Вскоре вышел Николай. Лицо его было бледное.

— Ну как рука?

— Заживёт.

— Тогда к майору.

— Идём…

В командирской землянке, куда пришли Николай с Алексеем, было душно, накурено, хоть топор вешай. Руденко сидел осунувшийся, с уставшими глазами. Для человека его возраста такой поход стоил ему многих душевных и физических сил. Однако, несмотря на замученный вид, вся его фигура выражала удовлетворение. Им удалось разбить немцев при Дугино и марш-броском до Бражино помочь Мишину обратить в бегство карателей. Руденко поднялся навстречу Берестову и Чертаку, пожал им руки.

— Ну, присаживайтесь, — пригласил Тишков, — рассказывайте всё.

Оба товарища сели, Чертак несильно поморщился, беспокоила раненая рука.

— А что тут рассказывать, — начал первым Николай, — подошли к деревне. Смотрим, вроде спокойно всё. Только Алексей засомневался, он пошёл своё проверить. Мишу с Толиком я направил к дому, на который указал Пётр Евсеевич. Сам вместе со стариком и Семёном прикрывали ребят с небольшой высотки. Тут, вижу, Миша начал стрелять, а потом и Толик. Я не сразу понял почему. Никого не видел. А затем со всех сторон по ним и по мне огонь открыли. Краем глаза заметил, Семён рухнул как подкошенный. Миша с Толиком тоже недолго продержались. Они, вообще, как на ладони были. Пётр Евсеевич пополз от меня в сторону Семёна, взял винтовку и стал тоже стрелять. Окружать нас стали, я еле успеваю отбиваться. Петра Евсеевича быстро убили. Думаю, хана и мне. Вдруг на другом конце деревни такая канонада началась. Соображаю, никак Алексей там шум наводит? Воспользовался замешательством фрицев и сменил позицию, а так бы точно накрыли. А затем вовремя Алексей появился, патроны на исходе, один себе оставил. А то смотрю, живым меня, гады, хотят взять. Так что, если бы не Алексей, лежал бы и я вместе с ребятами там.

Николай замолчал. Руденко передал ему зажжённую самокрутку. Чертак с благодарностью её принял и стал жадно курить.

— А ты что скажешь, Алексей Николаевич? — Тишков смотрел в упор на Берестова.

— В деревне была организована засада, — неторопливо, подбирая каждое слово, начал говорить старший лейтенант, — по науке я бы сказал. Как крысу заманивают в клетку, а потом закрывают вход, так и с нами хотели поступить. Приманкой послужили полицаи. У них бы всё вышло, если бы не одно «но» — слишком мирно у них получилось, перестраховались, чересчур сильным было желание взять нас живыми.

— Да нет, Алексей Николаевич, — заговорил Руденко, — им просто не повезло. Они и предположить не могли, что на таких славных охотников, каковыми они себя считали, найдётся другой охотник, похитрее их.

— Вот с этим я согласен, — присоединился Николай, — спасибо тебе, Алексей.

— Да уж, — Тишков встал из-за стола немного размяться, — засада!

— Засада, — повторил и продолжил Берестов, — вооружены они очень хорошо, обмундирование добротное, паёк большой и качественный, там у них и консервированное мясо, чай, хлеб, табак. Это не простые солдаты, думаю, группа особого назначения по наши партизанские души.

И Алексей выложил из вещмешка на стол трофейный сухой паек.

— Поздравляю тебя, Алексей Николаевич, — усмехнулся майор, — настоящим партизаном стал!

Все посмотрели на Берестова.

— На войне кем только не станешь! — промолвил старший лейтенант, — но я продолжу дальше. В группу входят человек двадцать, может, двадцать пять, действуют слаженно. Преследовать не стали, видимо, не входит в их задачи.

— Серьёзные ребята, — подытожил майор.

— Очень, а потому необходимо провести инструктаж всем нашим. На нас вышли охотиться. Но не это самое главное, — тут Берестов сделал паузу, — оставшийся в отряде сообщник Чепца очень хорошо информирован.

Старший лейтенант дал время, чтобы все присутствующие осознали всю значимость слов.

— Объясни, — попросил Тишков.

— Вижу так: агент точно знает, что в деревне Гладково Пётр Евсеевич связан с отрядом. Немцам нужна более крупная дичь, поэтому старика пока не трогали, к тому же он мог и не заговорить. Далее, они направляют в деревню приговорённого партизанами к смерти полицая с дружками в качестве приманки. Пётр Евсеевич, естественно, идёт в отряд и приводит подмогу, чтобы схватить ненавистного полицая. Немцы понимают, что за предателем придут опытные бойцы, поэтому они продумывают все детали, и им остаётся только дожидаться гостей. Дальше вы знаете.

— То есть ты уверен, что это не случайная засада? — Тишков подался немного вперёд.

— Да, — ответил Алексей, — они именно ждали нашего прихода вместе с Петром Евсеевичем.

— Что ты собираешься предпринять? — майор понимал, что в таком свете активные действия отряда снова откладываются на неопределённое время. Он был раздосадован, особенно это было сильной пощёчиной на фоне успешного рейда вернувшихся партизан.

— Искать агента, надо ещё раз всё проанализировать.

— Алексей Николаевич, найди его, сделай это как можно скорее.

— И начальство от меня того же требует. Всё, что смогу, сделаю.

После непродолжительной паузы как гром среди ясного неба прозвучала речь Берестова.

— Я возвращаюсь в деревню, незавершённое дело следует закончить.

Все трое присутствующих посмотрели в большом недоумении на старшего лейтенанта.

— Как это прикажешь понимать? — спросил Тишков, — тебе одного раза не хватило?

— Подожди-подожди, Степан Иванович, — заступился Руденко, — Алексей Николаевич верное говорит. Ведь они нас больше не ждут.

— Вот именно, не ждут, — старший лейтенант продолжил спокойно излагать свою идею, — фрицы, если не ушли сейчас, то скоро уйдут. А вот полицаи, думаю, останутся. После вчерашнего они, наверняка, захотят продолжения банкета. А мы, незваные гости, будем украшением этого торжества.

— А ведь ты прав! — после некоторого раздумья согласился майор, — кого возьмёшь с собой?

— Я пойду! — вызвался Николай.

— Ну куда ты-то собрался? — Тишков возмутился, — ещё навоюешься. Сначала руку подлечи и не обижайся на меня. Не пущу. И глазами не сверли. Всё сказал!

— Не смотри на меня, — Руденко обратился к Николаю, — в этом вопросе полностью поддерживаю Степана Ивановича.

Николай поник головой.

— Так кого с собой берёшь? — повторил свой вопрос майор.

— Возьму всю свою типографию. Ребята проверенные.

— Это точно, — утвердительно согласился командир отряда.

— Как выглядит полицай, Николая-то со мной не будет?

— О, это просто, — Тишков встал и отошёл в сторону, затем вернулся с фотографией в руках, — на, держи. Вот он, прихвостень немецкий. Мы довоенное изображение с ним достали. Зовут Фома Лукич Костюк.

Берестов взял фотографию. На него смотрел жилистый мужчина, обычный крестьянин. Только глаза исподлобья, а в целом, приметных черт не имел. Старший лейтенант зафиксировал в голове образ и вернул фотокарточку.

— Всё, немного на сборы и выступаем, — Алексей встал.

— Удачи тебе, Алексей Николаевич, — пожелал Руденко, — возвращайся целым и невредимым.

— И ребят сохрани, — вставил майор.

Из землянки Берестов и Чертак вышли вместе.

— Николай, ведь правы они, что ты упираешься?

— Да понимаю, но, знаешь, как хотелось самому его взять. Ведь у меня с ним личные счёты. Тишков знает, потому и отправил в первый раз.

— Мне про гибель твоего отца известно.

— Это ещё не всё, — махнул здоровой рукой Чертак, — сестру и всю её семью расстрелял. Будь он проклят!

Оба дальше шли молча. Затем возле типографии расстались, Николай на прощание обнял Алексея и попросил вернуться живым.

Берестов зашёл в землянку. Там сидели и ели трое его помощников.

— Здорово, ребята. Дело у меня к вам, — обратился к ним старший лейтенант, — знаю, что устали, но прошу вас помочь мне. Снова предстоит опасное дело.

Те подняли головы в его сторону.

— Нам надо в деревне Гладково полицая взять и доставить сюда желательно целым и невредимым. С майором Тишковым всё согласовано.