Девушка оправдывается – водитель подъезжал, но внезапно, не объясняя причины, отказался от заказа и свалил в закат. Все в шоке и бла-бла. Мне неинтересно и другую машину уже не надо. Прощаюсь с диспетчером, но убрать телефон в карман не успеваю – Фёдя перезванивает.

– Слава богу! – выдаю в трубку вместо приветствия. – Что там у тебя?

– Родила, – с облегчением сообщает конюх. – Всё нормально.

Убила бы…

– Ну вот видишь, – улыбаюсь, – а ты кипиш устроил.

– Извини, Дин, я переволновался.

– Ладно, давай тогда, – смотрю в глазок – раненый на месте. – Я спать.

Выхожу в подъезд, а человек-гора лежит на ступеньках. Рядом валяются его бейсболка и спортивная сумка – она у него через плечо была перекинута…

– Эй? – я подхожу к нему. – Ты как?

Я перехожу на «ты» – ситуация не располагает к расшаркиваниям, да и выглядит мужчина лет на двадцать пять. Не тот возраст, чтобы я ему выкала.

– Нормально. Слабость только, – выдыхает шкаф и проводит языком по пересохшим губам.

У бедняги на лбу проступает испарина. Он ещё бледнее, чем пять минут назад. Скорую нужна, однозначно. Я достаю телефон из кармана – собираюсь набрать номер службы спасения.

– Не звони, – хрипит. – Принесла, что собиралась?

– Ой, да! – опомнившись, убираю смартфон обратно. – Вот, возьми,– сую ему в руку бинт и бутылочку с перекисью.

Он возится лёжа, голову не поднимает. Не может даже футболку задрать, чтобы обработать рану. Пытается, но ни фига не получается.

– Чёрт… – мужчина психует, пластиковый бутылёк скачет по ступенькам.

Ловлю перекись и, вздохнув, тянусь к окровавленной футболке раненого.

– Я посмотрю? – держусь за край майки, готовая поднять её.

– Не страшно?

– Нет.

Ох ты ж! У него под рёбрами швы, и они разошлись. Наверное, когда Костю месил…

– Крови боишься? – шкаф отрывает голову от ступеньки и смотрит на меня. – Дай, я сам, – пытается забрать бинт.

– Не в этом дело, – я не отдаю. – У тебя швы разошлись. В больницу надо.

– Нельзя мне в больницу, девочка, – дышит часто.

– Ты что-то натворил, да? – мне становится не по себе.

– Нет. То есть я не знаю, – закрывает глаза. – Я ничего не помню. Память потерял.

– Оу… – только и могу выдать. – Тогда почему в больницу не хочешь?

– В меня стреляли и, вполне возможно, ищут.

– Те, кто стрелял?

– Они самые. Врачи маякнут ментам, менты начнут устанавливать мою личность. Хрен знает, чем это закончится.

– Ты не знаешь, кто ты? – у меня брови вверх ползут.

– Не знаю. Не помню.

Всё это звучит как выдумка. Врёт? Не похоже.

– Стоп, – я растерянно моргаю. – Но ведь кто-то тебя зашил.

– Ветеринарша штопала, – шкаф открывает глаза. – Она не любопытная.

Точно!

– Подожди минутку.

Я встаю со ступеньки, спускаюсь на площадку и пытаюсь дозвониться нашему ветврачу. Возьми трубку, возьми – прошу мысленно, слушая длинные гудки.

– Алло, – сонно отвечает доктор.

– Здравствуйте, это Диана из «Кони-пони». Простите, что беспокою в такой час, но ситуация… – я кошусь на раненого, – экстренная.

– Что случилось?

– Я собаку подобрала, и у неё бок распорот. Надо зашить, – вру, лишь бы ветеринарша не отказала. Собака – это по её части.

– М-м-м… – врач думает, решает, а у меня сердце почти не бьётся. – Хорошо, привози.

Угу, уже несу. На ручках!

– Не получится привезти. Очень крупный пёс.

– Хоспади-и-а-а-м, – врач зевает. – До утра не подождёт?

– Точно не подождёт.

– Ладно, кидай адрес. Приеду.

Есть!

Я сбрасываю звонок, быстро отправляю ей смс и возвращаюсь к бедняге с дыркой в боку.

– Пёс, говоришь, крупный? – на красивых мужских губах появляется слабая улыбка.

– Эм-м-м… – я смущённо отвожу глаза. – Ты правда немаленький, – бурчу. – Везде…

Ой, я что, это вслух сказала?! Капец! Стою красная, как помидорина.

– Не смеши. Ржать больно, – улыбается мужчина.

– Так, всё! Надо в квартиру зайти. Встать можешь?

Через пару минут мучений становиться ясно – не может. А я не дотащу. Упадём вместе и погибнем – он от кровопотери, я – от многочисленных переломов.

Амнезийному гостю приходится едва ли не ползком добираться до квартиры. Он оставляет за собой яркие алые следы на полу и стенах. Ну хоть так…

Я подбираю его бейсболку, сумку и захожу домой. В крови всё – подъезд, прихожая, я и раненый, конечно. Выглядит жутенько.

– Теперь надо ползти вон туда, – наклоняюсь к нему, показываю, где зал. – На диван.

Шкаф поднимается и на полусогнутых идёт, куда я его отправила. Он снова держится за стену. Ох, блин! Теперь и обои в кровищи.

Наверное, я действительно дура, каких поискать – пустила в дом незнакомого мужика с дыркой от пули в бочине и переживаю, что он запачкал обои. Стою с приоткрытым ртом, смотрю на картину в красных тонах. Мама меня прибьёт…

Оживаю – раненый лежит на диване, и хорошо, что диван кожаный – отмою. Хватаю рюкзак и иду к нему оказывать первую помощь. До ветеринарши надо что-то сделать с кровотечением. Хотя бы минимально.

Раскладываю на журнальном столике медикаменты, отрываю кусок бинта, смачиваю перекисью и сажусь на краешек дивана.

– Будет больно, – предупреждаю гостя, и он кивает.

Поднимаю его футболку – кровь сочится из раны. Нужны ещё бинты…

Через двадцать минут напряжённой борьбы я побеждаю. Рану утянула пальцами, наложила повязку и зафиксировала пластырем практически наглухо. Если не шевелиться, то до прихода врача должно хватить.

Мужчина вытерпел всё молча. На то он и мужчина, наверное. Я однажды Костику занозу из пальца выковыривала, вот там воплей было! Тогда я чувствовала себя виноватой, а сейчас смешно даже.

Вся в своих мыслях беру влажные салфетки, чтобы стереть кровь с живота гостя, и…

Вот это пресс!

Прикусив губу, вожу влажной тряпочкой по смуглой коже. Так и хочется дотронуться пальцами до рельефного живота, по кубикам этим – ниже, по дорожке из тёмных жёстких волос, которая ныряет под массивную пряжку ремня на его джинсах.

Меня обдаёт жаром, а между ног сводит от сладкого похотливого спазма. Я краснею и поднимаю глаза. Мы встречаемся с гостем взглядами.

Мать моя!

Да у него цвет глаз, как… у нашего мишки – медовый. Точь-в-точь! Радужка кажется прозрачной, в ней застыл рисунок – прожилки слегка напоминают очертания сот. Если бы я не была уверена, что у меня в гостиной на диване лежит человек, я бы подумала, что смотрю в глаза медведю, который сейчас мирно спит на ферме в клетке.

– Аптеку ограбила? – раненый кивает на мой рюкзак.

– Нет, я… Это для медведя. К нам на работу привезли раненого мишку, и я купила. Вот… – рассказываю зачем-то.

– Любишь животных? – моя рука оказывается в нежном плену горячей мужской лапы.

Я смотрю на свою пятерню – на фоне крупных пальцев и широкой ладони. Мы с гостем безобидно держимся за руки, но в этом прикосновении столько интимной чувственности, что кончить можно.

И я почти это делаю…

– Мне при-прибрать та-там надо! – и я вскакивают с дивана, несусь в ванную.

Врубаю воду, подставляю под хлещущую струю ведро, кидаю в него тряпку и лью средство для мытья пола – полбутылки. Руки трясутся, внизу живота сладко ноет и пульсирует. Отжимаю тряпку – с моими трусиками сейчас можно смело поступать так же.

Да что же это такое?!

Прижимаю ладонь ко лбу и ловлю отражение в зеркале. Я не узнаю себя. Взгляд бешено-похотливый, губы припухли – искусала их чуть не до крови – и щёки горят румянцем.

Нимфоманка после бани!

Я поправляю сползшую с плеча футболку, собираю волосы в хвостик и ловлю себя на мысли, что ощущение внутреннего «Я» тоже изменилось. Словно кто-то тумблер переключил: щёлк, и вместо приличной – я бы даже сказала скучной – Дины очнулась совершенно незнакомая мне личность.

***

– Ну, здравствуй, мишка, – на пороге комнаты стоит ветеринарша, которая штопала меня в ипостаси медведя. – Или мне называть тебя пёсиком? – улыбается ехидно.