где замешана Сэмпл, надо учитывать допустимую степень злобных намерений, равно как и долю капризной спонтанной импровизации, или, проще сказать, отсебятины. И ещё Эйми вдруг стало очень одиноко. Да, Сэмпл совсем другая и даже опасная, но она всегда была рядом, всю их жизнь на Земле и всегда – после смерти. Эйми и вправду не знала, как она теперь будет жить без Сэмпл. Она знала много историй о близнецах – и сиамских, и просто, – когда после смерти или долгой отлучки одного второй начинал тосковать и чахнуть. Они с Сэмпл были не совсем близнецами. На самом деле они были гораздо ближе. Они были разделившимися половинками одного целого, что создавало ряд проблем.

Она оглядела Голгофу. Господи Боже, как же ей ненавистно это кошмарное место. Будь её воля, она бы вообще никогда сюда не приходила. Эйми вздохнула и повернулась к своим монашкам:

– Пойдёмте отсюда, нас ждут дела праведные.

Сэмпл Макферсон возникла в Некрополисе в лучистом мерцании переходных атомов, переместившись в пространстве силой коллективного телекинеза Эйми и её монашек. Когда Сэмпл вышла в относительно устойчивую реальность, оказалось, что она угодила в волюметрическое пространство, уже занятое другим человеком – каким-то мальчишкой в облике уценённого Джеймса Дина с подведёнными глазами и в металлическом одеянии под Древний Египет.