– Не догадываешься?

– Не догадываюсь. Знаю. Но при этом, как видишь, держу лицо, чего и тебе желаю. Иначе взаимной любви у нас не получится.

– Любви? Это, конечно, неожиданное предложение. Но ты его придержи для Анри Маркус. Вот кто прямо кипит от избытка чувств. А мне только скажи: для чего ты все это сделал?

– Во-первых, не «для чего», а «почему». Потому что денег хотел, – и в досаде пристукнул кулаком по сидению. – Главное, как чувствовал, что копнешь. Надо было тебя быстренько отодвинуть от проекта. Так нет, решил – обойдется. Все суета проклятая. Из-за нее прокалываешься на ерунде. Он помотал расстроенно головой. Поймал усмешку собеседника.

– Только давай без этого дешевого презрения. Ладно? Когда мне впаривают, что я, мол, весь из себя взяток не беру, я спрашиваю: «А давали?». Легко слыть праведником, если тебя не соблазняли. А тут – три лимона. Я ведь в тот период к серьезным деньгам едва подбирался. Да и не украсть думал. Полагал – перекручу, заработаю, а там и верну Ларисе гостинчик.

– Свежо предание.

– Ну, положим, не все хотел вернуть. Все-таки тут и мой труд был. Деньги эти тоже, знаешь, стремные.

– Знаю.

– Знаю, что знаешь. На самом деле три миллиона были так, пробой пера. Тимур на «Хорнисс» планировал большие деньги вывести. Да не успел. – А ты через Янко слямзил то, что было.

– А что оставалось делать? Сам со счета деньги снять не имел полномочий. Только переоформить компанию на другого. А тут как раз понадобилась структура, чтоб на нее акции «Руссойла» записать. Все совпало. Я и предложил ее банку.

– Тимур же вроде твоим другом был?

– Был. И остался посмертно. Но он мертвый. Хоть перевернись – не воскресишь! А деньги, вот они, протяни руку. А если ты о Лариске радеешь, так, во-первых, знал, что там не голый васер, – Фархадов внучку заботой не оставит… Не верти башкой, бедуин! – по-русски прикрикнул Коля на обернувшегося киприота. – За дорогой гляди! Я еще не все дела на этом свете переделал!

– Насчет дел – это точно, – согласился Коломнин. – Тут ты пока нужен. Как полагаешь, что будет, если эта твоя, извини за грубое слово, махинация, всплывет?

– Хорошего мало.

– Еще как мало. Это, дорогой Николай Витальевич, преступление по кипрскому законодательству. Да и по российскому не то, что улицу под красный свет перебежать. Зацепятся с хрустом.

– Только не пугай. И без того тошно. Или – стращай в конструктиве. Ты ж не просто так меня вытащил.

– Не просто. Есть только один способ развести ситуацию – вернуть компанию «Хорнисс холдинг» законной наследнице – Ларисе.

– Что?! – поразился Ознобихин. Напускное веселье оставило его.

– Не горячись, – Коломнин успокаивающе приподнял палец. – Это единственно мудрое решение, которое спасает и адвоката – ну это, положим, тебе по фигу. И тебя. Я переписываю компанию на Ларису.

– Да тебе башку отвернут прежде, чем сертификат выпишут!

– Верно! Это если я не подстрахуюсь. А я как раз хочу подстраховаться. Поэтому ты как первый вице-президент банка подпишешь согласие на перевод «Хорнисса» на Ларису Шараеву.

– Я?!

– Именно ты. Выберем дату, когда ты оставался за Дашевского. А если кто спросит, объяснишь, что подписал согласие в сооответствии с протоколом между банком и «Нафтой-М» о совместных действиях по взысканию долга с «Руссойла». Все чинно-благородно. И адвокату бальзам на сердце. И к тебе не придерешься.

– Кому объясню? О чем ты? Дашевскому – положим, проглотит. Хотя тоже проблемно. Но с Гиляловым-то у меня свои разборки. И куда покруче. Там этой туфтой не обойдешься. Я ведь тоже сюда не пустым приехал. Потому предлагаю другой вариант. Я возвращаю Ларисе деньги. Не три, конечно. Поллимона пришлось отстегнуть Янко за конфиденциальность. Но два с половиной верну.

– Перекрутил?

– А то. Хочешь, можешь подать, что это ты нашел? А то возьми часть себе. Скажем, два Ларисе, поллимона тебе. Не кривись, ты их заработал. В любом случае баба, которая последние годы жила на иждивении, вдруг становится миллионершей. Поди, плохо?

– Коля, ты меня и впрямь за идиота держишь? – искренне подивился Коломнин. – О чем вообще говоришь? Два с половиной миллиона. Да на «Хорниссе» одних дивидендов накопилось в несколько раз больше. А главное – с этими акциями она приобретает полный контроль над «Руссойлом». Во-первых, «отобьет» свои деньги. А потом получит готового нефтяного трейдера. Или сам этого не понимаешь? Чего разглядываешь?

– Я другое понимаю: математика твоя с душком! – рассердился Ознобихин. – Размечтался: контроль – фиголь! Контроля ему захотелось! Да «Нафту» саму в ближайшее время разорят. Если Гилялов во что-то вцепился, то своего – будь покоен – не упустит. А уж теперь-то, когда Фархадов умер…

– Как умер?! – вскрикнул Коломнин. Так что таксист от неожиданности резко крутнул баранку.

– Тебе что, до сих пор не дозвонились? – Ознобихин с усилием освободил сжатую руку. Озадаченно потер посиневшее запястье. – Я думал, ты в курсе. Вчера вечером, прямо в Минэнерго. Обширный инфаркт. В утренних газетах уже напечатано.

– Здесь другие утренние газеты. В кабинете Гилялова умер?

– Гилялова на месте не оказалось. А вот с Бурлюком там встретился.

– Твари! Какие же твари, – Коломнин все разом понял: его опасения, увы, сбылись, – не пожалели старика.

– Да! Не пажеский корпус. Нравы еще те. Прямо скажем – «их нравы». Тем более есть над чем поразмыслить. Как говорил один персонаж, оно вам надо?

Ознобихин помолчал, давая время Коломнину прийти в себя и с некоторым удивлением оценивая увиденное.

– А ты, вижу, и впрямь прикипел к старику. По правде и мне его жаль. Чудачище был, – он потрепал Коломнина по колену, выражая сочувствие и одновременно возвращая к разговору. – Послушай меня, Сергей. И послушай как следует. Все, о чем говорили, до того, – так, семечки. На самом деле я настоящий вариант привез. Который всех разрулит. Я так понимаю, что ты теперь с Ларисой в одном, что ли, интересе. Не знаю, о чем вы там размечтались, но только ни тебе, ни ей эта нефтяная бодяга не нужна. Про то, что Лариса стала крутым менеджером, я наслышан. Только по молодости, к твоему сведению, занимался альпинизмом. И вот на Дамбае есть кладбище погибших альпинистов. Кого вниз спустили.