Как мне потом объяснили ребята, Эвану стало плохо из-за использования магии. Он испугался за меня, когда я стала падать, и смягчил падение. При этом, как я поняла, ребёнок действовал интуитивно, потому что в таком юном возрасте магия еще слабо развита, и обучать детей начинают значительно позже.

Кстати, с ребятами мы объяснялись на смеси русского или, как говорят местные, найде и всеобщего или, как его еще называют, сайде. Какие-то русские слова знали они, какие-то из всеобщего – уже выучила я. Но я планировала начать полностью изъяснятся на сайде: ведь лучший способ выучить язык – это общаться на нём с носителями. Дети нормально отнеслись к тому, что я не знаю местного языка, не увидев в этом ничего странного. Препятствием для общения это тоже не явилось. Так что я стала много свободного времени проводить с ребятней. И, мне кажется, что это общение на меня сильно повлияло: я и сама стала вести себя не как взрослый человек, а как ребёнок. И мне это нравилось!

Наверное, в каждом взрослом сидит вот такой вот ребёнок, который еще не наигрался, не набаловался, не получил свою долю детских приключений. Помню, что, будучи уже взрослой женщиной, и проходя мимо детских площадок, я иногда испытывала желание прокатиться на качели или съехать с горки, но меня останавливало то, что это будет выглядеть глупо. И я с завистью смотрела на родителей с детьми, которые лепили с ними снеговика или катились вместе с горы на санках – якобы за компанию. Но я-то видела, что они и сами от этого процесса получают удовольствие! Может, люди заводят себе детей для того, чтобы самим еще немного без палева поиграть в куклы и машинки, покачаться на качелях? Шучу, конечно, но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки.

На следующий день у всей нашей компании после зелёных яблок болели животы. Так вот мы и жили.

К слову, я выяснила, что с возрастом тут что-то не так. Например, Эниза была твёрдо уверена, что мне не меньше десяти, но не больше двенадцати. Самой Энизе – та дам! – оказалось двадцать пять, хотя я бы ей не дала больше шестнадцати. И при этом ей до совершеннолетия восемь лет, то есть возраст совершеннолетия здесь – тридцать три года! Эван мне по секрету сказал, что он уже большой, и ему – пятнадцать. Пятнадцать! Да ему от силы девять. «Десятилетней» Маиле оказалось семнадцать, её младшему брату – двенадцать. А дедушке Якову в этом году исполняется сто семь!

В общем, я поняла, что либо тут как-то иначе исчисляется время, либо люди взрослеют и растут намного медленнее, чем на Земле. Гипотеза по поводу иного летоисчисления не нашла подтверждения. Здесь также четыре сезона – правда, в наших краях зима настолько мягкая, что цветы цветут круглый год. Потому-то у всех такие роскошные сады. В сутках же, по ощущениям, примерно столько же часов, сколько у нас, а в году дней ровно триста шестьдесят. Даже учитывая эти потерявшиеся пять дней, за десять лет их набежит всего полтора месяца – это никак не объясняет, почему десятилетние дети выглядят как наши пятилетки, а дедушки за сотню – тянут на шестьдесят.

Когда я поняла, что люди здесь взрослеют позже, у меня появилась одна любопытная теория. С тех пор, как я попала в этот мир, я постоянно думала о том, что же именно со мной произошло? Почему я так резко помолодела? Насколько я поняла из слов Эни, исследователи часто ходят в мой мир – и обратно. Да я и сама своими глазами видела, как мужчины выходили из портала. Но если моё омоложение – результат действия портала, тогда те мужчины, возвращаясь сюда, должны становиться детьми – причем еще более юными, чем я. Ведь на земле я была старше многих из них. Тому же Алексею Ивановичу не больше тридцать пяти на вид. Значит, скорее всего, дело не в портале. Тогда в чём?

Когда я узнала, что Эни учится на мага преображений, я решила, что этот Алексей Иванович применил ко мне подобную магию. Однако путём наводящих вопросов, я выяснила, что уменьшить объект без вмешательства в его внутреннюю структуру – нельзя. То есть, изменить внешность, внешне омолодить – вполне реально, но сделать человека меньше ростом – никак. Вернее, способ-то есть, но только живым человек после такого не останется: чтобы уменьшить объект, надо увеличить его плотность. Иными словами, я бы превратилась в свою уменьшенную каменную копию – или какие еще материалы имеют повышенную плотность? Пластик, металл?..

Таким образом, магическое вмешательство со стороны людей отпадает. И что остаётся? А остаётся такой вариант: попадая в мир, где люди взрослеют медленнее, человек начинает выглядеть соответственно своему возрасту в этом мире. И те исследователи были знакомы с таким эффектом: должно быть, кого-то из наших уже перемещали, и не раз. Сам Алексей сказал, что я сброшу пару десятков лет. Если тридцать три здесь  – возраст совершеннолетия, то в мои сорок пять я должна была выглядеть здесь лет на двадцать-двадцать пять. И у меня остаётся только один вопрос: какого, простите, фига, я тогда выгляжу как пятилетка?!

В общем, либо и эта теория неверна, либо я по незнанию не учитываю каких-то факторов. Впрочем, сейчас у меня есть задачи поважнее, чем строить теории и гадать о том, что же произошло: надо стараться влиться в этот мир, стать его частью, научиться не выделяться среди местных. И для начала перестать удивлённо пялиться на человека всякий раз, когда узнаю его возраст и вижу внешнее несоответствие. Переучиваться всегда сложнее, чем учиться, но я верю, что справлюсь.

Вообще, моё знакомство с этим миром шло урывками: до тех пор, пока я не научусь свободно читать на местном языке, я не смогу получить систематизированную информацию о мире. А расспрашивать – значит, вызвать подозрения. Поэтому я тщательно собирала любую услышанную или увиденную информацию, надеясь когда-нибудь собрать из этих отрывков общую картину. Например, совершенно неожиданно для себя я узнала, что люди – не единственные разумные жители этого мира. Да и можно ли назвать местных жителей людьми в полном смысле этого слова? Я ведь поняла, наконец, что не так с их глазами: зрачки не круглые, а овальные, слегка вытянутые по вертикали – как у кошек. Иногда они становились почти круглыми – так, что разница была практически незаметной, а иногда вытягивались так, что это просто бросалось в глаза. Когда я поняла, что именно меня смущало в облике аборигенов, я несколько дней давила в себе желание подойти и спросить у Эни, не оборачивается ли она какой-нибудь симпатичной кошечкой. А что? В книгах у оборотней в человеческом обличии всегда именно такие глаза. Может быть, мне даже повезёт, и в этом мире найдётся моя истинная пара среди оборотней? Ну да, я размечталась, а почему бы и нет? Попаданка я или кто, в конце концов?

Между делом, мы с Эни съездили в город, где купили мне всё самое необходимое: платья, трусики, пижамки, носочки, кофточки, курточки и брючки. Также, на всякий случай, Эни приобрела мне комплект шапка-шарф-руковички, ну и разной обуви на все сезоны. Как я уже говорила, зима в этих местах тёплая, снега не бывает, но на случай похолодания всё-таки стоило подстраховаться. Часть одежды Эни купила мне на вырост – и я очень надеюсь, что она мне пригодится. В смысле, что я теперь не навсегда такая мелкая и буду расти, как обычный ребёнок. Кстати, мода здесь очень похожа на земную, только не современную, а представляет собой некую смесь нарядов, начиная с девятнадцатого и по середину двадцатого века. Девушки носили как длинные платья в пол, так и костюмы с юбкой чуть ниже колена или вообще с брюками. Мужчины одевались в подобие наших деловых костюмов, либо в спортивную форму – если собирались на пробежку. Но никаких футболок-джинсов я не заметила.