– Ты что, новенькая? На первый раз прощаю, но на будущее запомни: это моё место.
Мои брови взлетают вверх, пока я пытаюсь сдержать удивлённый смешок, а после безразлично пожимаю плечами.
– Не очень-то и хотелось.
Конечно, я могла бы поупрямиться – я бываю настырной – но мне не хотелось начинать учебный год с ругани. Хотя сидеть рядом с ним ближайшие полтора часа мне не улыбается, так что я просто встаю и пересаживаюсь подальше от этого напыщенного гуся.
– Надеюсь, теперь все готовы меня слушать? – интересуется Татьяна Викторовна.
Почему-то мне кажется, что последнее относится конкретно ко мне, но я делаю вид, что вообще не в курсе происходящего. Кидаю случайный взгляд на стол, за которым недавно сидела, и натыкаюсь на ответный изучающий взгляд – неприятный такой, будто я голая стою на приёме у врача. Очень хотелось задать ему тот дурацкий вопрос, который обычно спасает героинь вроде меня в фильмах «Ты вообще знаешь, кто я?», но я воспринимаю эту ситуацию как проверку меня на прочность.
Если отвечать на такие выпады, будешь ничуть не лучше.
Пара проходит относительно спокойно. В сторону Грачёва я стараюсь больше не смотреть, отвлекаясь на любопытные взгляды других одногруппников, и считаю секунды до конца учебного дня. Надеюсь, Андрей не проболтается папе о том, что не довёз меня до универа, иначе вечером меня ждёт веселье. Андрей, в общем-то, отличный человек, вот только врать он совершенно не умеет, и если родитель что-то заподозрит, выкрутиться точно не сможет.
От звонка с пары вздрагиваю, вспоминая, где нахожусь; собираю свои вещи, потому что следующая пара будет в другой аудитории, и краем глаза замечаю, что вокруг меня собирается толпа из трёх девушек и шести парней. Провожаю взглядом Грачёва, который, закинув руку на плечо одной из одногруппниц, самодовольно усмехнулся и отвернулся. Девица же, мазнув по мне безразличным взглядом, гордо задрала подбородок – никак из-за внимания к своей персоне – и скрылась из глаз вместе с двумя такими же моделями.
Кажется, учёба здесь обещает быть интересной…
Впрочем, подошедшие ко мне познакомиться одногруппники оказались довольно милыми, так что судить о группе по парочке неадекватных снобов с завышенной самооценкой не стоило. В большой компании мы дошли до следующей аудитории и решили вместе сходить на большом перерыве в столовую, чтобы получше узнать друг друга. Постоянно смеющая девушка напомнила мне Наташу – мою лучшую, подругу, которая осталась в прежнем городе, но я уговаривала себя не грустить, потому что в октябре она обещала приехать на пару дней. В общем и целом, первый день оказался не таким страшным, как я себе представляла; все парни оказались милыми и вежливыми, не считая Грачёва, а девушки – понимающими и дружелюбными.
Единственное, что меня напрягло – сообщение от папы, которое я получила во время последней пары с просьбой зайти к нему после учёбы. И тут возможны только два варианта: либо ему не терпится спросить, как прошёл мой первый день, либо узнал, что до универа я не доехала. Раздумываю о том, как выкрутиться из сложившейся ситуации, и натыкаюсь на пару стальных глаз; они всего лишь прошлись по мне вскользь, но меня всё равно будто током шарахнуло – настолько пугала их холодная бездна. Он сидел в компании двух парней и девушки, которая, в общем-то, тоже была одета немного по-пацански, и они активно что-то обсуждали. Больше брюнет на меня не смотрел, но я всё равно спряталась за надёжной фигурой одного из своих одногруппников.
К концу учебного дня, когда нервы уже были на пределе, я поняла одну вещь: чаще всего люди замечают тебя или что-то в тебе лишь тогда, когда у тебя высокое положение. Если у тебя нет родителей-олигархов или хотя бы какого-нибудь титула, который делает твой статус особенным, ты можешь даже не рассчитывать на то, чтобы кто-то относился к тебе с уважением. А если ты обычный человек, будь готов к тому, что все местные звёзды, которым ты случайно перешёл дорогу, начнут мешать тебя с грязью просто потому, что считают себя лучше вас.
Неприятно, но предсказуемо.
Наверно, именно поэтому я приняла решение скрыть своё положение – чтобы заранее знать, кто твой друг, а кто враг. Я не могу с уверенностью сказать, как повела бы себя та девушка, в обнимку с которой ушёл Грачёв, если бы знала, что я ректорская дочь, но приём наверняка был бы более тёплым. Однако я хотела настоящих друзей, а не подхалимов, которые выслуживаются перед тобой ради каких-то привилегий, и почти уверена, что это способен понять даже мой отец.
После пар пробираюсь в сторону ректората, оглядываясь по сторонам, словно крадущийся в ночи вор: не хотелось навлечь на себя подозрения. С одной стороны, я чувствовала себя глупо – будто быть дочерью ректора плохо – а с другой это было необходимо, так что я, убедившись в отсутствии свидетелей, юркнула за дверь.
– Чем могу помочь? – недружелюбно поинтересовалась секретарь, глянув на меня из-за очков.
На вид женщине было около пятидесяти; её седые волосы были убраны в свободный пучок на затылке, зоркие зелёные глаза подведены карандашом, уголки губ с малиновой помадой опущены вниз, делая выражение её лица суровым – складывалось впечатление, будто эта женщина никогда никого не рада видеть. Белая шёлковая блузка в горошек и зелёная юбка – она явно следовала каким-то своим собственным модным предпочтениям.
– Мне нужен Николай Романович, – растерянно отвечаю.
Должна ли я была сказать, что мне нужен отец?
Женщина поджимает губы, уголки которых, кажется, опускаются ещё ниже.
– Ректор без записи никого не принимает.
Ответ звучит настолько категорично, что я теряюсь окончательно.
Дочь ректора не может попасть к отцу на приём – обхохочешься.
– Я…
– Аня? – открывается дверь в соседний кабинет, и я вижу папу. – Наконец-то. Маринуете мою дочь в приёмной, Виталина Игнатьевна?
Женщина вскидывает брови, смотря на меня совершенно другими глазами.
– Так это она? Прошу прощения, Николай Романович! Я просто её себе иначе представляла… Проходи, дорогая.
Хмурюсь, пока иду в сторону такого же хмурого отца: она ожидала увидеть капризную стерву?
Папа пропускает меня вперёд и закрывает за нами дверь; опускаюсь в кожаное кресло, вытянув ноги, и на мгновение расслабляюсь, чувствуя себя в безопасности. А после напротив меня опускается родитель, и выражение его лица говорит о том, что мы сегодня явно не про мой первый день разговаривать будем.
Я прибью Андрея.
– Как успехи? – интересуется, явно имея в виду не моё состояние. – Надеюсь, твои детские выходки оправданны, иначе ты зря заставляешь Андрея врать.
Мне хватает совести покраснеть.
– Я никого врать не просила. Просто одно дело прийти в университет на своих двоих, и совсем другое – приехать на машине с личным водителем.
– Ну, с этим я могу тебе помочь, – неожиданно предлагает, но я рано радуюсь. – Ты могла бы приезжать на общественном транспорте, чтобы твоя легенда была максимально правдоподобной.
От перспективы трястись в битком набитом автобусе мне стало не по себе.
– Неужели тебе так важно, чтобы все знали, что я твоя дочь?
– Я просто уверен, что ты и так смогла бы отличить друзей от врагов. Большинство мечтает оказаться на твоём месте, а ты от отца отказываешься…
– Это кто от тебя отказывается? – поднимаюсь и подхожу к родителю. – Не говори ерунды! Знаешь, я сегодня отлично провела день, потому что подружилась с хорошими людьми. И, если мы закончили выяснять, что я веду себя как ребёнок, может, поедем домой?
Отец машинально кидает взгляд на часы.
– Это у тебя «рабочий» день до двух, а мой в лучшем случае до семи, так что звони Андрею и поезжай домой, а я ещё поработаю.
Киваю, целую родителя в щёку и выскальзываю из кабинета; его секретарь улыбается мне на прощание, и я выхожу в коридор, не боясь наткнуться на своих одногруппников: наши пары давно закончились. Университетская парковка практически опустела, не считая нескольких явно подержанных машин, а на входе мне попадается всего парочка студентов. Вытаскиваю телефон и набираю номер Андрей, но он уже ждёт меня на том же месте, где высадил утром; молча забираюсь внутрь тёплого салона, потому что за недолгую прогулку успела замёрзнуть, и отогреваю окоченевшие пальцы у печки.
