Постепенно я успокоилась, и меня перестало нервно трясти. Дедушка, почувствовав это, спустил меня со своих рук, потрепал по голове, а после взял скамейку и отправился в сад – общаться с Фиолой. Я задумчиво смотрела ему вслед: сегодня он вёл себя с исследователями вполне нормально. У меня даже закралась мысль: а не притворялся ли дед всё остальное время? Но я тут же её отбросила, так как в этом явно не было никакого смысла. Перед кем ему притворяться и ради чего? Внучку он явно любит и не стал бы её расстраивать, а больше он ни с кем и не общался.

Единственное, на счёт чего я могу относить благотворные изменения в состоянии деда – это их с эльфийкой общение. И непонятно: то ли это магия какая-то эльфийская, то ли деду просто надо было уделять больше внимания и чаще с ним разговаривать, что Эниза не могла осуществить, поскольку училась большую часть года. Да и я, стыдно признаться, с момента своего появления, крайне мало общалась с дедушкой, в основном или бегая с друзьями, или ухаживая за садом. А тут он получил в своё распоряжение собеседника – да еще и такого необычного. Неудивительно, что дедушка Яков ожил. Испытывая чувство жгучего стыда, пообещала себе, что впредь каждый день буду находить время для общения с дедом.

Развернувшись, хотела пройти в свою комнату, но была перехвачена Энизой. Девушка поймала меня за руку и утащила в кухню.

– Эли… – начала она, кусая губы, – Я давно должна была это сделать, ведь заметила это практически сразу – на второй-третий день, как ты стала частью нашей семьи. Но остальные ничего не замечали, и я подумала, что ничего страшного… Но эти люди, что приходили сегодня – они могли понять. И хоть они искали не тебя, а ты их всё-таки можешь заинтересовать. Поэтому, позволь мне… Я знаю, что я недоучка, но постараюсь всё сделать хорошо…

Я смотрела на названую сестрицу, слушала её поспешную, спотыкающуюся речь, и не понимала, о чём она?

– Эни, – позвала я девушку, – я не понимаю. Что ты хочешь сделать?

Сестра глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и сказала:

– Твои глаза, Эли – они отличаются от наших. Я не буду спрашивать, кто твои родители, и где ты жила раньше – если захочешь, расскажешь сама. Но для тебя будет лучше, если ты не будешь выделяться. Я скоро уеду, дедушка болен – хоть ему и стало лучше в последнее время, а ты – скоро пойдёшь в школу. И там кто-то может обратить на это внимание. Я очень надеюсь, что приходившие к нам ученые ничего не заметили. Прости… Мне следовало раньше это тебе предложить. В общем, если ты не против, сестрёнка, то я сделаю так, чтобы твои глаза были похожи на наши. Я умею, ты же знаешь. Небольшое косметическое изменение. Что скажешь?

Честно, я потеряла дар речи. А потом мысленно обругала себя последними словами: как могла я, заметив отличия зрачков аборигенов от моих собственных, не подумать о том, что и они могут заметить эти отличия? Тем более, те, кто часто общается и с землянами, и с местными – я имею в виду Алексея Ивановича и компанию. Теперь я просто уверена, что он узнал меня, понял, кто я. Но почему-то промолчал. Он и тогда мне помог, в офисе. Может, он не так уж и плох, и не разделяет политики старшего брата? Хорошо бы, если так.

Но Эни права – с глазами надо что-то сделать. Теперь я жалела, что не доверилась сестре и не догадалась попросить её изменить мне зрачки. Меня оправдывает только то, что я практически незнакома с магией и не могла предположить, что Эни может менять не только форму носа, но и глаз тоже.

В общем, я согласилась, хоть и было немного страшно: всё-таки, Эниза еще студентка. Мало ли, что пойдёт не так?

Девушка усадила меня на стул и попросила постараться не моргать. Как назло, глаза тут же заслезились, но я выполнила просьбу сестры. Та поднесла ладони к моим глазам, а свои чуть прикрыла, словно заглядывая куда-то вглубь себя. Через какое-то время я почувствовала, как из рук исходит тепло и увидела легкое свечение – не такое, при котором хочется зажмуриться.

Сидела я так не дольше двух минут, после чего Эли опустила руки, вгляделась мне в лицо, проверяя свою работу, и облегченно выдохнула:

– Получилось!

Я тут же кинулась к ближайшему зеркалу – в ванную – и стала рассматривать свои глаза. На первый взгляд ничего не изменилось: всё те же по-детски большие карие глазки, и только присмотревшись, можно увидеть, что зрачок в них больше не круглый, а овальной формы. Вот это да! Я теперь тоже оборотень! Пусть даже – только глазами. Теперь меня точно никто не отличит от местной. Говорю я уже неплохо, мой словарный запас вполне соответствует возрасту. Так что можно потихоньку готовиться к школе – а там мои знания, я надеюсь, пополнятся.

Где-то через неделю после визита Алексея Ивановича с родственниками, Эни получила отчёт от управляющего и ежеквартальную выплату. Управлящющий носил смешное имя Снежен, а фамиия его была Вильски – по-крайней мере, так были подписаны бумаги.

Я, конечно же, сунула нос в отчёт, когда Эни его при мне открыла, но, как и опасалась, ничего там не поняла. Как пишутся цифры до десяти, я знала, а вот дальше… Какие-то формулы, сокращения, непонятные значки  – без обучения не разобраться. Эни призналась, что и сама ничего в этом не понимает, сверяет только полученную на руки сумму – с той, что указана в документах. Ну, ничего, я еще разберусь с этим: не думаю, что местный бухучет сложнее, чем земной – особенно, учитывая, насколько у них простой язык. Не факт, конечно, что стремление к простоте распространяется на все сферы, но вполне вероятно.

Затем мы с Энизой пошли оформлять меня в местную школу, которая оказалась довольно далеко от дома – почти на въезде в город. Это километра четыре пешком, или приблизительно три ния. Ний – местная единица измерения длины, равная примерно 1.3 километра. Были еще доний, равный 130 сантиметрам, адоний, равный 1.3 сантиметрам, и анадоний, равный 1.3 милиметра.

Записали, меня, естественно, под фамилией моей приёмой семьи. Кстати, наша фамилия, если её перевести на русский, была Земляникины. Выяснилось, что эта маленькая сладкая ягода – земляника – тут тоже растёт, а наша фамилия – производное от её местного названия. Если без перевода, то в школу меня записали как Элизу Ладкас. Ладка – это по-местному, земляника.

В школе нам с Эни выдали список того, что необходимо приобрести. Стандартный набор первоклассника: тетради, письменные принадлежности, часть учебников, которые отсутствуют в библиотеке, или в которых ученику надо будет что-то писать, после чего они становятся непригодны для использования другим учеником. В общем, всё как у нас. Так что в ближайшие выходные мы с Эни снова отправились в город. Город носил название Ставровь, и, если в первый наш приезд, мы с Эни устроили такой забег по магазинам, что я ничего толком и рассмотреть не успела, то теперь мы не просто ходили по магазинам, но еще и гуляли – тем более, что всё необходимое для школы продавалось в одном месте – огромном крытом рынке, типа «школьного базара». Такие рынки, как пояснила сестра, ставились за две недели до начала занятий – как раз для того, чтобы родители могли купить все в одном месте, а продавцы имели равные шансы заработать. Стоял рынок месяц, после чего школьные принадлежности уже надо было покупать в отдельных магазинчиках по городу.