«Он тебя убьет. Они все одинаковые. Они все чудовища, – твердил внутренний голос. – Ты не сможешь спастись».

– Вопросы, вопросы и снова глупые вопросы. Я светлая, а это значит, что ты не имеешь права прикасаться ко мне. Таков закон! – вспылила я. – Если ты убьешь меня, то с тобой мигом расправятся!

В ход пошли «угрозы», но темный лишь ухмыль- нулся.

Конечно, он знал об этом древнем законе. «Темные не имеют права прикасаться к светлым». Эта строка в договоре – единственная защита для светлых ночью.

– Ваша неприкосновенность портит все веселье, но как хорошо, что меня абсолютно не волнуют законы.

– Ты можешь быть хоть самым лучшим убийцей среди темных, но меня ты даже пальцем не тронешь. Когда мое тело найдут, у темных начнутся проблемы, и тогда они сами тебя накажут за то, что ты вообще решился заговорить со мной. Выход из этой ситуации один: отпусти меня, и я никому не скажу о нашей встрече.

Приходилось придумывать на ходу всякий бред. Светлые и правда были неприкосновенными, но вряд ли кто-то захочет искать настоящего убийцу.

Во-первых, эти поиски бесполезны, никто все равно никого не найдет. Во-вторых, этот закон был всего лишь условностью. Ночью светлые могли стать игрушками для своих врагов, потому что темных не пугают наказания и никто не может им помешать.

Ходили слухи, что некоторые светлые все же оставались в живых, потому что темные предпочитали вот так же тянуть время и издеваться. После жертвы рассказывали о случившемся и нападавшего чудесным образом находили. Но куда больше историй о тех, кого спасти не удалось.

– Мы оба с тобой знаем, что этот закон бесполезен, но я подыграю тебе.

Прямо возле меня раздался звон разбитого стекла, множество осколков посыпалось на пол. Я не успела даже испугаться, как острые края – предположительно бутылки – оказались возле моей шеи.

– Из любой ситуации можно найти выход. – Я окаменела. Все остатки смелости и безрассудства куда-то испарились. – Да, я действительно не имею права прикасаться к тебе, ведь любой контакт между светлыми и темными запрещен. В том числе такая мелочь, как убийство. Но что, если я так и не прикоснусь к тебе? Что, если мы сделаем вид, что эта разбитая бутылка случайно перерезала тебе глотку? – Он медленно провел по тонкой коже стеклом, держа бутылку за целое горлышко. Я зажмурилась, сглотнула. От бешеного стука сердца в груди заболело. – Что-то ты притихла, дорогая, больше не хочешь ничего мне сказать?

Что чувствует человек, когда его жизнь перестает принадлежать ему? Что происходит, когда ты находишься на волоске от смерти?

Перед глазами появились образы моей семьи и моих друзей. Близкие люди наполняли мою жизнь, делали ее насыщенной и интересной. Я любила их и больше всего сейчас хотела вернуться к ним. Бороться? Да, это было бы правильно, но что я могу, если даже мои собственные глаза не могут мне помочь?

– Я больше… – сказать и вправду уже нечего. Всякий бред лез в голову, но толку от него было мало. Передо мной стоял не идиот, даже не псих, каковыми темных описывали чаще всего.

Он был холодным, безэмоциональным и сдержанным. То, что он приволок меня сюда, было частью какого-то плана, чтобы развлечься, побороть скуку. Да, он казался мне скучающим и уставшим, а со мной можно делать все, что душе угодно. В противном случае я не знала, к чему весь этот спектакль.

– Славно. Надеюсь, ты замолчишь и перестанешь молоть чушь. Это очень бесит, – наконец он отстранился, а я смогла вдохнуть полной грудью. Мне все еще казалось, что стекло возле моей шеи. Дурацкое фантомное ощущение! Но я все же хотела казаться спокойной и послушной, тогда как грудь каждую секунду прошибало молнией.

Я уже пыталась давить на жалость, пыталась нелепо припугнуть или вызвать у него приступ ярости, чтобы он принял хоть какое-то решение: отпустил меня или быстро и безболезненно убил. Что еще я могла сделать?

– Неужели это доставляет тебе удовольствие? – от безысходности спросила я.

– Если хочешь промыть мне мозги, то знай, что лучше не стоит, – мрачно отозвался он.

– Я не этого хочу. Мне интересно понять мотив твоих действий. Почему ты такой?

– Ты не хочешь понимать, тебе просто нужно очередное подтверждение того, что темные – монстры. Не обманывай хотя бы себя.

– Я бы и не смогла.

Светлые не умеют врать, мы начинаем кашлять, когда пытаемся слукавить.

На самом деле я всегда считала это чем-то необычным. У каждого из нас случаются ситуации, когда проще солгать или промолчать, но все устроено так, что малейшая попытка приукрасить правду проваливается каждый раз – человек раскрывает себя, начиная кашлять. Ложь – это плохо. Светлые живут идеально и правильно. Возможно, есть способы солгать, но нам о них не известно.

– Что ты имеешь в виду? – спросил темный.

– Светлые никогда не врут. Мы просто не умеем.

– Любопытно, – заключил он. – Как я должен в это поверить?

– Кашель. Он выдаст меня.

Темный какое-то время молчал, обдумывал информацию.

– Тогда скажи искренне: что ты сейчас чувствуешь?

Это было легко. Не видела смысла умалчивать: у меня все написано на лице.

– Страх. Одновременно желание выбраться и принять ситуацию.

– Ты веришь в то, что сможешь выбраться? Что сможешь вернуться утром домой? Что я позволю тебе уйти?

– Да, – такое короткое слово, от начала и до конца лживое. Я резко начала кашлять, не сумев остановиться.

Ты просто задумываешься о том, что хочешь солгать. Слова вылетают из твоего рта, и моментально по горлу будто начинают ползать мелкие жуки. Становится противно, и ты пытаешься избавиться от этого ощущения, а твой собеседник уже знает, что ты соврал.

– Если вы такие идеальные, зачем вам этот индикатор? Ты сейчас попыталась соврать мне, хотя по натуре своей не склонна ко лжи. Вы только пытаетесь быть теми, за кого себя выдаете.

– Это не так.

– Уверен, в вашем мире полно людей, которые уже смогли справиться с этой вашей причудой.

– Нет, – настаивала я. – В нашем мире не врут.

– Вы не врете не потому, что хотите говорить правду. Вы просто вынуждены, иначе останетесь без легких.

– А что насчет вас? Было ли в вас когда-то хоть что-то хорошее?

– Нет, – темный даже не задумывался. – Мы рождаемся такими, какими вы нас считаете.

– Раньше мы жили все вместе. Не может быть такого, что это не оставило следа, должно быть хоть что-то хорошее.

Удивительно, что я действительно в это верила. Да, в школе тоже говорили, что темные изначально были такими, но говорили это по шаблону, а на уточняющие вопросы ничего внятного ответить не могли. Вероятно, учителя не знали всего и говорили только то, что им самим рассказывали в детстве.

– И даже не соврала. Попытка вызвать жалость, слабоватые угрозы, поддельное смирение, а теперь что? Пытаешься меня задобрить? Интересно, какие еще способы повлиять на меня ты найдешь?

Темный сдвинулся с места и медленно приблизился ко мне. Я чувствовала его близость каждой клеточкой тела, вновь запах ударил в нос, невероятный, сбивающий с толку, он путал все мысли и влиял на мой организм сильнее, чем что-либо до этого.

«Убийца, убийца, убийца», – кричал голос в голове.

Соберись, Аврора!

– Это все будет бесполезно: ты все равно сделаешь то, что планировал. Только почему ты медлишь? Зачем ты привел меня сюда, усадил на этот стул и болтаешь со мной?

– Для тебя темные – неандертальцы? – он усмехнулся. – Мы любим иногда поговорить, особенно с необычными людьми.

– Если твоя цель не убийство, то что?

Он не спешил отвечать на вопрос, с любопытством разглядывал. Я чувствовала это. А потом вдруг резко отодвинулся и произнес:

– Возможно, ты и права. Мне пора начать соответствовать твоим ожиданиям.