– Достал, – кричу другу, – уток?

– Да всё хорошо, вода теплая, – Намекает мне на то, что доставать дичь придётся мне.

– Глубоко.

– Да нет, доставай, – ободряет меня друг.

Ну что тут будешь делать. Быстро снимаю костюм, и пока еще битую дичь видно на воде: плыву. Хотел на саженки. Ан нет! Тут какие-то длинные растения, словно лианы в тропическом лесу, путают мне руки и ноги. Это сыть длинная – длиннокорневищный многолетник. Иду на дно. О, слава тебе господи, дно есть. Сразу успокоился. Продрался на цыпочках, чуть-чуть касаясь глинистого вязкого дна, сбросил с себя оковы озера, впереди кучки камыша. И чисто. Можно плыть. Достаю уток и обратно, уже в кромешной тьме, по своей озерной дороге назад к берегу.

– Ой, как не просто заполевать дикую утку, – Еще раз думаю про себя. Сумерки порядком уже стали гуще и только свет фонарика Сергея подает сигнал: «На сегодня отохотились». Еще раз посмотрел на озеро: на воде, чуть подернутой рябью, серебрился лунный свет. И вдруг над самой мой головой пронесли два чирка, если бы не пригнулся, точно бы попали по мне. Тоскливо и глухо, где-то возле реки Припять прокричала выпь. А вот и Сергей.

– Ну, молодцом! Поздравляю! – улыбнулся он, во весь рот, при виде моих трех кряковых.

– И ты молодец, две взял.

– Что-то сегодня мазал часто, – жалуется друг.– Да, ничего, трофей есть, а охота была просто класс, – раз за разом повторял Сергей крепко держа руль машины, на которой мы неслись к домашнему уюту.

Новый день прошел незаметно, наступал охотничий вечер. Приехал, заранее. Пока утки не прилетели: хотелось замаскироваться в траве перед скошенной пшеницей на поле. Сергей должен приехать с сыном Алексеем. Жду. Вот с трассы спускается «Нива», в ней егеря охотничьих угодий Лосиный остров: Бамбиза и Блоцкий. Здороваемся. Улыбаются: «Хотели уток пострелять, аж тут уже занято».

– Да, нет же, всем места хватит, – отвечаю. – Оставайтесь, только еще мой друг приедет с сыном. Но все-таки лучше было бы поступить так, – подговариваю охотников. – Надо, чтобы вы в болоте Лугозов, на канавах стали, что в кукурузе. Когда я приехал, то все утиные стаи шли оттуда. Там, точно утиная дневка! А вот и мои друзья.

Пожали друг другу руки. Пожелали удачной охоты один одному, и Алексей Лазаревич, молодой охотник, с отцом – сразу же направились к озеру, а мне пришлось спрятаться у канавы, что у самого поля. Сел на кочку удобно хороший обзор: густой сырой воздух, запах трав окутал меня своим ароматом. Моя стихия! Ноги свесил в колею, вырытую трактором. Перед мной в двух метрах поле. Присмотрелся. И увидел, как вдали, со стороны реки Припять, стая уток несется прямо мне, в лоб.Я смотрел на них, и думал: «Стрелять или нет?», а утиная стая все ближе. Думаю про себя: «Что медлю, почему не стреляю?». И в последний миг, все-таки страсть охотничья меня заставила резко вскинуть ружье и лупануть уже по уходящей стае. Две кряквы выбиты! А можно было бы, сбить больше! Ну, что-же ты, эдакий растяпа, раньше не стрелял, корю себя. Но теперь жалею, что не сдержался, нужно все таки было пропустить уток на охотников, что сидят в засаде у озера. Ай, как же сразу этого не понял. Зачем помешал. Быстренько снимаюсь с места, понимая, что и дальше, буду отпугивать утку, мешать друзьям и при других налетах утиных стай. Вечер. Утки разлетелись, но ничего, скоро вернуться! Побрел по пыльной дороге, потом вышел на убранное поле ржи. Знакомые места. Сразу же вспомнил друга-охотника Ивана Блоцкого. И зазвучали в моей голове его слова! Словно это было не десять лет назад, а сейчас: «Гена, ты под «грушкой» то стань, это одинокое дерево в центре поля, видишь, показал он мне рукой. А я подниму гусей. Точно на тебя налетят», – учил он меня, так как это его родные поля, тут он вырос и все жизнь охотился. И словно сейчас, огромные стаи серого, гуменника, белолобого гуся сорвались с кормежки, после выстрелов Ивана, и низко, растянувшись на милю, налетел на меня. От такой гусиной наглости, я поднялся во весь рост. И вдарил с гладкоствольного карабина. Один, второй, перезарядил, третий, четвертый гусь сбиты, а один по полю бежит к канаве с водой. А за ним бегу и я. И стреляю с МЦ-21. Раз, два, три, а гусь, словно бронированный убегает от меня, только дробь вокруг его высекает пыль с поля. Кря-кря, вдруг слышу уток. И утиный крик вернул меня от воспоминаний к реальности. Красота: тюки из соломы до самого горизонта. Там и присел, ожидая утиных стай на жировку. У озера стучали резкими раскатами редкие выстрелы. Я смотрел на широкие поля, и думал, почему мне так дороги эти просторы, и понимал в глубине сознания: «Это моя Родина». Вечер был теплый и тихий. В синеве горизонта, над далекой ниткой лозы, за убранным полем пшеницы летала кругами стая кряковых. Она кружилась, кружилась, то поднимаясь ввысь, то летя над самым полем.

«Да, – подумал про себя, – дорогой мой писатель Сабанеев, лишь отчасти согласен с Вами, что утка так себе, не умеет летать, а вот гусь, тот профессор». Наблюдая, как носится одинокая утка над полем, можно ей только позавидовать. А вот когда взлетает, особенно с воды, то верно: медлительна, что дает шанс охотнику успеть выстрелить. Баста, хватит ломать голову. Очень быстро темнело. Пелена ночи, тихонько накрывала наши далекие машины, мостик через канаву, высокие деревья вдоль дороги. Пора домой, решил я, как вдруг слева от меня три утки просвистели крыльями и упали в канаву. Пристально, наблюдая за ними, боясь потерять из виду, быстро перебежками от одного тюка соломы до следующего, приближался к этому месту их посадки. Тихонько подхожу, утки от испуга, с шумом и кряканьем взрываются в темное небо. Выбираю крайнюю, стреляю, утка падает на поле. Перед мной канава, как не потерять добычу! Быстро бегу к мостику, потом другой стороной канавы к месту упавшей дичи. Должна быть тут. Раз прошел, другой, нету. Свечу фонариком. Нашел. Отлично. И только по ранее намеченным ориентирам выхожу к машинам. Там стоят два местных охотника.

– Ну как, отохотились? – спрашиваю их.

Тот, который помоложе отвечает:

– Даже не стреляли, утка ушла вся на Логузов, так зовут осушенное болото. Правда, можно было сбить парочку чирков-свистунков, но потемнело, боялись не найти, а так просто птицу зря портить не можем.

А стаи крякв все еще рассекали потемневшее небо, посвистывая крыльями над нами, но очень высоко. С темноты выходят Сергей с сыном. Расстроен до крайности. Трофеев нет, А вот Алексей сбил утку, но не нашел в траве. Охота окончена. Правда в темном небе, заставляя нас вздрагивать, на фоне взошедшей луны свистали крыльями стаи. Но это уже новые утиные истории.

Конечно, кряковую утку можно принимать за эталон, на охоте. По сравнению с другими эти виды уток она имеет более обтекаемую форму тела и короче шею. Клюв, приплюснутой формы, по бокам находятся крошечные зубчики. – Как-то раз на охоте с сыном Алексеем, он достал добытую утку из камышей и начал пристально рассматривать ее клюв: «Ого, батя, даже у кряквы есть зубы», – заметил он, рассматривая внимательно клюв птицы. .

– Да, сын, а то чем же птица будет отфильтровать воду, – провел ему ликбез. И продолжил: – Ты должен знать на будущее, как охотник, что мелкие зубчики нужны утке для питания мелким планктоном и живностью. Обрати внимание на крылья кряквы, – взял за два крыла и растянул их.

– Да, какие мощные, но не особо длинные, – заметил он, – Это свидетельствует о хороших летательных способностях утки. – Да и хвост немного сужен с боков, короткий и как будто срезан на кончике. А вот лапы, немного отставлены назад, короткие.

Любовь к охоте на уток сыну привил давно, еще с детства. Сохранились фото: вот юноша с добытыми утками, вот с зайцем, а с щукой на зимней рыбалке.

Один раз, октябрьским днем в воскресение, сидел дома, скучал: «Жена, поеду на уток, парочку добуду и домой».

– Так сегодня воскресение. Служба в церкви, побудь дома. Смотри не намочись, как в прошлый раз, – просила меня жена Мария.