С другой стороны, некоторыми исследователями выделяются принципы, имеющие, по нашему мнению, достаточно спорный характер:
– равенство перед законом как предоставление равных прав религиозным объединениям (Мещерякова А. Ф., Губин М. Ю.141);
– не признание религиозных норм (внутренних установлений религиозных организаций) в качестве источников права (Дозорцев П. Н., Нисневич Ю. А., Таранюк Ж. П.) или не придание юридического значения религиозным правилам (Кикоть В. А.142);
– в ряде работ прослеживается мнение, что отделение религиозных организаций от государства означает и отсутствие взаимодействия друг с другом в сферах образования и попечения о воинах и т. д. (Бурьянов С. А., Мозговой С. А.143).
Рассмотрим отдельно каждый из этих принципов. Относительно равенства перед законом как предоставление равных прав религиозным объединениям: здесь мы солидарны с мнением Пчелинцева А. В. в том, что данный конституционный принцип следует понимать не как «равноправие различных религиозных объединений», а их равноподчиненность требования действующего законодательства с учетом их существенно различного фактического и правового статуса144.
Также поддерживаем позицию Понкина И. В., считающего, что «принцип равенства религиозных объединений перед законом допускает возможность предоставления тем или иным религиозным объединениям дополнительных преференций»145. Российская Федерация имеет собственный уникальный путь исторического развития, в том числе в отношениях между государством и религиозными объединениями. Было бы несправедливо уравнивать в правах Русскую Православную Церковь и «Общество сознания Кришны», или мусульманские общины и общины родноверов (неоязыческие группы), так как их влияние на гармонизацию общественных отношений, культуру нашей страны, развитие государства, либо отсутствует, либо близко к самому минимальному значению (подробнее – § 2.2.1).
Достаточно сложным является вопрос о роли религиозных норм (внутренних установлений религиозных организаций) в системе источников права и придании религиозным правилам юридического значения. Здесь необходимо обратиться к положениям ст. 15 федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26 сентября 1997 года № 125-ФЗ. Данная статья устанавливает, что деятельность религиозных организаций в светском государстве регулируется законами и иными нормативными актами РФ, учредительными документами религиозных организаций, а государство уважает внутренние установления религиозных организаций, не противоречащие законодательству Российской Федерации146.
Полагаем уместным привести позицию Андреева К. М., который рассматривает внутренние установления религиозных объединений в качестве источников права на религиозную тайну. Под ними он понимает совокупность религиозных правил и канонов, определяющих вероучительную сторону деятельности религиозных объединений147. В качестве источников права признает «канонические нормы и локальные акты различных религиозных объединений» и Пчелинцев А. В. 148
Подобного подхода придерживается руководитель Юридической службы Московской Патриархии, к. ю.н., инокиня Ксения (Чернега), один из авторов комментария к ФЗ № 125, «по своей правовой природе внутренние установления религиозных организаций являются юридическими фактами и влекут за собой возникновение, изменение и прекращение прав и обязанностей граждан и юридических лиц»149.
Рассмотрим на конкретном примере. Права и обязанности священнослужителей (епископов, священников и диаконов) Русской Православной Церкви и иных лиц (чтецов, певчих и т. д.) возникают, изменяются и прекращаются в соответствии с внутренними установлениями Русской Православной Церкви. К примеру, если гражданка Российской Федерации захочет стать священнослужителем в Православной Церкви, то ей будет отказано на основании того факта, что лишь мужчины могут быть возведены в священный сан. И оспорить данный отказ с помощью государственных механизмов защиты прав она не сможет в силу признания уважения подобного религиозного требования российским государством.
Поэтому полагаем, что доводы о невозможности придания религиозным правилам юридического значения не являются состоятельными.
По поводу отделения религиозных организаций от государства и отсутствия взаимодействия друг с другом в сферах образования и попечения о воинах и т. д. В этом случае, как мы считаем, принцип отделения не может заключаться лишь в признании существования друг друга и установления нейтралитета в отношениях. Полагаем уместным привести следующую позицию. Безбородов М. И. пишет, что религиозные организации «выступают в качестве институтов гражданского общества, способного помочь государству в деле духовно-нравственного воспитания и возвращения в общество моральных и нравственных ценностей, и обладают таким потенциалом»150, и именно образование, духовно-нравственное и патриотическое воспитание, армия, защита жизни и здоровья граждан, профилактика экстремизма, алкоголизма, наркомании являются сферами, в которых должно проходить сотрудничество. Поэтому исключение взаимодействия государства и конфессий не просто невозможно, а необходимо. Однако следует обратить внимание на то, что сотрудничество должно иметь определенные рамки и границы, которые не следует переходить. Это необходимо, чтобы не превращать сотрудничество с конфессиями в инструмент политики государства, а также для того, чтобы религиозные объединения могли иметь возможность давать независимую оценку деятельности органов государственной власти. Подобного подхода придерживался и видный представитель русской религиозной философии Ильин И. А.151
Нужно отметить, что некоторые исследователи при определении принципов занимают противоположные позиции. Так, Дозорцев П. Н., Таранюк Ж. П., Шахов М. О.152, Михалева Н. А.153 считают, что недопустимо прямое финансирование государством религиозных организаций. Ряд авторов, в частности, Страшун Б. А. и Мишин А. А. указывают, что в светском государстве возможно оказание помощи из государственного бюджета церквам и религиозным общинам, но только «в интересах обеспечения прав религиозных меньшинств»154, что означает, по их мнению, невозможность финансирования конфессий, находящихся в состоянии религиозного большинства. Деникаева С. Э. полагает, что «государство не может финансировать религиозную деятельность религиозных объединений, но допускает содействие государства благотворительной и культурно-просветительской и иной социально значимой и социально востребованной деятельности религиозных объединений»155.
Однако Понкин И. В. считает, что финансовая помощь государства религиозным объединениям не нарушает светскости государства156. Его позиции придерживается Губин М. Ю., который пишет, что признаком светского государства является «возможность получения религиозными объединениями государственной финансовой поддержки для решения социальных задач»157. Подобные взгляды встречаются и у американских (Уильям Коул Дурэм158) и у французских авторов (Жан Боберо159).
Мы считаем разумным подход Губина М. Ю. и Понкина И. В., по мнению которых в светском государстве возможна финансовая помощь религиозным организациям, так как с помощью таких мер происходит поддержка различных проектов религиозных организаций, имеющих значимость для государства и общества, оказывается содействие реализации духовных потребностей российского общества.
Вместе с тем, следует уточнить, что государство может оказывать помощь прямыми способами: выделяя средства на восстановление и содержание культовых зданий, являющихся памятниками истории и культуры, и с помощью поддержки социально ориентированных религиозных организаций, а также косвенными – через систему налоговых льгот и иных способов. Но выплата заработной платы священнослужителям за исполнение религиозных обязанностей из государственного бюджета, оплата хозяйственных расходов религиозных объединений в светском государстве (коммунальные платежи и пр.) недопустима160.
