Хуан Негрин, ставший республиканским премьер-министром в мае 1937 года, знал о некоторых из ужасов, чинимых НКВД. Однако он проявил изумительную наивность. В конце войны, когда националисты предложили общественности ознакомиться с тайными тюрьмами, построенными республиканской службой безопасности (СИМ), полностью находившейся под влиянием НКВД, Негрин объявил это фашистской пропагандистской фальшивкой. Правда, десять лет спустя он признал, что его обманули. В то время как НКВД и его помощники из СИМ тайно избавлялись от сторонников ПОУМ, любимый француз Сталина, Андре Марти организовал показательную «охоту за ведьмами» против троцкистских предателей. «Для Марти, — писал работавший с ним французский коммунист, — врагов в интербригадах и на лоялистской территории было больше, чем по ту сторону окопов». Любые нарушения воинской дисциплины были, по мнению Марти, частью обширного троцкистского заговора, задуманного с целью «расколоть и деморализовать интербригады. Репутация „палача из Альбасете“, приобретенная Марти в Испании, привела к тому, что руководители французских коммунистов вызвали его в Париж для объяснений. Марти охотно подтвердил, что отдал приказ о казни пятисот членов интербригад. Все они, по его словам, совершили „различные преступления“ и „занимались шпионажем в пользу Франко“. Эрнест Хемингуэй, несмотря на всю его симпатию к „интернациональным бригадам“, считал, что Марти „чокнутый, как постельный клоп. У него мания расстреливать людей… Он очищает больше, чем Сольварсон“.

Хотя «мобильные группы» НКВД были наиболее активны в Испании, в число их операций входила слежка за троцкистами и предателями даже в Северной Америке. 5 июня 1937 года недовольная своими хозяевами американка-агент НКВД Джульетт Стюарт Пойнтц покинула свою комнату в доме «ассоциации женщин» в Манхэттене. Ее больше никто никогда не видел. Позже появились данные, что ее заманил в ловушку бывший русский любовник, также сотрудник НКВД, Шачно Эпштейн. Пойнтц была убита, а тело ее замуровано в кирпичной стене дома в Гринвич-Виллидж. Однако большую часть «мокрых дел» проводили на другой стороне Атлантики. Весной 1937 года в НКВД поступили сведения, видимо, от Марка Зборовского (он же Этьен), что один из сотрудников НКВД в Западной Европе тайно вошел в контакт с основным голландским троцкистом Хенриком Сневлитом. В Париж с задачей найти и ликвидировать виновного отправилась «мобильная группа» во главе с заместителем начальника ИНО Михаилом Шпигельгласом, низкорослым, плотным человеком со светлыми волосами и глазами навыкате. 17 июля Вальтер Кривицкий, резидент НКВД в Нидерландах, был вызван для встречи со Шпигельгласом на «парижской выставке» в Венсенне. Во время встречи Шпигельглас сообщил о предателе, что он является советским нелегалом, поляком по происхождению, проживающим в Париже под именем Игнатий Порецкий (он же Людвиг, он же Раисе). Незадолго до встречи Шпигельгласа с Кривицким Порецкий передал запечатанный пакет с донесением для отправки в Россию офицеру НКВД в советской торговой миссии, не предполагая, что с содержимым кто-либо ознакомится до того, как сообщение попадет в Центр, в Москву. Шпигельглас вскрыл конверт и показал его содержимое Кривицкому. Сообщение было составлено идеальным образом для того, чтобы усилить параноидальные опасения Сталина и Ежова о том, что в НКВД действует троцкистское подполье. В конверте находилось письмо в Центральный Комитет, в котором Порецкий объявлял о своем решении не возвращаться, осуждал преступления Сталина и призывал к «беспощадной борьбе против сталинизма». Письмо заканчивалось следующими словами:

«Я намереваюсь отдать все свои слабые силы делу Ленина. Я хочу продолжить борьбу, потому что лишь наша победа — победа пролетарской революции освободит человечество от капитализма, а СССР от сталинизма. Вперед к новым битвам! За (троцкистский) Четвертый Интернационал!»

Полтора месяца спустя, 4 сентября, изрешеченное пулями тело Порецкого было найдено на шоссе близ Лозанны в Швейцарии. Шпигельглас заманил Порецкого в ловушку с помощью друга семьи Порецкого, некой Гертруды Шильдбах, еврейки-коммунистки, бежавшей от нацистского режима. Шильдбах написала Порецкому письмо, сообщив, что ей срочно нужен его совет. Она встретилась с Порецким и его женой в кафе в Лозанне. Правда, Шильдбах не нашла в себе сил до конца следовать инструкциям НКВД и передать жене Порецкого коробку шоколадных конфет, отравленных стрихнином (позднее эта коробка была найдена швейцарской полицией). Однако она тем не менее сумела заманить Порецкого на тихую дорогу, где его в упор расстрелял из автомата наемник НКВД Ролан Франсуа Росси (он же Аббиа). В последний момент Порецкий понял, что его заманивают в ловушку. Когда полиция нашла тело Порецкого, в кулаке у него был зажат клок седеющих волос Шильдбах. НКВД пыталось направить полицию по ложному следу, прислав анонимное письмо, в котором сообщалось, что убитый занимался международной контрабандой оружием. План не удался. Хотя и Росси, и Шильдбах удалось бежать, об их участии в убийстве швейцарская полиция узнала от любовницы Росси. В брошенном Росси чемодане полиция обнаружила подробный план жилища Троцкого в Мексике.

Следующей жертвой «мобильных групп» НКВД стал глава белогвардейского РОВС генерал Миллер. В декабре 1936 года начальник И НО Слуцкий лично прибыл в Париж для того, чтобы начать подготовку похищения Миллера. Он обратился к Кривицкому, резиденту в Нидерландах, с просьбой рекомендовать двух агентов, способных выступить в роли немецких офицеров. Кривицкий понял смысл этой просьбы лишь восемь месяцев спустя, когда был похищен Миллер. 22 сентября 1937 года Миллер исчез, похищенный, как и семью годами раньше Кутепов, прямо среди бела дня на одной из парижских улиц. Однако в отличие от Кутепова он оставил записку своему генеральному секретарю генералу Кусонскому, которую надлежало вскрыть на тот случай, если он не вернется. В записке указывалось, что у Миллера была назначена на 12.30 встреча с генералом Скоблиным и что они должны были встретиться с двумя «немцами», военным атташе из соседней страны и сотрудником посольства в Париже. Таким образом, Скоблин был разоблачен как агент НКВД. Вечером того же дня вице-президент РОВС генерал Кедров и генерал Кусонский послали за Скоблиным. Когда он прибыл в штаб-квартиру РОВС, его спросили, куда отправился Миллер. Не зная об оставленной Миллером записке, тот отрицал, что вообще видел Миллера в тот день. Тогда Кедров и Кусонский предъявили записку. Скоблин продолжал отрицать, что встречался с Миллером. Кедров и Кусонский настояли на том, чтобы Скоблин отправился с ними в полицейский участок. На лестнице Скоблин оттолкнул их, сбежал вниз и исчез. Догнать его преследователям помешала темнота в подъезде. К тому моменту, когда они выбежали на улицу, Скоблина и след простыл. Из Парижа он бежал в Испанию, где, видимо, и был ликвидирован НКВД. Его жена Надежда Плевицкая предстала перед судом в декабре, была признана виновной в сообщничестве при похищении и осуждена на двадцать лет каторги. Она умерла в тюрьме в сентябре 1940 года.