— Что? — вместо сестры быстро спросил Крайк.

Дитрих усмехнулся:

— После ужина, пока вы тут располагались на ночлег, я успел сходить на площадь — посмотреть, как идут приготовления к празднику. И увидел, что почти в самой середине площади устанавливают столбы для жертвоприношения с так называемыми солнечными дисками. Столбов ровно семь.

— Вот оно как! — протянул бритт, от волнения вновь перейдя на кельтский язык.

— Латынь! — напомнил товарищу Дитрих.

— Хорошо-хорошо, — исправил свою оплошность Крайк. — Значит, возможно, сбудется и всё остальное!

— Если мы дадим ему сбыться! — уточнил Зеленоглазый. — А мы, возможно, и не дадим. Крайк, потуши-ка светильник. Взошла луна, и, если держать дверь приоткрытой, мы будем друг друга видеть и так. А тем, кто за нами наблюдает, пускай покажется, будто мы уснули.

Крайк молча задул светильник. И Дитрих, понизив голос, продолжил свои расспросы:

— Скажи, Риона: эта самая крепость друидов, что она из себя представляет? Ты её видела?

— Да, и не раз, — ответила женщина. — Это здание святилища, оно окружено водой.

— Его построили на острове?

Она качнула головой:

— Нет. Использовали тех же инженеров, вероятно, или, быть может, их предшественников. Там рядом протекает река, она расположена немного выше капища. На ней устроили плотину, а вокруг капища вырыли широкий ров. Его заполнила вода, и в святилище можно пройти только по мосту. В нужное время этот мост убирается, и крепость становится совершенно неприступной.

Зеленоглазый усмехнулся:

— Неприступных крепостей не бывает, что-что, а это я, после двадцати с лишним лет службы в армии, знаю хорошо. Какое-то уязвимое место есть у любой крепости, есть и у этой, надо только подумать, как бы его отыскать.

Тут Дитрих осёкся и с некоторым сомнением вновь взглянул на жрицу:

— Ты столько уже сказала нам, Риона! Узнай об этом твои покровители-друиды, они нипочём тебе не простят!

Её глаза сверкнули вдруг такой яростью, что он против воли отшатнулся.

— Мои покровители! Хороши покровители! Мои хозяева, скажи уж прямо. Да, они завладели моей свободой много лет назад, но моей душой им никогда не завладеть. А за все эти годы я столько всего о них узнала, что не могу испытывать к ним ничего, кроме ненависти! Думаешь, почему я им служу, а? Да потому, что жрец Совета Сенари пообещал мне, что когда я помогу им завладеть орлом, вашим, как они его называют, римским богом, он избавит меня от моего страшного дара.

— Лишит тебя способности видеть будущее? И как он собирается это сделать?

И снова Риона печально покачала головой:

— Я не знаю. И всё чаще думаю, что он лжёт мне. Не могут они этого. Хотя, — тут её передёрнуло, — я своими глазами и много раз видела, как друиды своим колдовством делают с людьми очень страшные вещи.

— Врут они все! — вмешался Крайк. — Сколько раз мой отец приводил в наше селение этих самых «святых людей». Просил исцелить кого-нибудь из людей либо лошадь больную вылечить. Побормочет, глазами похлопает, чего-нибудь в костёр кинет и снова «бу-бу-бу-бу!». А уйдёт — ничего не меняется, болезнь как есть, так и остаётся. Вот когда что-то плохое надо наколдовать, это они умеют. А добро сделать? Куда уж!

— Для чего их Рогатому делать добро? — Дитрих состроил такую выразительную гримасу, что Риона невольно улыбнулась. — Он же Ро-га-тый! Ему нравится, когда людям плохо, а не хорошо.

Некоторое время все трое молчали, думая каждый о своём. Как вдруг Дитрих хлопнул себя ладонью по лбу:

— Как же я сразу не подумал! Вот, вот же оно!

— Что?! — хором спросили Крайк и Риона.

— Слабое место друидской крепости. Кажется, я понял, где оно кроется. Эх, ещё бы помощь кого-нибудь из местных...

Крайк оживился:

— Может, я попробую поговорить с жителями?

Но Дитрих лишь досадливо махнул рукой:

— Раньше надо было думать. Или раньше сюда прийти. Сейчас, среди ночи, мы едва ли найдём себе помощников, даже если поблизости и есть кто-то, кто хочет нам помочь.

— Послушай... — вдруг задумчиво протянула Риона. — А ведь я, кажется, знаю, кто мог бы мне помочь. Изгнать духа, который посылает мои видения.

— И кто это? — В голосе Крайка прозвучало явное недоверие.

— Вот кто! — она указала на Дитриха.

— Я?! — ошеломлённо воскликнул он. — Каким образом?

— Ну, как это — каким? — женщина в возбуждении схватила его за руку. — Я же знаю, мне же рассказывали... Рассказывали, как ваши проповедники, апостолы, так их, кажется, называют? Мне рассказывали, как они шли по какому-то городу, а за ними шла пророчица и возглашала, что они — посланы Богом, чтобы указать людям путь спасения. Но один из них, — кажется, его звали Павел, — рассердился на это, потому что она говорила правду не своими устами, а устами духа, который её обуял. И этот самый Павел приказал духу покинуть женщину, и он послушался, а она с тех пор перестала пророчествовать[39]. Послушай, Дитрих: ведь ты тоже христианин. Значит, ты тоже можешь взять и выгнать из меня такого же духа!

Зеленоглазый растерялся:

— Ну, знаешь... Я ведь не апостол Павел. Как это я возьму и выгоню его?

— Но ведь ты веруешь в своего Бога. Прикажи духу его именем! Прошу тебя! Я с самого начала чувствовала, что ты можешь мне помочь, даже почти знала это... Помоги!

«А отчего бы, в конце концов, не попробовать? — вдруг решился Дитрих. — Ведь это действительно случилось однажды. Да, случилось, потому что Павел был святой человек, но сделал-то это Бог! Почему бы и мне не попросить Его? Мне же в самом деле жаль Риону...»

Он постарался сообразить, с какой стороны находится восток, повернулся лицом в ту сторону и довольно громким шёпотом воскликнул:

— Именем Господа Иисуса Христа, повелеваю тебе, нечистый дух, оставь эту женщину!

И сам испугался своей дерзости. Надо же, какая гордыня! Апостолом себя вообразил. А самое ужасное, если Риона поверила, что он избавил её от проклятого дара, а тот на самом деле никуда не девался.

— Спасибо! — сказала женщина, и в её голосе действительно послышалось облегчение.

— Пока не за что! — смущённо пробормотал Зеленоглазый. — Мы ведь не можем прямо сейчас взять и проверить, ушёл твой бес или нет.

— Проверим, но не прямо сейчас! — В темноте не было видно, но, кажется, Риона улыбнулась. — Через три дня как раз полнолуние.

Зеленоглазый почувствовал себя совсем неловко.

— Давайте всё же поговорим о подземной темнице и о пленных! — прошептал он. — Итак, я подумал, что...

Он умолк и с напряжением вслушался. И почти сразу уловил, как кто-то осторожно постучал по косяку двери.

— Кто там? — не раздумывая, спросил тевтон.

— Мне сказали, — отозвался из-за кожаной завесы, которая прикрывала дверь тихий, как всем показалось, детский голос, — сказали, что здесь остановились трое приезжих. Чёрный плащ, а с ним ещё двое. И что одного из них называют Зеленоглазым.

— Меня так называют. А что дальше?

— Если это так, то я к тебе! — радостно отозвался голосок, завеса приподнялась, и небольшая фигурка легко и бесшумно скользнула в дверь.

Наутро, едва рассвело, тех, кто ещё не стряхнул с себя сон, разбудили звуки охотничьих рогов. Их было много. И они дудели так громко, что заглушили даже многоголосый гомон толпы, спешившей со всех сторон на площадь. Многие постарались прийти заранее, чтобы выбрать места получше. Площадь была огромна и легко вместила бы всё население города, вместила бы даже сотни людей, приезжавших из соседних селений, но её центральная часть должна была оставаться пустой. Ещё вечером воины вбили копья по контуру вытянутого овала и натянули между этими копьями верёвки, создав барьер, который оставил для зрителей не так уж много места — от заграждения до стен ближайших хижин оставалось не больше двадцати локтей. Те из зрителей, у кого были телеги, колесницы, хотя бы тачки, привезли их с собой и, образовав несколько рядов, взбирались на свои повозки. Жители близлежащих хижин влезли на крыши, изрядно рискуя: крытые травой тонкие жерди могли и не выдержать тяжести нескольких человек. Правда, падать было невысоко, но ведь крышу тогда придётся переделывать, а кому же это нужно, если вот-вот вновь грянут летние грозовые дожди...