– Пару секунд, пожалуйста, – смущённо пробормотала Аделаида, убегая обратно в дом и пытаясь вспомнить, брала ли она с собой что – то кроме кроссовок. Нервно кусая губу, девушка распахнула небольшой шкаф, в котором мама обычно хранила обувь. Вряд ли его разбирали после её смерти, так что там наверняка должны были оказаться хоть какие – то туфли. – Есть! – счастливо воскликнула Петрова, взяв в руки пару красных шпилек и, примерив, обрадовалась ещё больше. Туфли были ей как раз, а это значит, что она абсолютно готова.

Закрыв дверь и следуя за мужчиной, Аделаида отметила, что чёрный джип, стоявший перед её домом, выглядит так, словно его только что помыли. Окружающие машины, заляпанные толстым слоем пыли, взлетающей с дорог, на этом фоне смотрелись довольно грустно. Шофёр услужливо открыл перед Адой дверь, и она, осторожно поправив платье, села в машину, с удовольствием вдыхая прохладный воздух. Несмотря на открытые окна, в доме всё равно было безумно душно и жарко, но здесь ситуацию исправлял кондиционер.

– Ну, привет, обезьянка, – сдвигая шляпу немного назад и открывая лицо, произнесла женщина, сидящая напротив. Сиденья машины располагались таким образом, что люди, находящиеся в салоне, могли видеть друг друга, и это было огромным преимуществом.

Удивлённо вглядываясь в лицо Таскановой, Аделаида поняла, что все образы, которые так неуверенно посылало подсознание, оказались ложными, потому что эта женщина была в тысячу раз красивее.

– Здравствуйте, Екатерина Александровна, – улыбнулась девушка, чувствуя себя весьма неловко под столь строгим взглядом, которым её одаривали. Она считала, что встречается «не с королевой»? Теперь Петровой казалось, что она приуменьшила.

– Как только Елизавета позвонила мне, сказав сюда приехать, я сразу поняла, что ты вернулась. Ты не представляешь, как я рада такому стечению обстоятельств. Нам столько нужно обсудить! Не волнуйся насчёт документов и прочей ерунды, твои родители обо всём позаботились, поэтому для полноправного владения домом нужно лишь подписать пару бумаг, – словно читая мысли Петровой, звонко говорила Тасканова, не прерываясь ни на минуту. – Я взяла на себя смелость самостоятельно выбрать ресторан. Его открыл мой хороший друг.

– Мне будет очень приятно с ним познакомиться, – улыбнулась девушка. – А по поводу имущества: я буду Вам безмерно благодарна, потому что совершенно не представляю, с чего начать, – призналась Аделаида, смотря в распахнутые зелёные глаза. Сейчас девушка и впрямь была благодарна тёте Лизе за то, что она нашла время и позвонила Таскановой. Ада подумала о том, что ей стоит извиниться за собственную грубость, которая вырвалась из неё после короткого сна.

– Прекрасно тебя понимаю. Заедем к Спенсеру сразу после завтрака, Григорий оставлял у него деньги, так что бедно ты жить точно не будешь, обезьянка, – подмигнула девушке Екатерина Александровна и, повернувшись к водителю, что – то ему шепнула. – И господи, как же ты выросла! Такая красавица! Грация тебе точно досталась от мамы.

– Хотелось бы в это верить. И, Екатерина Александровна, спасибо Вам, огромное, правда.

– Прекрати, милая. Для меня счастье знать, что я, наконец – то, смогу поучаствовать в твоей жизни. Тебе – то, малышке, никто не дал и слова сказать, когда решалось, с кем тебе будет лучше оставаться. Я совершенно не хотела отдавать тебя этой… – женщина зло сглотнула, отворачиваясь к окну и поправляя ворот рубашки, слегка оттягивая его от горла. – Как она, кстати?

– Моя тётя умерла. Именно это послужило причиной моего возвращения в Авуар де Луе, потому что иначе, я думаю, мне бы ещё долго пришлось пытаться выбраться в родные края.

– Извини, детка, я не знала! Лиза мне совершенно ничего не рассказала. Впрочем, не важно, правда? – резко махнув рукой, сказала Тасканова, заметив смятение девочки. – Мы уже почти приехали, а мне нужно сделать пару звонков.

Быстро кивнув и, дабы не смущать Екатерину Александровну, отвернувшись к тонированным стёклам, девушка задумчиво посмотрела вдаль. Аделаида неловко смахнула подступившую к глазам слезу и, попытавшись успокоиться, сделала пару глубоких вдохов. Ада могла сколько угодно убеждать себя в том, что Татьяна обращалась с ней жестоко, вела себя грубо и, притом, совершенно неуважительно, но она была членом её семьи. Тётя приютила её, забрав к себе, хотя могла этого не делать и продолжать жить, не меняя привычного уклада. Татьяна, какой бы отстранённой она не казалась, была кровной родственницей Аделаиды. Она потеряла брата, а вместо него ей на плечи свалилась десятилетняя племянница.

Девушке хотелось верить в то, что Татьяна Колер переживает боль также сильно, просто не показывая этого. Ада вспомнила, как злилась на тётку по ночам из – за того, что она была такой бесчувственной: девочка за все шесть лет, что провела в Оранжевом доме, так ни разу и не увидела, чтобы Колер плакала. Её единственной и, притом, отлично отработанной эмоцией была злость. Возможно, отвращение, ненависть и ещё немного примыкающих к подобным чувствам понятий. Любовь была ей чужда, разочарование и горе не уживались в этой плотно набитой жиром голове, а маленьким глазкам просто незачем было замечать то, как отчаянно племянница нуждается в проявлении искренних, нежных чувств. За годы своей жизни в де Луе рядом с родителями, Петрова пропиталась их лаской. Маленькая девочка с трудом отвыкала от любви, понимая, что в Оранжевом доме ей их получить не удастся.

Наконец, джип остановился на парковке рядом с небольшой одноэтажной постройкой. Тасканова продолжала кричать в трубку, что просто не может ждать ещё целых полторы недели до того момента, когда заказанные ею ткани придут на фабрику.

– Вы понимаете, что я оплатила половину суммы уже больше месяца назад? Что с вашими поставками? Ах, поменялся директор? Думаете, это моя проблема? Из – за вашей некомпетентности у меня отстают строки пошива! Да, я напишу жалобу и отправлю её вам на почту! – резко бросив телефон в сумочку из кремовой эко – кожи, Екатерина внимательно посмотрела на девушку, думая о чём – то своём. – Идиоты, – уверенно сказала женщина и, распахнув дверь, оттолкнула протянутую ей руку шофёра, который лишь устало покачал головой.

– Не удивляйтесь, Аделаида Григорьевна, в последнее время с ней подобное часто случается. На носу бал, к которому госпожа Тасканова готовилась, кажется, не меньше года. А теперь, в последний момент, ткани для пошива платьев для приглашённых знаменитостей просто не приезжают.

– В городе будет проходить бал?

– Это закрытая встреча, но я почти уверен в том, что она выделит Вам особое приглашение, – подмигнул Аде мужчина, возвращаясь на водительское место и отгоняя джип в тень.

Пытаясь отыскать глазами Екатерину Александровну, девушка то и дело поправляла платье, чувствуя себя весьма неуютно и неловко в столь пафосном наряде. На фоне остальных людей, щеголяющих в коротких шортах и майках цвета фуксии, она точно смотрелась как белая ворона. Белая ворона на красных шпильках.

Наконец, обнаружив женщину, Ада почти бегом добралась до тени раскидистого дерева, и тут же от неожиданности закашлялась, вдохнув в лёгкие сероватый дым.

– Дурная привычка, знаю, – запрокинув голову назад, пробормотала Тасканова, придерживая шляпу, и не дожидаясь, пока девушка успеет что – либо сказать, продолжила. – Работа меня выматывает.

– А это добивает, – поджав губы, сказала Аделаида, косо взглянув на сигарету. В последнее время в её окружении слишком много людей злоупотребляло табаком.

– Не волнуйся, я не курю больше одной штуки в день. Это всего лишь способ расслабиться, – с улыбкой посмотрев на Петрову, женщина закатила глаза, словно вспомнив что-то. – Твой отец тоже никогда не одобрял. Говорил, что это просто преступление, убивать столь хорошенькое лицо этим противным дымом. И я даже бросила на какое – то время, а вот сейчас снова начала, представляешь?

– И часто вспоминаете его слова?

– Каждый раз, – призналась Екатерина, звонко рассмеявшись и затушив сигарету о металлическую пластинку, лежащую в руке. – Ну, пойдём.