***

три дня спустя

Алиса соизволила сообщить мне, что с нами едет вовсе не ее подруга, только тогда, когда мы уже стояли в зале ожидания.

– С тобой поедет твой парень? – рявкнул я как можно тише, но на нас все равно обернулись.

– Ага, – кивнула Алиса. – А что? Сколько можно брать с собой моих подружек? Они потом жалуются, что ты к ним пристаешь.

Я сжал зубы так крепко, что чуть не скрипнул ими. Во-первых, я не приставал к ее подружкам, во-вторых, очевидно, они лживые тупые курицы.

– Ты должна была нас познакомить!

– Так сейчас познакомлю! А вот и Димка. Эй, Дим, мы здесь!

Я планировал бросить на парня Алисы короткий взгляд, а затем продолжить выяснять отношения, но все пошло не по плану. Димка. Дима. Не самое редкое имя на земле, особенно уж в нашей стране-то. Но я смотрел на него и видел, что это тот самый сладкий мальчик, которого я зажимал в клубе месяц назад. Тот самый, о котором я так часто вспоминал. Я смотрел на Диму и почему-то думал, что он бывал в моем доме. Что мы чуть не столкнулись на дороге, но меня тогда отвлек звонок. Собрав всю силу воли в кулак, я перестал откровенно пялиться на парня.

– Меня, кстати, – усмехнулся я, – Максимом Константиновичем зовут.

На красивом лице отразилось удивление, а следом – почти паника. Черт его знает почему, но отчего-то происходящее доставляло мне почти наслаждение. Я не мог думать о том, что это парень Алисы. Зато вполне себе мог о том, что следующие две недели мы проведем в одном доме на горнолыжном курорте.

Я сопротивлялся до последнего. Во-первых, я всю жизнь проводил зимние каникулы дома. Знаю, старомодно, но у нас было принято собираться всей семьей за столом, есть традиционные салаты, – хотя в последнее время моя мать уже и начала заменять майонез сметаной и совершать прочие рокировки, которые были призваны сделать еду более полезной или хотя бы не такой убойной, – смотреть вместе пусть и не “Иронию судьбы”, но “Один дома”. Иногда после полуночи я или моя сестра уходили в свои компании, но все это уже после боя курантов. Во-вторых, был какой-то мерзкий привкус у того, чтобы отдыхать за счет своей девушки. Причем, если уж совсем откровенно, ехали мы даже не на деньги Алисы, которые я мог бы ей потом вернуть, а за счет ее отчима. Я пережил уговоры и крики, но на слезах сдался. Может быть, я был тряпкой. Даже наверняка. Понятия не имею, как остальным удавалось не поддаваться на подобные манипуляции.

Для поездки на горнолыжный курорт нужно было еще обзавестись специальной одеждой, так что до праздников я работал как проклятый. Стоило мне закрыть глаза, как перед глазами плясали чужие курсовые и контрольные. На последней неделе я еще и собирал подарочные коробки по ночам в магазине, что был расположен недалеко от дома. В итоге я купил подарки семье и друзьям, туалетную воду Алисе, спортивные штаны и куртку себе, а чемодан, про который вспомнил в последнюю минуту, взял у сестры.

Мы вылетали днем тридцать первого. Я был сонный, уставший и без гроша в кармане.

“Я на месте”, – написал я Алисе, когда прошел первые рамки. Естественно, она ничего не ответила. Лиса почему-то считала нормальным выключить и звук, и вибрацию на телефоне даже тогда, когда у нее была назначена какая-нибудь встреча. Я тяжело вздохнул и поплелся ее искать. Про отчима Лисы я старался не думать. Мы с ним так и не познакомились, и я был вовсе не уверен, что он будет в восторге от моего общества.

Наконец, я увидел свою девушку. На самом деле, я так и не привык называть Алису именно так. Моя подружка. Герлфренд. Так, вообще, кто-то говорил? Лиса окликнула меня, и я помахал ей в ответ.

Когда я подошел, Лиса коротко чмокнула меня в щеку, а затем я развернулся к ее отчиму, чтобы она могла нас познакомить. От одного взгляда на мужчину меня бросило в дрожь. Это был он. Стоял с совершенно равнодушным выражением лица. Смотрел на меня так, будто я был пустым местом. Я с облегчением подумал, что он меня не узнал. Мне почти удалось вдохнуть поглубже, как мужчина заговорил. Его голос… в животе свернулся жар. В первую секунду я не понял. Я даже хотел съязвить, что слово “кстати” тут совершенно неуместно. Да, порой, когда я нервничал, я ляпал что-то глупое и хамоватое. Сколько проблем я огреб из-за этого – не сосчитать. Но в следующее мгновение осознал, почему Максим… Максим Константинович представился именно так. Он просто повторил ту фразу, которую я сказал в клубе. А это значило, что каменное лицо было лишь маской. Отчим Алисы помнил меня и вовсе не собирался делать вид, что мы не знакомы. Мое лицо обдало жаром и, наверное, я покраснел. Чувствуя легкое головокружение, я опустился на одно из сидений в зале ожидания.

– Ты чего? – фыркнул Лиса. – Перенервничал? Мой отец тебя не съест.

Я прикусил губу, чтобы из меня не вырвался нервный смешок. Хотелось сказать, что он целовал меня пару месяцев назад так, будто был совсем не против сожрать.

– Просто устал, – слабо улыбнулся я. – Много работал.

– Усердно работать – это похвально, – нагло усмехнулся Максим Константинович. – Но и отдыхать нужно с чувством. Предлагаю перекусить вон там.

– Я не голоден, – помотал я головой.

– Ну что ты, Дима, я угощаю, – заверил Максим Константинович.

Не скажу, что мне стало сильно легче.

Можно было сбежать. Соврать Алисе, что у меня бабушка попала в больницу. Ба скончалась два года назад, обожала меня и, я уверен, простила бы мне некрасивую ложь. Да, в конце концов, можно было и не врать. Нет, конечно, про клуб я Лисе рассказывать не собирался, но мы могли поругаться и некрасиво расстаться прямо перед вылетом. Логично, что в такой ситуации я бы не поехал с ними ни на какой отдых. Но во мне вдруг взыграло упрямство. Я же решил жить нормально, не так ли? Убегу сейчас – и будут бегать постоянно. Максиму Константиновичу тоже совсем не с руки, чтобы та история всплыла. Да и, Дима, будь взрослым человеком – ничего не было. Мы не спали, не встречались. Один поцелуй по пьяне, – даже парочка поцелуев по пьяни, – точно не считаются. Только моя истерика и может придать им вес.

В кафе были конские цены, и я наотрез отказался брать что-либо. Три раза отказался, но Алиса и Максим Константинович продолжали настаивать. Только чтобы закончить этот ужасный разговор, я согласился на трюфельный торт.

– Сладкоежка? – поднял бровь Максим Константинович, и я снова покраснел.

Это была просто моя фантазия. Я сам придумал, будто в его интонациях было что-то неприличное, вот и все. А торт, кстати, был вкусным.

Перед посадкой Лиса убежала в уборную, а мы с Максимом Константиновичем остались наедине. Если не считать всех остальных людей, что ждали своей рейс.

– Максим Константинович, – начал я и выяснил, что скорее блею, чем говорю, – я хотел попросить… то есть, хотел прояснить… я имею в виду, давайте сделаем вид, что ничего не было?

Он молчал куда дольше, чем я ожидал.

– Что же, – хмыкнул Максим Константинович в итоге, – попробуй.

Мне захотелось побиться головой о ближайшую стену. Но я сдержался.

Его рука легла мне на бедро и медленно поползла вверх. Пальцы, сильные и горячие, обжигали даже через ткань брюк. Я распахнул глаза и уставился на Максима Константиновича с возмущением. Здесь была его дочь! Я повернул голову направо, но Алиса спала крепким сном, завалившись в сторону иллюминатора. 

– Что вы делаете? – прошипел я. – Уберите лапы от меня.

– А то что? – спросил он, нагло улыбаясь. – Не вытерпишь и начнешь умолять оттрахать тебя прямо в самолете?

– Что вы такое говорите! Здесь же люди, – прошептал я, осматривая салон.

Все кресла вокруг были пустыми.

– Что происходит? – испуганно спросил я.

***