Мы с Биллом, Глэнтоном и Джошуа Брэкстоном стояли на краю каньона и слушали удаляющийс голос тетушки Лаваки Гримз. По мере того как она все дальше от нас уводила дядюшку Джейкоба к домашним заботам, поток ругани становился глуше, а резкие, интонации смягчались.

– Полюбуйтесь, джентльмены,– кисло улыбнулся Джошуа,– вот идет самый несчастный подкаблучник гор Гумбольдта. К таким я испытываю лишь жалость, густо замешанную на презрении. Тот, кто боится женщин, не достоин иметь собственной души.

– А кто же мы тогда, интересно знать? – И в запальчивости Глэнтон швырнул оземь свою шляпу. -Какое мы имеем право осуждать Джейкоба, если сами из страха перед женщинами хоронимся в этих проклятых горах? Ты здесь, Джошуа, потому что боишьс престарелой девы-учительницы, Брек – потому что ему сделала ручкой девчонка из Бизоньего Хвоста, а я – из-за обиды, нанесенной мне благоверной любительницей джина!

– Вот что я вам скажу, джентльмены,– серьезным тоном продолжал Билл.– Ни одной женщине я не позволю сломать себе жизнь! Глядя на старого Джейкоба, я многому научился. Я не стану чахнуть в горах в компании закисшего отшельника и томящегося без любви гризли. А лучше отправлюсь-ка я в Бизоний Хвост, грабану кассу казино «Желтая собака» и махну с деньжатами в Сан-Франциско! Вот где отдохну душой! Яркие огни влекут меня, джентльмены. Мне надоело жить с оглядкой на шерифа. А вам советую набраться мужества и вернуться в родные стойла.

– Только,– говорю,– не я. Если я вернусь на Медвежью речку без невесты, Глория Макгроу сдерет с меня шкуру своим острым язычком.

– Что до моего возвращения в Рваное Ухо,– забурчал старина Джошуа,– то до тех пор, пока по соседству будет обретаться эта перезревшая девица, я предпочту одиночество и жизнь дикаря, хоть бы и до конца дней своих. А ты, Билл Глэнтон, поступай как знаешь.

– Да, чуть не забыл,– вдруг заявляет Глэнтон.– День, знаете ли, выдался такой суматошный, что никак не мог выкроить время, чтобы передать тебе: твоей перезрелой подружки больше нет в Рваном Ухе. Три недели назад она укатила в Аризону.

– Это новость! – Джошуа выпрямил стан и отбросил в сторону дубину.– Выходит, я могу спокойно вернуться и занять свое место среди людей? Хотя постой,– и он снова поднял дубину.– Что, если заместо одной отыщется другая карга? Эта школа, сляпанная недавно в Рваном Ухе, – сущий рассадник заразы! Язва на теле добропорядочного города! Благодаря ей нам теперь вовек не избавиться от юбок, стреляющих за мужчинами. Пожалуй, я все-таки останусь.

– Не волнуйся, -ответил Билл.– Я видел новую учительницу, определенную на место твоей мисс Старк, и могу тебя заверить, что такая молоденькая, да ладная, да симпатичная девушка никогда не позарится на хорька вроде тебя.

Я вдруг ожил.

– Постой-постой, как ты сказал – молоденькая и симпатичная?

– И ладная, что твоя бутылка из-под виски,– говорит он.– Впервые за годы жизни узнал, что учительница может быть моложе сорока и иметь лицо, отличающееся на вид от лежалой брюквы. Она прибудет в Рваное Ухо завтра утром восточным дилижансом, и насколько мне известно, ее собирается встречать весь город. Мэр даже произнесет речь, если, конечно, сможет достаточно твердо сидеть в седле, а потом замышляют веселье с танцами.

– Черт бы их всех побрал! – рявкнул Джошуа. – Никогда ничему не учился и не жалею об этом!

– Как знать? – говорю.– Вот мне иногда жалко, что я не умею читать и писать.

– Подумай, ну что в наших местах читать? Разве что этикетки на бутылках?

– И старина Джошуа довольно захихикал.

– Все равно – уметь читать должен каждый! – решительным тоном заявил я.– Жаль, что у нас на Медвежьей речке никогда не было школы.

– Просто диву даешься,– сказал Билл,– как смазливая мордашка может изменить у некоторых взгляды на жизнь. Помнится, мисс Старк как-то спросила тебя, как жители Медвежьей речки посмотрят на то, если она будет приходить к вам и учить ваших детей. Ты взглянул ей прямо в лицо и ответил, что это идет вразрез с принципами Медвежьей речки: подвергать мирное течение жизни ее обитателей воздействию развращающего образования. И тогда вы все как один встали против подобного кощунства.

Я не стал возражать, а ответил так:

– Я вижу свой долг перед подрастающим поколением Медвежьей речки в том, чтобы привнести в нашу жизнь зачатки культуры. У нас никогда не было школы, но – дьявол меня задери! – она у нас будет, даже если для этого мне придется уделать всех тупоголовых ослов в горах Гумбольдта. Я сам построю дом под школу.

– А где возьмешь учительшу? – спрашивает меня старина Джошуа.– Кроме девчонки, что катит сейчас в Рваное Ухо, другой в округе не предвидится. А Рваное Ухо тебе ее не отдаст.

– Надо будет – уделаю и Рваное Ухо,– ответил я. – Не отдадут добром – возьму силой! Пусть у меня руки будут по локоть в крови, но я донесу грамоту и культуру до Медвежьей речки. Все! Время не ждет! Моя истомившаяся душа жаждет просвещения. Вы со мной?

– Хоть к черту на рога! – воскликнул Билл.– Моим разболтанным нервам не повредит небольшая встряска, а когда ты рядом, я всегда могу на это рассчитывать. А ты как, Джошуа?

– Вы оба психи,– проворчал Джошуа.– Но я недаром здесь жил, питаясь орехами и заворачиваясь в шкуру кугуара,– я окончательно уверовал в свою святость. А. кроме того, чтобы переубедить Элкинса, надо сперва его убить, а у меня есть сильные сомнения, смогу ли я провернуть такое дельце, даже если и захочу. Веди нас! Я сделаю все возможное, чтобы отвратить от Рваного Уха угрозу образованности. Нет доверия учительшам! – главный принцип моей жизни.

– Тогда,– говорю,– одевайся, да поживее.

– А у меня, кроме шкуры кугуара, ничего нет,– ответил Джошуа.

– Но ты же не можешь показаться в городе в таком одеянии!

– Могу и покажусь,– ответил на это старик. -В шкуре кугуара я смотрюсь не менее благопристойно, чем ты в своей рванине, оставленной медведем. А сейчас пойду и приведу лошадь –она у меня спрятана в соседней пещере. Итак, Джошуа сходил за своей лошадью, Глэнтон привел свою, я – Капитана Кидда, и сразу пошли неприятности. Капитан Кидд, похоже, принял Джошуа за какую-то новую разновидность кугуара. Всякий раз, когда старик оказывался неподалеку, Капитан срывался в погоню и загонял его на дерево, и стоило Джошуа спуститься, как конь немедленно вырывался у меня из рук и загонял моего компаньона обратно.