‒ Я же тебе говорила, поменьше напрягать руки, ‒ шепнула Мира на ухо Сазу, обжигая горячим дыханием, и укусила за мочку. Это была скрытая просьба уже переходить к главному, как бы ей ни нравилось это томительное ожидание.

‒ Ты меня об этом и через десять лет просить будешь? ‒ прошептал Сазгаус закрывая глаза от блаженства, от звука её дыхания…

Как же она была бесподобна. Он бы еще долго издевался над ней, будь они сейчас в кровати и на третьем разу. Но желание и пройденное терпение давали о себе знать.

Поцеловал Миру в губы, на этот раз, обещая очень многое, он опустил её на ноги и собственноручно стянул с неё штаны, но не торопился начинать то, зачем они были здесь. Впиваясь в её губы, заранее готовый словить каждый стон, Сазгаус провел рукой от шеи Миры на этот раз вниз, но рука его легла не на ягодицу, а на половые губы. Горячая, мокрая! Она хотела его, ждала его, и чем не похвала стараниям Саза? Хотя он ведь даже еще не старался.

Улыбнувшись сквозь поцелуй и укусив губы, Саз приподнял уголок в своей любимой усмешке и проник одним пальцем внутрь Миры. Она так упруга и так сладка внутри! С какой лёгкостью он проник в неё, а Мира тут же одарила его стоном и выгибанием в спинке. Этим Саз воспользовался и, окончательно оголяя её грудь, впился губами сосок, обхватив его нежно, но грубо играясь с ним языком.

Не менее сладкий, чем она внутри была. Саз не дразнил её, но готовил к себе. К первому пальцу присоединился второй, и когда они оба с лёгкостью проделывали путь, добавился и третий. Мира уже сходила с ума в его руках, считая это настоящей пыткой, но: «Потерпи, мой Птенчик, еще даже не началось».

Это продлилось мучительно долго, а ей еще приходилось стоять, и уже не раз Сазгаусу приходилось применять силу, чтобы она не опускалась на ватные ноги. И когда казалось, сил в Мире больше не было, он поднялся с ней одновременно, заставляя ножками сцепиться в крепкий замок на его спине, после чего приспустил свои штаны. Смотря в глаза, не притрагиваясь к лицу Миры ни носом, ни губами, а следя за каждым её мускулом, за каждой морщинкой, Сазгаус вошел в неё, но даже не наполовину, переживая, что она не сможет принять его сразу всего… Сазгаус… много чего имел от своего отца. К большому росту прибавились и длинные части тела… помимо рук и ног.

Мира также не отрывала взгляда от его глаз. Она открыла ротик, делая рваный вдох, когда он начал входить в нее, и затаила дыхание, чувствуя осторожные движения. За это она была ему благодарна, ведь у нее уже давно никого не было. Она и забыла, как может быть приятно. Когда она снова смогла дышать, закрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям внизу.

У него был большой, и когда Саз наконец-то задвигался, напряжённая морщинка между бровями Миры разгладилась, и она открыла глаза. Наконец-то она смогла отпустить все проблемы, пережитые и те, что ждали ещё впереди. Был только Сазгаус и то наслаждение, которое он дарил ей. Те теплые чувства, которые она испытывала к нему, и та забота, которой он ее окружил.

Уткнувшись ему в плечо, чтобы заглушить стоны, Мира опять пальчиками зарылась в волосы Саза. Чувствуя сожаление, что в этот раз ее скорее всего не хватит на всю ночь, и часть планов придется перенести на следующую, она отыскала его губы, чтобы возместить это поцелуем.

Удостоверившись, что все хорошо, Сазгаус начал двигаться, но и то неспешно, растягивая эти минуты; растягивая свое удовольствие, растягивая её… Она правда была для него узка, но для Сазгауса это было только в кайф. Порой он сам желал издать звук, показать, как ему хорошо с ней, в ней. Но вместо звука было лишь тяжелое дыхание, поцелуи в грудь, которая сейчас была так удобно предоставлена. А иногда он сжимал зубы и просто молча утыкался в Миру, в её плечо, после чего целовал и вновь возвращал внимание к её телу. Сазгаус любил эту позу, и когда девушка была на нем верхом. Потому что его руки во втором случае были свободны, а в первом ‒ губы, которые так любили ласкать верхнюю часть тела партнёрши.

Как и сейчас.

Раз за разом он входил в неё все дальше, позволяя привыкнуть, не разрешая себе сделать хоть одно резкое движение. Мира должна была сладко измучиться, и ни одна секунда не должна была испортиться пусть даже мимолетным дискомфортом. Сазгаус умел. Он уже давно научился управлять собой и своим телом.

Когда же наконец-то ему удалось войти в неё полностью, он не сдержался. Его стон был тихим, но звучал он громче любого его вздоха, потому что просто не в силах был сдерживать эмоции. Хотелось просто войти в неё и стоять, греться об разгоряченное тело, целовать виски, осушая их от пота, потираться о грудь своим обнаженным торсом, чтобы соски были постоянно в напряжении, радуя его глаза.

Пик настиг Миру очень быстро. Вновь запрокидывая голову назад, она ничего не могла с собой поделать, но было слишком приятно, чтобы сдержать себя и оттянуть момент наслаждения. Вернув голову на место, она вжалась в тело Саза и прикусила свой палец, чтобы хотя бы стон получился не очень громким. Оргазм накрыл ее с головой, выгоняя напрочь все мысли и беспокойства. Остался лишь Саз, кто подарил ей этот момент. На первый раз ей хватило, но она понимала, что он вряд ли на этом остановится. Отчасти она даже радовалась этому, ведь ее ждала впереди не одна минута удовольствия.

Но томление в паху порой было и для него невыносимым, заставляя его двигаться, и постепенно Сазгаус наращивал свой темп. Все еще сдерживаясь, он следил за Мирой, и когда она подавала признаки удовлетворения, он становился быстрее.

Но в один прекрасный момент все прекратилось. Томление, зуд, жар… Сазгаус был настолько сосредоточен на звуках Миры, что вовсе пропустил тот момент, когда стенки её влагалища резко сжали его член и запульсировали, подгоняя его самого так быстро и неожиданно, что он чудом успел выйти из неё и излить семя на чей-то халат.

Вжав Миру в стену и уперевшись в её грудь лбом, Сазгаус тяжело задышал, но не от того что устал. Он впервые ощутил такой кайф и столь яркий оргазм, не понимая, что вообще поменялось в его жизни!

Поменялась женщина, которая стала любимой.

‒ Это тебе за первый раз, когда ты надавила мне на руку, ‒ усмехнулся Саз, опуская её на ноги.

‒ Ты вел счет? ‒ ответила усмешкой Мира, но голос ее дрожал, как и ноги, на которых она держалась только благодаря тому, что была прижата телом Саза к стене. Вот почему она хотела сделать это в кровати ‒ тогда бы ей не пришлось переживать о том, как дойти до нее.

Если он ей будет мстить за все разы, то их путь приостановится где-то на неделю, а потом еще на столько же, потому что Мира не была уверена, что ей хватит сил совладать с аппетитом Сазгауса. Как и он, она тоже тяжело дышала, обнимая его за шею и играясь пальцами со взмокшими волосами. Пора было одеваться и идти в комнату, потому что они слышали, как мимо кладовой прошли Кон и Сайман. А еще раздались голоса:

‒ Матушка, я думал, вы уже ушли спать, ‒ сказал Сайман совсем рядом с дверью, за которой прятались Мира с Сазгаусом.

‒ Да вот совсем забыла сложить фартуки для горничной, которая обещалась завтра прийти, ‒ ответила Анжела и распахнула дверь шкафа. Несчастные фартуки так и выпали из рук старушки. ‒ Милостивая Мигу, прости их души грешные. Норман, дорогой!..

‒ Боги, спальня же совсем рядом! Неужели было так невтерпеж? ‒ Сайман сам опешил, смотря на то, как испуганная Мира прикрывала голый зад Сазгауса чьим-то халатом. Прикрыв глаза матери, Сай повел ее подальше отсюда, а на друзей зашипел: ‒ Постыдились бы, брысь в комнату.

Он захлопнул дверь в шкаф ногой, а Мире стало так смешно, что она не сдержалась и затряслась от беззвучного смеха в руках Сазгауса. Вот уж от нее такого точно не ожидали. Удивительно, что Сайман не стал читать свои проповеди, как обычно делал с Марой. Видимо, за их души он не так сильно переживал.

Мара слышала все. Их комнаты были рядом совсем, и от злости аж зубы сводило. Злости и зависти. Сазгаус наконец-то получил свое, а Мара как осталась нетронутой, так и жила. Когда она влетела в комнату, только тогда отпустила Зеда, села на свою кровать и, бубня проклятия, расчёсывала волосы.