‒ Птенчик мой, я бы не хотел, чтобы, пока рядом с нами опасный тип, кому-то было известно про мою слабость. Не поднимай об этом больше вопрос, хорошо?

Но чтобы она поняла, что он не злился или что-то вроде того, когда Мира взглянула вверх, Сазгаус ей подмигнул. За ним Мару повел Сайман, и когда Зед вдруг двинулся следом, явно в её сторону, она нахмурилась и ясно дала ему понять, что сказанные тут слова ни на что не влияли:

— Он прав, Зед. не подходи ко мне, ‒ холодно сказала Мара и отвернулась от него.

Кон всё-таки замыкал цепь, несмотря на то, что Саз первым вызвался в дозорные. И только он решил, что тот не собирался соблюдать свое слово, как вдруг Сазгаус поцеловав Миру в макушку и отстал, чтобы поравняться с Зедом и Коном, заключая первого в ловушку между ними двумя.

Мира осталась при своем мнении. Она специально подняла эту тему косвенно, но хоть он и не любил, когда его жалели, заботиться ведь не запрещал. И она собиралась найти для него лекарство, пусть он это и не одобрял.

Когда Мара отшила его, Зед поник. Сторожить его не было смысла, потому что он и правда не собирался никому вредить. Он взглянул на своих стражей и вздохнул, кутаясь в плащ. Оставалось надеяться, что Грот довольна им теперь, а жнецы не жалуются на то, что он опять прибавил им работы в виде горы трупов дэргаров.

Шли они несколько часов. Где-то за высокой горой занимался рассвет, и лучи восходящего солнца расходились по небу в разные стороны. Спать никому не хотелось, хватит с них снов, но Мира обернулась на Сазгауса ‒ уже сейчас он начинал щурить глаза. Им нужно было остановиться, чтобы она могла связаться с духами. Заодно и поедят.

‒ Может, поедим? ‒ спросила она, оборачиваясь к остальным, и с удивлением отметила, что до сих пор вела всех вперёд. Достав свёрток из сумки, она на ходу показала его остальным. ‒ Я прихватила нашего вяленого мяса из темницы. Налетайте!

‒ Нам ещё обратно идти, может, поэкономим? ‒ спросил Сайман, но прекрасно знал, какие мясоеды шагали рядом с ним. Он вздохнул и посмотрел на Миру. ‒ Выращу нам овощей.

‒ У меня нет аппетита, ‒ сказал Кон.

‒ Да и у меня тоже, ‒ поддержал Сазгаус.

И если первый был слишком сыт своими мыслями, то второй, видимо, рассчитывал, что девочки поедят сами. Им сила нужна была не меньше. Но Саз согласился на небольшой перерыв и потянулся, сладко зевая.

Зато Мара была рада подкрепиться после того ужаса, что они пережили. Она с улыбкой подошла ближе к Мире и протянула ладони для своей порции.

Кон был особенно задумчив, что заметили некоторые из группы. Он не вступал в разговоры, даже когда Сазгаус в своей манере поинтересовался о его самочувствии, тот отмахнулся от него, как от мухи.

‒ Ты не хочешь мяса? ‒ ужаснулись Мира, что Кон отказался от своей части. Схватив кусочек, она подсела к нему и помахала перед самым носом. ‒ Заболел?

Но шутки шутками, а у нее были дела. Откусив от того куска, который принесла Кону, она посмотрела на свою сумку, где лежала доска Уиджи. Рядом с Зедом было страшно использовать ее, он будто притягивал к себе все, что связано с Грот, а сейчас ей не хотелось ничего знать о богине, были дела поважнее. И ее глаза обратились к Сазу. Всё-таки она была очень рада, что он у нее есть. Если его не станет, что будет с ней?

‒ Знаешь, мне снился странный сон, ‒ рассказала Мира. ‒ Мой цирк занесло в Летарт. Мне кажется, я даже видела короля. Но как и здесь, духи посылали мне знаки про одного убийцу, только… Во сне я опоздала.

‒ Мне тоже снился сон, ‒ усмехнулся Сазгаус. ‒ Я тоже был в Летарте. Только после неудачной попытки убить короля меня повесели.

‒ Что?.. ‒ голос Кона так неожиданно разрезал тишину, что в миг привлек к себе внимание остальных. ‒ И… Это был король Генрих?

‒ Да-а-а… ‒ протянул Саз. ‒ Откуда ты знаешь?

‒ И два принца там были…

‒ Да-а… Стой! Один из них был ты! ‒ осенило вдруг Сазгауса, но вот только ему, в отличие от Кона, было это все смешно, что он и выказывал своими смешками. ‒ Ну да, ты сладенький, тебе только принцем чистопопым и быть!

Но Кон был так мрачен, что только Мира да Мара обратили на это внимание.

‒ Так вы, что, видели один и тот же сон, но каждый со своей стороны? ‒ спросила Мара. ‒ Мне снилась моя жизнь, только было кое-что иначе. Меня не выгнали из дома… то есть… Нет. ‒ Улыбка Мары также медленно пропала, но её голос Кон слышал уже где-то в отдалении: ‒ Там моя жизнь продолжилась так, как и текла, потому что Сайман не пришел.

А Кону было, отчего волноваться.

‒ А я, как планировал пойти в Летарт, так туда и пошел, ‒ понял мысль Мары Сазгаус. ‒ Я должен был пойти туда! Но мне явилась Грот, и я сменил свой курс.

‒ И ты видел Кона принцем? ‒ уточнила Мара.

‒ Значит, это не взаправду, верно? ‒ спросил Саз. ‒ Как Кон мог стать принцем?

‒ Потому что я приемный, ‒ холодным голосом отозвался Кон.

***

‒ Мама! ‒ В большой богатый, но по меркам герцогов и герцогинь, скромный дом ворвался маленький мальчик. Весь запачканный и грязный, он держал в руках мишку и вытирал рукавами сопли, бегая вслепую по дому. ‒ Мамочка!

‒ О, боги, что с тобой? ‒ Мальчик не заметил, как он уже оказался в женских руках, а ноги его ощутили воздух. Тонкие пальцы помогали очищать лицо, и когда мальчик открыл глаза, то увидел его самую красивую маму на свете, на деле которая была отнюдь не прекрасна. ‒ Что случилось? Почему ты весь грязный?

‒ Они опять дразнили меня! Называли безотцовщиной!

Женщина тихо засмеялась, порой даже поражаясь глобальностью детских проблем, и с ребенком на руках отыскала себе место на одном из кресел в прихожей, села на него, поглаживая белокурые волосы мальчика.

‒ Да будет тебе, малыш, ‒ заговорила женщина. ‒ Ты не безотцовщина. У тебя есть папа. Красивый и сильный. Он очень высокий, у него красивые карие глаза, а волосы цвета рыжего заката. Он герой, которым стоит только гордиться.

‒ Но где он? Почему он живет не с нами?

‒ Таково было наше решение, Кон. ‒ Обхватив крохотные кулачки сына, женщина по-очереди поцеловала их и улыбнулась. ‒ Так бывает. Не всегда мамы и папы живут вместе. Когда ты подрастешь, ты это поймешь. А теперь вытирай слезки, снимай грязную одежду и беги к бабушке. Она так старалась порадовать своего внучка сладкими пирогами. Ты же любишь сладкие пироги?

***

‒ Мам, ‒ слегка выпивший юноша… Нет, все ещё ребенок, который только-только вступает в половое созревание, вошел в дом, и не было ни тени улыбки на его лице. Мама ждала его. Стояла в прихожей. Она злилась, в руках была книга, а на плечах теплая накидка ‒ она ждала его прямо здесь, у дверей.

‒ Кон! Ты на время смотрел? Я чуть с ума не сошла! Ты хочешь, чтобы у меня сердце остановилось? Писать совсем разучился? Ты когда должен был… Ты что, пьян?!

‒ Риз, он вернулся? ‒ А вот и дедушка с розгой вышел из-за угла. Он был суров, и все мужское воспитание мальчик принял именно от деда. Но если дед брался за воспитание, то тут стоило только бежать. Но не сегодня… ‒ Ах, ты, негодник, мать до истерики довести собрался?!

‒ У нас в роду не было ведь беловолосых? ‒ перебил деда Кон, опуская голову. Оба родителя заметно напряглись, но в глазах матери волнение не светилось страхом. А какой-то обреченностью, в отличие от деда. Второй пытался увернуться от вопроса:

‒ Какое это имеет сейчас значение? Это не оправдание…

‒ Подожди, пап. ‒ Но мама Кона понимала, что сейчас внутри творилось у мальчика. Она знала. Готовилась к этому разговору с самого момента, как увидела его белые волосы в колыбельке. ‒ Кон, приведи себя в порядок. Я скоро поднимусь в твою комнату.

***

‒ Конец марта выдался очень холодными дождливым, ‒ шептала мать, убаюкивая своего сына и гладя его по голове, пока тот внимал её словам и боролся с искушением засунуть. Алкоголь давал о себе знать, но мама была настроена на правду. Он не мог потерять такой шанс. ‒ Я начала рожать, когда мы только-только переехали в Летарт. Голые стены этого дома приняли в себя истошные крики беременной, а потом и крики младенца. Я была очень слаба, малыша забрали от меня еще до того, как я пришла в себя. Только через неделю я смогла встать и подойти к колыбельке, где увидела тебя.