Прыгая меж шезлонгов, к ним поспешала Катенька Целик.

– Возьмите меня! – закричала она в нетерпении.

– Катюш, так мы вроде в мяч собирались! – оттопыренная нижняя губа Маковея привычно задрожала от очередной обиды.

– Отстань с глупостями! – отреагировала Катенька, подбегая к мотоциклам.

– Ладно, запрыгивай, коза, – Ознобихин предвкушающе подвинулся.

– Нет! Я с Сергей Викторовичем, – не дожидаясь согласия, впрыгнула на заднее сидение и, решительно обхватив за талию, прижалась, – что там тайка?

– Тогда держись, – Коломнин первым крутнул ручку, так что мотоцикл едва не встал на дыбы и – рванул с места на глубину. Паралельным курсом разгонялся Ознобихин.

Оторвавшись от берега, Коломнин резким движением на полной скорости рванул руль влево. Взвизгнула изготовившаяся свалиться в воду Катенька. Но мотоцикл вместо того, чтоб перевернуться, развернулся на девяносто градусов и послушно застыл на месте.

– Пошли! – закричал Коломнин и с новой силой крутнул ручку, разгоняя мотоцикл вдоль побережья.

– Боюсь! Сереженька, боюсь! – как бы в упоении вырвалось у Катеньки.

В упоение это он не поверил. Стремясь вырваться из опостылевшего филиала, Целик уже дважды просила Коломнина взять ее к себе. Но дважды получила отказ. Похоже, бойкая Катенька решилась заслужить перевод иным способом. Во всяком случае включения в тургруппу она добилась, узнав, что едет начальник УЭБ.

Облепленный брызгами, Коломнин несся по водной глади, зажмурившись от нарастающего наслаждения. Упоение скоростью выметало из него колющие воспоминания о московских неурядицах.

Вскрик сзади, на этот раз неподдельный, заставил открыть глаза. Из-за его спины рука Кати показывала вперед. Метрах в двухстах, лоб в лоб, несся Ознобихин. Поначалу Коломнин собрался, как и положено, отвернуть. Но в улыбочке Ознобихина почудилось ему нечто особое, как бы продолжающее последнюю фразу. Был в ней вызов – «лоб в лоб». И не принять его Коломнин не мог. А потому, крепче вцепившись в руль, он выравнял курс и еще прибавил газу. В свою очередь и Ознобихин, дотоле игравшийся, сузил глаза и поерзал на сидении, устраиваясь понадежней.

Машины понеслись друг на друга с удвоенной скоростью.

Сто. Пятьдесят! Сорок метров!! Напряженные, устремленные друг на друга фигуры.

– Пора! – Катенька неуверенно потрепала Коломнина по спине. – Пора же! Это вы что, так шутите?!

И, что-то окончательно определив, безнадежно пробормотала:

– Господи! Да вы же психи… Не-ет!

Привстав, Катенька дотянулась до руля и с силой дернула его влево, так что мотоцикл развернуло боком. Налетевший в следующую секунду Ознобихин опрокинул его носом, а сам, хоть и с трудом, выровнял собственную машину. Победно вскинув кулак, сделал круг почета вблизи поверженных, барахтающихся противников и, полный торжества, устремился к берегу.

Коломнин вскарабкался вновь на мотоцикл, неохотно втянул барахтающуюся Катеньку.

– Ну, вы оба… – сквозь зубы приготовилась она высказать наболевшее. Но что-то остановило ее. И после паузы совсем другим, обволакивающим голосом закончила. – Мальчишки! Какие же вы еще мальчишки.

Желание кататься разом пропало, и, раздосадованный поражением, Коломнин направился к берегу. Там, вокруг машины Ознобихина, столпилось с десяток набежавших откуда-то тайцев.

– Ты представляешь, какие гниды, – обрадовался его появлению Ознобихин. – Требуют с меня пятьсот долларов. Поломку, видишь ли, обнаружили. Так для того и техника, чтоб ломаться.

В самом деле на носу его мотоцикла была заметна небольшая вмятина, в которую и тыкали энергично пальцами возбужденные тайцы. Они подбежали и к мотоциклу Коломнина, но, как ни странно, на нем ничего не обнаружили.

– Чего делать-то будем? Может, пополам заплатим? Все-таки оба начудили.

– Как только, так сразу, – Коломнин присел подле вмятины, провел по ней пальцем. – Всем крохоборам полной мерой заплатим. Ты как будто английским свободно владеешь. Так вот переведи этим аборигенам, что из уважения к их стране мы готовы заплатить огромадные деньжищи – один доллар. Даже два. В фонд развития Тайланда. Пусть на них флот построят… Чего смотришь? Переводи.

Едва обалдевший Ознобихин закончил английскую фразу, над пляжем взметнулся вопль негодования и даже – невиданное дело – тайцы принялись хватать Коломнина за руки.

– А ну брысь! – потребовал тот. – А то вообще не получите. Ишь шкуродеры! Вмятине этой две недели. Переведи!

По вскинутым чрезмерно интенсивно рукам, по несколько искусственной экспрессии Коломнин окончательно определил, что с диагнозом не ошибся, а потому раздвинул два пальца, дважды тряхнул и веско произнес:

– Короче, базар заканчиваю. Либо «ту», либо – аут и к… – скосился на внимающую Катеньку. – Этого можешь не переводить.

И, не теряя слов попусту, сделал шаг в сторону шезлонга. Но тут же был окружен заново. Среди непонятных фраз, что выкрикивали тайцы, он разобрал на этот раз словечко «полиц».

– Грозят полицию вызвать, – пролепетал подбежавший Маковей, обескураженно поглядев на утирающего пот Ознобихина.

– А давай! – внезапно обрадовался Коломнин. – Чего в самом деле воду толочь. Вызывай! Я сам ай эм рашен полисмен! Давай вызывай! Вон туда, к моему шезлонгу. А вас всех, гадов, в камеру за мошенничество пересажаем. Хочу полицию!

И, решительно освободив себе дорогу, отправился прочь.

Перехватил его метров через пять Ознобихин.

– Ты чего, опешил? Нам еще только в полицию залететь не хватало. Лучше отдать деньги.

– Так я всегда. По доллару с брата. Да не журись, Коля! Ты думаешь, им нужен скандал? Это они так бизнес делают. Дай десять минут, сами утихнут.

В самом деле толпа вокруг задержавшегося Маковея заметно поредела. А оставшиеся хоть и жестикулировали энергично, но без прежней уверенности, то и дело оглядываясь на странного русского.

Через короткое время вернувшийся Пашенька с торжеством сообщил, что «уронил» тайцев до пятидесяти долларов, так что инцидент можно считать исчерпанным.

– Молодец! Смышленый мальчик, – облегченно одобрил Ознобихин, залезая в карман шорт.