Засекреченная история Первого главного управления КГБ, подготовленная в 1980 году по случаю празднования шестидесятой годовщины со дня образования Иностранного отдела, свидетельствует, что до начала тридцатых годов главным зарубежным объектом внимания ОГПУ было белогвардейское движение с его базой в штаб-квартире Русского Объединенного Военного Союза (РОВС) в Париже. Главной заботой парижской резидентуры ОГПУ, обосновавшейся там в начале 1925 года вслед за дипломатическим признанием Францией Советского Союза, стало наблюдение и разработка «активных действий» против РОВС.

РОВС постепенно становился все более легкоуязвимой целью. По подсчетам его главы генерала Кутепова, несмотря на то, что девяносто процентов двухмиллионной белогвардейской диаспоры оставалось «здоровыми патриотами», десять процентов были разочарованы. Согласно статистике самого Кутепова, тридцать тысяч из трехсот тысяч белогвардейцев, проживавших во Франции, деморализованных тоской по Родине, лишениями жизни в ссылке и беспокойством за судьбу родственников, оставшихся в Советском Союзе, стали вероятными объектами для ОГПУ. Однако несмотря на уроки операции «Трест», проведенной советской разведкой в середине двадцатых годов, Кутепов был замечательно наивен относительно опасности проникновения советских агентов-провокаторов в его окружение. У ОГПУ были агенты даже среди высшего белогвардейского командования, в том числе адмирал Крылов, который, возможно, надеялся на продолжение карьеры уже в Советском военно-морском флоте; генерал Монкевиц, который симулировал самоубийство в ноябре 1926 года с тем, чтобы скрыть бегство в Советский Союз; и, кроме того, бывший начальник штаба самого Кутепова во время Гражданской войны генерал Штейфон.

Целью проникновения ОГПУ в белогвардейскую среду был не только сбор разведданных, но и дестабилизация. Операция «Трест» была предана огласке таким образом, чтобы нанести максимально возможный урон авторитету Кутепова. Великий князь Николай, кузен царя, сообщал своим близким о своем «глубоком разочаровании» в Кутепове. Генерал Врангель, бывший командующий белогвардейскими армиями во время Гражданской войны, убеждал его отказаться от каких бы то ни было попыток организовать тайный антибольшевистский заговор на территории Советского Союза. Однако отговорить Кутепова было невозможно. Несмотря на все унижения, которым подвергла его операция «Трест», он в силу своей наивности продолжал оставаться легкой добычей для агентов-провокаторов ОГПУ. Так, он сказал белому генералу Деникину в ноябре 1929 года: «Великие движения распространяются по всей России. Никогда еще прежде так много людей „оттуда“ не приходили ко мне с просьбой о сотрудничестве с их подпольными организациями.»

По просьбе Кутепова бывший начальник его штаба Штейфон совершил по крайней мере две секретные поездки в Россию, где встречался с воображаемыми конспираторами, и каждый раз возвращался полон инспирированного ОГПУ оптимизма, которым незамедлительно заражал и Кутепова.

Кутепов был трагикомической фигурой. Хотя среди своих почитателей он был известен как «железный генерал», ему в значительно большей степени соответствовала характеристика, данная в свое время последнему царскому главнокомандующему, генералу Корнилову: «человек с сердцем льва, но с мозгами овцы». ОГПУ только выиграло бы, позволив ему остаться в Париже, и, обманывая и дискредитируя генерала, усугубляло бы деморализацию белогвардейской диаспоры. Однако ни ЧК, ни другие пришедшие ей на смену организации не смогли трезво и объективно оценить истинную силу контрреволюционных сил. В сталинское время значение всех форм контрреволюции безмерно преувеличивали. Даже в Кутепове как руководителе РОВС видели угрозу достаточно серьезную, для того чтобы организовать его ликвидацию. Поскольку, в отличие от Савинкова и Рейли, Кутепова не удалось заманить в Советский Союз, ОГПУ организовало его похищение. Решение было принято по приказу самого Сталина.

Сергей Пузицкий, офицер ОГПУ, присланный из Москвы для организации похищения Кутепова, принимал участие в операциях «Трест» и «Синдикат». Похищение произошло за несколько минут до одиннадцати часов утра в воскресенье 26 января 1930 года прямо посреди улицы в седьмом районе Парижа. Похоже, что ловушку устроил бывший начальник штаба Кутепова генерал Штейфон, который сообщил Кутепову, что двум представителям антибольшевистского подполья, прибывшим из Советского Союза (на самом деле это были резидент ОГПУ в Париже Николай Кузьмин и один из ведущих нелегалов ОГПУ Андрей Фихнер), необходимо немедленно с ним встретиться и что они ожидают его в таксомоторе. В этой операции ОГПУ помог парижский полицейский, коммунист по убеждениям, так что если кто-то из прохожих и видел, как Кутепова запихивали в машину (один прохожий действительно это видел), то он принял похищение за полицейский арест (чем это на самом деле и было).

Днем 26 января Штейфон зашел на квартиру Кутепова и попросил, чтобы тот его принял. Жена Кутепова ответила, что муж еще не вернулся с богослужения в память о погибших. Штейфону в течение нескольких часов удавалось отговорить ее обращаться в полицию. Сначала он изложил несколько возможных объяснений отсутствия генерала, а затем предложил навести справки в белогвардейской среде. Тем временем машина, в которой находился Кутепов, мчалась в сопровождении других автомобилей в сторону Ла-Манша. Свидетели, допрошенные позже французской сыскной полицией, видели, как Кутепова грузили на советский пароход.

Однако похищение не удалось. Слабое сердце генерала не выдержало анестезирующего средства, которым воспользовались похитители, чтобы справиться с ним. Он умер от сердечного приступа на расстоянии сотни миль от Новороссийска. В результате ОГПУ так и не удалось допросить Кутепова и таким образом раскрыть оставшиеся тайны белогвардейских заговоров против Советской власти.

Вскоре после похищения Кутепова ОГПУ наняло еще одного эмигрировавшего в Париж генерала. Это был Николай Скоблин, бывший командующий белой дивизией времен Гражданской войны. К тому моменту жена Скоблина, страдающая ностальгией певица Надежда Плевицкая, известная как «курский соловей», поддерживала связь с ОГПУ в течение ряда лет. В середине двадцатых она пыталась получить разрешение вернуться в Советский Союз. Однако Дзержинский не дал своего согласия на ее возвращение. В течение нескольких недель после похищения Кутепова генерал Скоблин и Надежда Плевицкая почти ежедневно посещали жену Кутепова, чтобы выразить ей соболезнования и узнать о ходе расследования обстоятельств его исчезновения и передать информацию ОГПУ.