‒ Птенчик, я чего-то не понял… ‒ зашептал он. ‒ Что я тебе сделал плохого, раз вызвал вдруг столько негатива в твою сторону? ‒ Он улыбался, принимая роль хищника, который загнал свою жертву… Но не убить, о нет.

Поиграться.

Как всегда, он напугал ее. Мира попыталась отстраниться, но тут же упёрлась в плечо Сазгаусу. Она опять попалась. Ну, хоть в горло ножом не тыкал на этот раз. Пытаясь усмирить бешеный скач своего сердца и почувствовать какую-то опору, она тоже взялась за стол руками перед собой. Без ответа он ее не отпустил, а ответа у нее не было.

‒ У меня есть имя, ‒ перешла она в нападение, стараясь оттянуть время, через которое вернулся бы Кон и снова ее спас. Из-за этого она опять почувствовала себя никчёмной. ‒ Отпусти меня, я не хочу играть в твои игры, для этого у тебя есть Марвало. Она, кажется, не против таких грубых действий.

Поняв, насколько ревниво звучали эти слова, Мира слегка отвернулась, но лишь поймала ухом горячее дыхание Саза, от которого побежали мурашки. Если так дальше пойдет, она ему все выложит, потому что не умела контролировать язык, когда находилась не в образе оракула.

‒ Тебе все заслуги перечислить? Пункт номер один: ты угрожал мне; пункт номер два: я чуть не погибла из-за этого… ‒ зачитывая список, Мира оторвала руку от стола и загнула по пальцу на каждый пункт. Были и другие: «ты убийца», «ты пугаешь меня», «но я все равно продолжаю о тебе думать», «мне неприятно видеть тебя с Марой». Ни один из них она не назвала, вместо этого прикусив губу. Неужели он не понял, с чего все началось? Но для Миры это к лучшему, просто станет сдержаннее, чтобы не раскрыть ничего. В попытке сбежать, она положила руку на его предплечье и немного нажала, как бы прося открыть эту дверь. ‒ Пусти, мне нужно собираться.

Но вместо этого получила обратное действие ‒ руки Сазгауса стали ближе друг к другу, тем самым не просто делая клетку Миры теснее, но она могла ощутить его руки как спиной, так и… грудью.

‒ Всего два пункта, которые ты вдруг вспомнила, хотя до этого они тебе не мешали? ‒ спросил он, сначала закрывая эту тему, потому что то, что сказано было Мирой вначале он прекрасно услышал. И то как нельзя польстило. Если уж не слух уловил ревность в голосе, то само значение имени Марвало в предложениях так точно!

Сазгаус навалился на Миру, делая её совершенно неподвижной ‒ с двух сторон руки, снизу стол, а сверху его спина. Она сказала то, что дало ему зеленый свет ‒ он ей правда нравился, и её взгляды его ранее не обманывали. Он её привлекал как мужчина, и так приятно было осознавать, что птенчику понравился черный кот!

‒ Нехорошо врать, Птенчик, ‒ зашептал Сазгаус на ухо Мире, нарочно приближая свое лицо к её виску все ближе и ближе. ‒ Так значит, тебе не понравилось, что я стал чаще видеться с Марвало? Нет… стой… ‒ Рука со спины вдруг на секунду исчезла, но тут же кожаные перчатки на ладонях коснулись её талии и скользнули вперёд, там где за тонкой тканью и под плащом был упругий животик. ‒ Я, кажется, вспоминаю твой взгляд… ‒ Как бы она ни уворачивалась, она физически просто не могла оттолкнуть или отпихнуть Сазгауса. Ей просто приходилось терпеть то, что он делал. Если только она не решиться сделать ему больно. ‒ Ты была не просто недовольна присутствием Марвало тогда… в комнате. Ты, ‒ ведь его слабая точка ‒ дыры на ладонях, ‒ хотела быть на её месте.

Горячий шепот и касание губ кожи за ушком.

‒ Т-т-ты что делаешь? ‒ шепотом и запинаясь спросила Мира. Сердце выпрыгивало из груди уже по другой причине, щеки вспыхнули, а сама она сильно вжалась в стол и вытянула шею, будто это могло помочь выбраться из капкана.

Тогда в комнате она не думала ни о чем таком, но стоило произнести это вслух, и мысль уже не казалась таким абсурдом. Особенно когда он гладил ее живот своей рукой. Но образ Мары в объятиях Сазгауса ее отрезвил. Она поймала ладонь Саза, чтобы он не мог управлять ее мыслями.

‒ Я не хочу быть на месте Марвало, ‒ произнесла Мира, четко выделяя каждое слово. И это было чистой правдой ‒ она не желала становиться игрушкой для развлечения для него. На одну ночь или две, как получится. Игрушкой, которую он забудет на следующий день. Ей хотелось большего ‒ оставить след в его сердце и мыслях, как он, каким-то непонятным образом, загремел в ее. ‒ Не прикасайся ко мне руками, на которых ещё не остыло тепло чужого женского тела.

Ей был противен сам факт, что этими ладонями он только что трогал Мару. Пальцы Миры безошибочно отыскали рану на руке, ведь она уже не один раз ухаживала за ней, и надавили. Сазгаус отстранился, и она получила шанс вырваться, что она и сделала. А потом сбежала. Лучше так, чем видеть последствия своего поступка.

Уже на лестнице Мира поняла, что не знает, какую комнату выбрал для нее Кон, поэтому остановилась где-то между вторым и третьим этажами, прислоняясь к стене. Такой короткий побег, а дышать было трудно. Положив руку себе на живот, где были пальцы Сазгауса, она будто вновь ощутила его прикосновение. Как желанны они были, а она ведь чуть не поддалась! Она и так не лучшего о себе мнения, но хоть капельку достоинства попыталась сохранить.

Сазгаус очень хотел успеть её поймать или крикнуть что-то вслед, но боль была такой сильной, пронизывающей до самых костей позвоночника, что ему пришлось даже облокотиться о стол. Всё-таки… его кожа не срастется, и четыре дыры на его теле будут вечно напоминать о днях в пустыне. И сейчас страшные раны до сих пор не зажили. Твердая корка, но еще остро реагирующая на каждое давление. Даже мечами ему приходилось пользоваться очень осторожно.

Но когда боль стихла, Сазгаус вместо выхода подошел именно к лестнице. Она успела спрятаться, вопрос ‒ где? Да и был ли смысл искать, потому что Кон мог вот-вот вернуться. И Сазгаус не нашел ничего лучше, кроме как перекрикнуть толпу веселым, но еще подрагивающим голосом:

‒ Так дело лишь в этом, Птенчик? Тогда дай моим рукам время, чтобы остыть, и они нагреются о твоё тело!

***

‒ Фух, пьянь! ‒ рыкнула Марвало, с помощью Кона сваливая тело Саймана на кровать. ‒ Знаешь, многие мне мужики попадались, но мне их ни разу не приходилось тащить до кровати!

‒ Они впадали в беспамятства прямо на ней? ‒ с испаринами на лбу и с улыбкой спросил Кон. Шутку Мара оценила, и смерив Кона долгим взглядом, всё же кивнула, приподнимая уголки губ.

‒ Ну, в принципе да. ‒ Но улыбка тут же пропала с её лица, стоило взглянуть на Саймана. ‒ Чего это он сегодня вдруг?

‒ Ну, всем нужен отдых, ‒ пожал плечами Кон. ‒ Он всё-таки согласился посмотреть страху в глаза, от которого убегал так долго. Это довольно серьёзное эмоциональное напряжение. Думаю, ему тоже нужно сбросить стресс. Просто он не знает иных выходов.

‒ Или не хочет иных выходов!

Была бы перед ним не фейри, а влюбленная девушка, Кон бы посочувствовал, но не Маре. Он считал, что она из-за какого-то принципа хотела склонить жреца к сексу. Потому и утешающих слов не было.

‒ Ладно, пошли. Тебя Мира ждала.

‒ Дай мне пять минут. ‒ Мара села на кровать к Сайману и, подняв руки вверх, стала распутывать волосы, которые во время такой прогулки на третий этаж запутались в рогах, ‒ мне надо привести себя в порядок.

Кон кивнул и вышел, но только то Маре и было нужно. Волосы она действительно распутала, но с ними был большой опыт, оттого и произошло все быстро. Но только выходить она не торопилась. Каким-то злым взглядом она взглянула на жреца и доставая из кармана одной рукой красную маленькую штучку, второй же растянула мантию и отогнула рубаху Саймана, чтобы ей полностью открылась его грудь.

‒ Это тебе за запертую дверь! ‒ с нотками высокомерия и злорадства произнесла Мара, открутила колпачок, как оказалось, помады и «освежила» свои губы, после чего не просто села удобнее, а оседлала Саймана, прогнулась в спине и, придерживая мешающие спадающие пряди волос, медленно, наслаждаясь каждым прикосновением, целовала Саймана. Сначала оставила по одному следу помады на каждой грудной мышце, потом один след на солнечном сплетении…