Ладно, поживем – увидим.

К моменту, когда я спустился на первый этаж, из кухни уже пахло завтраком, а на заднем дворе происходило распятие. Рус выстроил охрану и, невзирая на снегопад, отчитывал, как нашкодивших мелкашей.

– Вадим Дмитриевич! – вздрогнула Клара, когда я остановился у порога. – Вы меня напугали!

– Герберт приехал?

– Написал, что вот-вот, – женщина шустро запустила кофемашину и стала накрывать на стол, поняв, что я уже никуда отсюда не уйду. – О! Лёгок на помине!

– Вадим, – старик вбежал в дом через чёрный ход и отчаянно начал лупить обувью, сбрасывая комья снега в небольшом тамбуре. – Как она?

– Спит…

– Что? – охнула Клара и присела на стул. – Девочка очнулась? Что сказала?

– Она не может говорить, – признаться, их совместное оханье изрядно бесило меня, учитывая и собственную нелепейшую реакцию. И ведь ничего особенного в ней не было! Курносый нос, веснушки, глаза – озёра, попа – орех… Сука!! – И вообще! Ты врач? Вот иди и лечи, она спит в моей спальне! Клара, завтрак – в кабинет, туда же и Акишева вместе с тонной оправданий. Развели тут курятник…

Я просто не мог больше считывать это трогательное переживание в их глазах. И имел на это полное право!

Девка – «икс» в уравнении, итог которого может очень сильно подпортить мне репутацию. Но не вовремя… А когда вовремя? Когда? Репутация – ресурс невозобновляемый и пиздец какой дорогой, особенно накануне Питерского форума предпринимателей.

– Вадь… – Акишев осекся, поняв по одному лишь взгляду, что дело – дрянь. – Вадим Дмитриевич…

– Садись, Рустам. А теперь у меня несколько вопросов к тебе. Какого, мать вашу, здесь происходит? У меня уйма персонала! Уйма! И на всех – всего один исправно работающий генератор старого советского образца?

– Надежная техника…

– А знаешь, почему она надежная?

– Просветите, Вадим Дмитриевич, – Рус все же сел в кресло, прожигая дыру в дубовом паркете.

– Да потому что за этим раритетом ухаживает Семён, а не гора обслуживающих сторонних организаций. Сегодня же мне на стол все названия оборудования, явки-пароли и фамилии ответственных. Сегодня же!

– Есть…

– По химику что?

– Вадь, ну десяти нет, кого я разбужу второго января?

– Акишев, если завтра ты не принесешь мне хоть одну зацепку, можешь даже не появляться на глаза.

– Свободен? – Рус встал и уже явно приготовился выбежать из кабинета. Не терпел он ни критики, ни вмешательства в исполнение своих обязанностей, потому что всегда все держал под контролем. В такие моменты, когда приходится напоминать, что мы тут не только дружим, а ещё производим бартерный обмен типа «деньги-услуга», я вспоминаю уроки Нины. Намного проще не приближать персонал, а то приводить в чувства с расстояния пары сантиметров очень неудобно. Я себя ощущаю козлом, а они считают возможным обижаться на меня. Разве я неправ в этой ситуации?

– Ещё нет, – я закурил и открыл плотные портьеры, впуская яркий солнечный свет. – Девка пришла в себя, но ничего не помнит.

– Так давай с ней потолку я? Парочка угроз, и воспоминания потекут весенним ручейком… – Рус вмиг забыл и про обиду, и про то, что собирался гордо покинуть кабинет строгого начальника, или вовсе неблагодарного друга. Вспыхнул. как новогодняя елка, и уже потирал ладони от предвкушения… Ну нет, после его допроса пара запутавшихся нариков, подложивших бомбу мне в мерин, перестали употреблять твердую пищу и полюбили корсеты.

– Она не говорит. Из горла – бульканье, а из глаз – слёзы.

– Играет?

– Хер их, баб, знает. Они с равной степенью отдачи готовы и врать со слезами на глазах, и признаваться в неистовой верности, – я замолк, когда в дверь коротко постучали. – Да!

– Завтрак, Вадим Дмитриевич, – Клара была единственной, кто стойко переносил всю тяжесть нашего сотрудничества. Не поднимая на меня глаз, женщина накрыла небольшой кофейный столик у дивана и бесшумно удалилась, даже не хлопнув дверью.

– Делать-то что? – Рус растерянно смотрел на меня.

– Землю рыть, Акишев. Если окажется, что в моей постели спит эскортница, то мне уже не отмыться. Не в этот раз…

– Тогда я пойду?

– Садись завтракать, пойдет он, – я толкнул по столу тарелку с омлетом. Друг потоптался, а потом скинул верхнюю одежду и присоединился.

– Ты думаешь, химик?

– Я думаю, что надо рыть. Эскортницы бывают разные, некоторые – штопающиеся раза два в год, чтобы срубить бабла с искусственной невинности. И никто не даст нам гарантии, что этот аленький цветочек чем-то от них отличается.

– Но ты говорил, что обертка у неё уж слишком дорогая, – Акишев завис и прищурился.

– А я думаю, что не слишком ли идеально был сыгран этот спектакль?

– Врёт! – возликовал друг и зацыкал, анализируя факты и оценивая обоснованность моих сомнений.

– Легко. А теперь главное – откуда, мать твою, в моем доме кот???

Бессмысленно читал документ. Просто бродил взглядом по ровным строчкам букв вперемешку с цифрами, а все равно видел лишь обнаженный силуэт Крошки.

Кто ты, черт подери! Кто???

Признаться, я был близок к тому, что в предложении Акишева был смысл. Причем много больше, чем в совместном проживании дома с незнакомкой.

Она же могла меня во сне прирезать? Придушить?

Но нет! Это слишком просто для женщины, она лишь околдовала.

Я спрятался ото всех в стенах своего кабинета. Просто закрылся ото всех, пытаясь привести в порядок свои мысли. А там был разброд полный.

Тело превратилось в оголенный провод, а мысли – в сверкающие молнии, искрящиеся обрывками близости в ванной. И я не мог остановить это безумие.

– Тук-тук… – лёгкий стук отвлек меня от окна, за которым закатное солнце из последних сил пыталось просочиться сквозь неугомонную вьюгу, и в кабинет вошла Клара с большими бумажными пакетами. – Вадим Дмитриевич, одежду привезли.

– Клара, ты хочешь, чтобы я одевал девку, что ли? – раздражение выплеснулось само собой.

– Нет, просто отчитываюсь. Вы приказали купить всё необходимое, я это выполнила, – она поджала губы, но лишь для того, чтобы скрыть странную улыбку. А взгляд её был такой теплый, ласковый… Что? Что она там думает? – Герберт спрашивает, где может расположить все свои медицинские побрякушки. Обратно в баню?

– Нет, – воспоминания о тени, бьющейся в остекленном переходе из бани в дом, пронзило сердце холодом. Чуть не заморозил девчонку… – Расположи её в гостевой комнате на своё усмотрение. Герберт останется на ночь?

– Нет, он приедет завтра утром. Ужин готов, кстати. Вам подать сюда?

– Нет, в столовую.

– Тогда через пять минут все будет готово, – женщина снова странно улыбнулась и тихо вышла.

Я в сотый раз набрал Руса в надежде, что он смог нарыть нужной мне информации.

– Вадь, у них тут тоже авария была, – зашептал в трубку Акишев. – Говорят, замкнуло что-то…

– Неужто все записи стёрты? – горько усмехнулся я, буравя взглядом карту местности, которую прикрепил к пробковой стене.

– Да, – выдохнул он.

– Тогда уезжай, а напоследок наплети чуши про то, что нас обворовали. Короче, сам придумай.

– Зачем?

– Надо, Акишев, надо…

Действовал скорее по наитию, чем по чётко продуманному плану. А большего мне и не оставили. Девка молчит, ни черта не помнит, а голос, по словам Герберта, вернётся к ней ещё очень нескоро.

Взял маркер и обвёл «Ладью», в которой так отчаянно пытаются спрятать тайну моего найдёныша. Определённо там, теперь-то и сомнений нет. Да и объективно – в такой упаковке она могла идти либо из нашего посёлка, либо оттуда. Больше просто неоткуда. Видео с наших камер Акишев изучил досконально и ничего подозрительного не увидел, посёлок словно вымер накануне Нового года, поэтому даже зацепиться было не за что. А вот там дело нечисто…

Взял телефон и распахнул дверь, почти одновременно с Крошкой, аккуратно вышедшей из комнаты напротив. Ну, Клара… Других же гостевых не было в этом доме, да? Нужно обязательно было поселить её напротив кабинета?